Цитаты Евгения Леонова

Люблю тишину. Тишина — это особое состояние мира и души.

Бывает достаточно всего одного доброго слова, чтобы почувствовать себя окрылённым. И очень важно, чтобы это слово было сказано при жизни человека.

Вы злые потому, что слабые. Добрым быть гораздо труднее.

Для кого-то Бог на небе, а для кого-то в собственном сердце. И этот Бог в сердце не даёт опуститься ниже определенного человеческого уровня… Он не позволит ударить ногой собаку, обидеть старика, плохо относиться к родителям.

Обиды вообще не следует копить. Не большое, как говорится, богатство.

«Сейчас уходит идея жизни, когда в голову начинают лезть мысли „а для чего ты эту жизнь прожил? Зачем жил?“ В Бога мы не верили, потому что нас и не учили верить или не верить. Мы ценности человеческие все же растеряли.
Я теперь стал верить, ну, не в Бога, я так переделаться быстро не могу. А в то, что выше закона может быть любовь, выше права — милость, выше справедливости может быть прощение. Мне кажется, этой формулы достаточно, чтобы не опускаться ниже человеческого уровня. И не обязательно давить машиной собаку, отказываться от детей в родильном доме, не помогать родителям. Жить, забыв, что нас призывали великие предки „не убей, не укради“. Нам это потихоньку стало казаться лицемерным, несерьезным. Потому что свобода! А свобода — это значит, делай, что хочешь и живи. И тем, кто так хочет жить, не хочется задумываться, что свобода оторванная от интеллигентности, здравого смысла, от доброго сердца — страшная штука…»

Есть ли в твоей жизни человек, перед которым ты не боишься быть маленьким, глупым, безоружным, во всей наготе своего откровения? Этот человек и есть твоя защита.

Не за спасибо человек помогает человеку, а просто потому, что проникается сочувствием, проявляет участие к судьбе другого человека. Это так естественно. Если ты сегодня еще не можешь никому помочь, ты хотя бы умей в душе своей вырастить и сберечь благодарность к тем, кто тебе помогает. Это не для того вовсе, чтобы вернуть человеку свой моральный долг: «Ты — мне, я — тебе», это грустное производит впечатление. Я полагаю, что благородный человек захочет помочь другому, когда сможет, ибо благодарность делает его чувствительным к чужим заботам и бедам.

И в искусстве, и в жизни все прекрасное принадлежит тому, кто способен видеть и чувствовать.

А чтобы знать жизнь — надо жить. Не беречь себя от конфликтов своих и чужих, не бояться опасности, риска, не искать пути полегче, не бежать от ответственности, не думать, что твоя хата с краю и что ветры времени тебя не коснутся.

Говорят: сейчас другое время. Другой Бог. Другая нравственность. Другая Правда. Но в том-то и дело, что Другого Бога не бывает. И другой нравственности не бывает. И другой Правды. Всё затоптать нельзя. Особенно в искусстве.

Пугает лёгкость, пугает не потому, что мне нравится, когда все измучены работой, а тут что ни сделай — всеобщий восторг, все этого именно от тебя и ждут. Пугает потому, что я обнаружил или открыл за свою жизнь в искусстве одну истину: всё, что рождается без больших душевных затрат, оказывается ерундой…

Иные помнят факт, — я помню ощущения.

Доверчивость в жизни — это ещё умение не озлобиться, хотя много вокруг таких, кто может сказать или сделать больно.

«Знаешь, что это такое — тишина? Бытовая тишина — это так приятно, она ни к чему не обязывает, сиди себе посиживай… Но… есть еще какая-то тишина… Тишина, которая возникает во мне, в тебе, в нас, когда не слышишь шума, сидишь, думаешь, погружаешься в себя — это внутренняя тишина, она не связана с шумом на улице, она в самом тебе… Мне кажется, мы себя чувствуем частичкой природы, каплей океана в тишине, и только. Вне тишины нельзя понять красоту. Тишина — это жизнь, всё великое совершается в тишине. Тишина — это уважение людей друг к другу, это нежность и любовь…»

В моей жизни бывало так, что меня обижали, как мне кажется, напрасно, незаслуженно. А у меня такая позиция, что, если человек меня обидел, я его исключу из своей жизни… я могу с ним здороваться и разговаривать, но он для меня «Как Человек» — уже не существует…

Что вы тычете нам в нос свое разбитое сердце…

Вообще-то, я думаю, совсем неспособных к добру людей нет. Бывает, что человек ожесточился и ему кажется, что в его душе нет места для доброты, но это ошибка, это временно: не совершая добрых дел, человек чувствует себя неуютно в этом мире. («Письма сыну»)

Страх — это еще не слабость. Вот если страх заставляет тебя отступить, если ты бережешь свои силы и в результате уменьшаешься сам — это слабость. («Письма сыну»)

Через всю мою жизнь, как и через жизнь каждого человека, прошло столько лиц, людей. С кем-то сталкивался ближе, а с кем-то просто ехал в машине со съёмок. Но ведь каждый человек, если заглянуть ему в глаза, это целый мир. Будь восприимчив к этим мирам. Здесь начало искусства. («Письма сыну»)

Когда я говорю — одиночество, я имею в виду, что я что-то делаю, а меня не понимают, тогда я одинок.

Некоторые люди живут ради достижения цели, а что делать, когда наступит день и цель достигнута? Можешь себе представить, что цель будет достигнута? И тогда что? Может быть, правы те, кто считает, что цель — это жизнь, а всего дороже жизнь, и все нравственно, что служит жизни.

Счастье — это жизнь без страха. Без ожидания и предчувствия сложностей и несчастий.