Дэвелин - цитаты, высказывания (Страница 3)

Ночной вокзал

Вечер. Платформа.
Последний вагон.
Звезды. Скамейка.
Надел капюшон.
Полночь. Луна.
Одинокий фонарь.
Дождь моросит,
Холодный сентябрь.
Деревья и мрак,
Запах металла,
Вдали вой собак,
Звуки вокзала.
Шелест шагов,
Руки в карманах.
Мимо складов
И балаганов.
Дом. Темнота.
Окно. Лунный свет.
Спичка. Свеча.
Час пройдёт, два...
И там уж рассвет.
Диван. Одеяло.
Вздымается грудь.
Ароматы сандала.
Попытки уснуть...

Я все сумею.

Я все сумею.
Ручку дрожащими пальцами взять,
В сторону книги, на пол листы.
Неровно буквы писать,
Наполнить краской холсты.
Сосредоточься. Терпение.
Заучи наизусть.
Обязан освоить это умение,
Стать мастером этих искусств.
Здесь нельзя допустить поражение.
Но слышу костей своих хруст...
Я все сумею.
Могу самоуверенно лгать,
Любого врага одолею.
Не собираюсь крах признавать,
Идеей своей тяготею.
Я хочу всем доказать
Как благодаря себе преуспею.
Я все сумею.
Сейчас соберусь и
Победой завладею.
Сосредоточься. Терпение.
Учи, учи на зубок
Все термины и значения.
Лень — твой главный порок...
Я все сумею.
И вновь совершаю бросок...

Майское утро

И будет летний день гореть
И тени падать на дощатый пол,
Будут трели птицы петь
И пыль садиться на дубовый стол.
Кружевные шторки на окне,
От гитары сложенный чехол,
А с утра, пока ты в полусне,
На дворе кто-то уже играет в волейбол.
И никуда спешить не нужно,
Просто чайник, кофе и балкон.
Здесь пока еще не душно
И не достанет телефон.
Шуршанье майских листьев,
Отдалённый людской гул.
Помню, в воде стояли кисти,
Теперь знаю, чем заняться мне в отгул.

Внутренний гнев

Она пытается успокоиться.
Утратить свой острый характер.
В «нормы общения» встроиться,
Следить за каждым принятым шагом.
Гневно не кричит, не ругается,
Дает корм бродячим собакам
Потому, что так правильно.
Твердое «нет» офисным дракам,
Конфликты решает словами грамотно.
Она знает: один раз сорвешься
И все пропадет.
Один раз споткнешься
И выставят огромнейший счет.
Контроль – ее кредо.
Чувства – ее недостаток.
Одна сплошная диета,
Но чувствует –
Скоро будет припадок...

Граф

Он подошёл, дернул рукав
Заправил манжетку,
Прошептал свой отказ,
Оставил монетку –
Все напоказ.
Закурил сигаретку,
Посмотрел на часы.
Поправил жилетку,
Громко вызвал такси.
Осмотрел статуэтку,
Пригладил усы.
Черкнул заметку,
И, показав всем свой нрав,
Уходя, гордо звякнул сонеткой.
Истинный граф.

На пристани

Везде густой туман,
Ничего не видно.
Шуршат крысы по углам
И серый дилер
Хмыкает ехидно.
За версту течёт обман
И людишки жмутся к фонарям.
Здесь безобидна лишь элита,
Что засела по домам.
Пахнет грязным морем,
А волны тихо плачут –
Они убиты людским горем.
Клянутся, что
Когда-нибудь меня достанут.
Это мы еще посмотрим...
Отсальтую капитану –
Океан уж 30 лет
Мы за нос водим,
Уж 30 лет нам
Коварная Фортуна благоволит.

Черно-белый фильтр

Мир словно в черно-белом фильтре,
Пыльно, смурно, холод в кости.
Нет больше облегчения
В затейливом эфире,
Каждый утопает в своей злости.
Под ногами складки ковров
И потертых клеенок,
Я иду по осколкам стекол
Мимо душ убогих книжонок,
И аккуратно обводя в стене скол.
Снаружи слышны
Отпеванья старых иконок,
Пылится платья подол.
Узорный витраж на окне,
Пятьдесят семь ступеней наверх
И привычка шептать
Секреты во сне.
Сна охранник – серый доспех.
Вечереет.
Скоро буду мурлыкать песни Луне,
Пусть и прибавиться еще один грех.
Все лучше, чем горевать в тишине...

И будет так вовек веков:
Кто добр был –
Тот станет вор.

Шагай, еще ближе.
Ну же, смотри.
Двигайся, ко мне подходи.
Заметно, что я холодна изнутри?...

Я вернусь

Тусклые листья
Хрустят под подошвой.
Холодно-жгучий ветер
Заползает под плащ.
Это место давно является
Аномальною зоной,
Сюда не каждый мечтает попасть.
Воздух здесь стылый и сжатый,
Изредка хриплый
Крик воронья.
Здесь слишком много
Особых, нестандартных понятий
И совсем нет любого вранья.
Жители – лишь жалкие статуи,
Что ласково руку протягивают
И в сторону плачут, прикрывая глаза.
Капли мелко подрагивают
Во время дождя.
Плесень, деревья, решетки.
Туманно, одиноко, сыро.
Скрипят ржавые перегородки.

Я вернусь послезавтра еще.

Нигде нет места,
Там не то, тут не мое.
Требую сиесту,
Чтоб не слушать Вам
Мое нытье.

Он был герой
И был забыт.
Неистово хранил
Чужой покой
И был за это знаменит.
За каждого стоял горой,
Прозвали как
Второй Давид.
С дуру повернулся
К ним спиной –
И за это был убит.

Вор

Он был как вор,
И вором станет.
Лицо об этом говорило,
Что бессовестно обманет
Даже старожила.
Отовсюду гнали,
Где б не появился.
Крестились, что
Встречи избежали,
Молились, что
В тумане растворился.
А он ходил,
Где только мог,
По ночам рыдая.
Он был очень одинок,
Но слушала его
Лишь тишина лесная.
Он стал как вор.
Старался выжить.
Повсюду сеял впредь раздор,
Как бандит пытался мыслить.
И стал грозой всего,
Самым злым и беспощадным.
Но никто не знал,
Что это оттого,
Что к людям он попал злорадным...

Моя Зима

Моя Зима
Меня согрела.
Саму себя лишаю сна,
Хотела, чтоб тоска
Мной завладела.
С душой своей
Была честна.
Пока на улице белело.
Все больше
Я слабела,
Все больше
Я была больна.
Каждый час
О чем-то сожалела
И наконец
Достигла дна,
А за окнами
Пурга свистела.
Моя Зима
Теперь мне холодна.

Герой

Злобные духи
Мешают им жить.
Клеймят, убивают,
На кусочки рвут душу,
Обожают народ изводить
И, злобно скалясь, смеясь,
Окунают их в лужу –
Себя заставляя боготворить.
Стоны, скулёж, мольбы о помощи.
Кто-нибудь, встаньте!
Пред духами люди
Совершенно беспомощны!
Отныне все мечты похоронены...
Где же Герой?
Где их Спаситель,
Жизнь за народ
Готовый отдать?
Где летает их Ангел Хранитель,
Что должен народ защищать?
Но забыли они всей толпой,
Что сами дают окунать себя в лужах.
А Спаситель, Герой
Давно уж почил в их же душах.

На ладони

Будет мир, как на ладони
С счастьем улыбнусь,
Ладонью проведу
По зеленой кроне,
До цветка бутона дотянусь.
На бело-ясном фоне
С небесами подружусь.
Будет мир, как на ладони,
Когда я больше не проснусь.
Я в жизни оступлюсь,
Когда в могиле окажусь.

Язык прикован к небу
Слова не слышатся в дыхании
Кажется, что сдерживаю злобу
На самом деле
Задыхаюсь в тягостном молчании

Где

Эй, ты здесь?
Иди за нами.
Император ты иль вор...
Вы все окутаны грехами,
Не войдете вы в собор.

Дорога вам одна лишь —
К нам, в тягостный покой,
Где тихо шелестит камыш
И не слышен твой последний бой.

Здесь крадутся трепетные лани,
Не долетает бриз морской.
Цветут багряные тюльпаны
В холодной тьме ночной.

Боль ты не излечишь —
Она всегда с тобой.
Стрижи сочувственно щебечут,
Прячась за небыстрою рекой.

Здесь не то, что ищешь ты.
Здесь не вступишь в небытие.
Не сыщешь доброты,
Не осудят по статье.

Здесь бесконечные раздумья.
Найдешь ли в них покой?
Окунешься ли в безумье,
Успокоишься ходьбой.

Тебе решать, мой дорогой.
Мы будем ждать тебя.
Помни — с самой горькою бедой
Тебя здесь примут.
Плачь под леса синевой...

А ты всё тот же

А ты всё тот же.
Несветлый, но теплый в душе,
Хоть и прохладное ложе
Да слой пыли на витраже.
Заставленны книгами полки,
Неудобный твердый диван,
Почти забытый звук кофемолки
И от свечи сладкий дурман.
Не включаемая люстра
И острый угол комода.
Комната заполнена густо
И не менялась погода,
Как на стенах искусство
Пишут все двадцать три года.
И год здесь замедлен,
И сам ты смурной.
Несветлый...
Но такой родной.

Честное перо

В день погожий
Приветствуют друг друга
Поэты — одиночки.
Усевшись в форме полукруга
Стал каждый выводить завитки
На своем листочке.
Писали то, что думалось
О жизни и о людях,
Чуть-чуть вставляя юмора
В стишки о лизоблюдах.
Оценив свои творения
У разожженого костра
Выставили их на обозрение:
И герцога, и маляра.

Через день
Не собрались поэты
У уютного костра.
И теперь
Не улетит ни строчки
Из-под честного пера...

И Бог, и царь

Ты один во всей Вселенной.
Сейчас ты сам себе
И Бог, и царь.
Поговори же со своей душою откровенно,
По темным уголкам ее пошарь.
Вокруг зима,
Но ощущаешь ли ты холод?
Играет по улицам январь,
Для него забава — голод
И снег на тротуар.
А один ли ты?
Сейчас один.
Самый худший твой кошмар
В фантазиях руин,
Самый жажданный алтарь
И твой любимый арлекин.
Говори скорей.
Решайся.
Сейчас выйдут Боги пострашней,
Ты не один остался...

Цикл

В таких местах бродить
Хочется все больше.
Ведь об усталости трубить
В толпе гораздо горше.
То ли закат, то ли рассвет...
Холодный стылый воздух.
Неважно это, ведь
Я здесь аки дух,
Что не в силах улететь.
Могу сойти без дрожи
С единственной тропы.
Что толку? Куда ни повернись —
Пейзажи все похожи.
И все равно приду туда,
Откуда начала.
Знаю, что уйти достойна.
Но не хочу.
Мне здесь спокойно.

Шутка

Все будет сложно.
Ты это знаешь.
По острию ступаешь осторожно
И неизменно погибаешь.
Ты как бы мертв.
И дышишь с хрипом.
«Оно не стоит этих жертв,
Был бы только выбор...»
Встаешь. Шатаешься.
Идешь ко дну.
Вдох и выдох. Поднимаешься.
И снова сердце на кону,
И вновь ты задыхаешься.

А выбора ведь нет
И никогда не будет.
Ты жив столько лет
Лишь пока Фортуна шутит...

Время

Ты помнишь, сколько было ссор?
Сколько примерений, плача?
Во взглядах наших уверенный укор
И обвинения: «В этот раз не твоя удача».

Всех не вспомнить и не перечислить —
Уже давно воспоминания
В сизом тягостном тумане.
Мне пора все же измыслить,
Что я в них — как в океане.

Я все прощала.
И просила прощения сама.
Но после с сознаньем исчезала
От тебя, думая, что наберусь ума.

Набралась. Спустя три вечности.
Пора бы мне признать, что
Как сестра — ты бесчеловечна.
За тобой мне хочется кричать.

Ты зависишь от меня,
А я от тебя — больше нет.
Тебе скажу, что ты не прощена
И чтоб матери передала
Нелюбящий «привет»...

Летний синий вечер,
Шелест листьев, звук дорог,
Гудит прохладный ветер
И пылится мой порог.
Лето, но у меня суровый север
И в душе печальный монолог....

Теперь не говорят тебе «сеньор»
И голову опустишь ты, смирившись.
Они все — немой укор,
Стоят, телами слившись.
Ты предал себе данный уговор и,
Раз один лишь оступившись,
Ты навеки будешь вор.

Дом Спокойствия

Мрачный дом стоит на пустоши.
Вокруг ни вереска, ни птиц.
Эй, души мертвые, не впустите?
Иль даже ваших нет там лиц?
Ветер мне все подвывает,
Заботливо подгоняя вперед,
Да бережно в спину ругает —
Что домишка теперь одинок.
Дверь отворяю со скрипом —
То ли петель, то ли души,
А ветер влетает со всхлипом.
Или это мои миражи?
Ступаю по осколкам стекол,
Не трогаю многолетнюю пыль.
Обиженно ноет проломившийся пол
И звонко бьется бутыль.
Пожелтевшие страницы книг полистаю,
Покручу в пальцах старинный бокал,
Окину комнату отрешенным взглядом —
Ветер мне шепчет, что дом давно умирал.
Почти рухнувший заброшенный дом —
Запах сырости, пыли, тоски.
Ухожу сюда я тайком,
Потому что родной
Всем и всему вопреки.

Черная вода

Он сидит на стертых коленях,
Пытаясь вглядеться во дно
И находить в воды сценах
То, что раньше было смешно.

Он видит лишь прошлые тени
И отраженье мертвой души.
Он плачет открывшейся сцене
И просит утопиться во лжи.

Но черные суровые воды
Его бесстрастно плескают лицо.
Он горестно воет, кажется, годы,
Пропуская меж пальцев песок.

Но крик утихает, разносится эхо,
По непроглядной воде дрожит рябь.
Пусть и искал, но теперь уже не до смеха.
За грехи у воды он стал раб.

Насколько мы сильны?..

Я пойду по осколками стекол,
Я умру, но зная зачем.
Пусть сладкую жизнь
Никто никогда не потрогал,
Но и она предназначалась не тем.
Я упаду в десяти шагах от порога
Не зная, впереди он иль за спиной,
А в мыслях лишь будет:
«Как же сухая дорога,
Покрытая травой и виной,
До сердца и стыда мне убога».

Я упаду в десяти шагах от порога.
Моя душа так слаба
И мы чуть-чуть не дошли.
Или едва отшагали от дома пустого?
Вот так мы сильны?..

Только ветер, песок и лежащее тело.
Они уже достигли предела.

Оставьте разум и душу больного,
Пусть будет это —
Последняя строчка его эпилога.

А ведь мы...

А ведь мы... Полны надежды.
Каждый знает, что такое
Друг и враг.
Но каждый в этом столь небрежен,
Что остается только пожалеть бедняг.
А ведь мы все одиноки.
И нельзя сказать, что
Каждый этому не рад.
Право, с людьми одни мороки,
Уж лучше уединенный променад.
Но ведь каждый хочет лишь покоя —
Не в мире, но в душе.
И даже посередь боя
Мысленно быть в шалаше.
Но не каждый свой покой найдет,
Такова судьба и глупость.
И ветер, увы, не унесет
Их самомнение и тупость.

In Essence — KA$TRO