Герцен Александр Иванович - цитаты и афоризмы.

Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со сцены, ни идти вперед.

В науке нет другого способа приобретения, как в поте лица; ни порывы, ни фантазии, ни стремления всем сердцем не заменят труда.

Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но умиряющую, успокаивающую...

Грандиозные вещи делаются грандиозными средствами. Одна природа делает великое даром.

Все стремления и усилия природы завершаются человеком; к нему они стремятся, в него впадают, как в океан.

Полного счастья нет с тревогой; полное счастье покойно, как море во время летней тишины.

Любовь и дружба — взаимное эхо: они дают столько, сколько берут.

Человек, объятый сильной страстью, — страшный эгоист.

В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание.

Прогресс — неотъемлемое свойство сознательного развития, которое не прерывалось; это деятельная память и усовершенствование людей общественной жизнью.

Театр — высшая инстанция для решения жизненных вопросов.

ы гораздо легче, чем воспитывать одного ребенка.

Наука требует всего человека, без задних мыслей, с готовностью все отдать и в награду получить тяжелый крест трезвого знания.

Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда. Воля людская, воля одного твердого человека — страшно велика.

Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.

Дружба должна быть прочною штукою, способною пережить все перемены температуры и все толчки той ухабистой дороги, по которой совершают свое жизненное путешествие дельные и порядочные люди.

Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, котоpую протягивает сама жизнь... Природа долго потчевать и предлагать не любит.

Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась.

Хронического счастья так же нет, как нетающего льда.

Юность, где только она не иссякала от нравственного растления мещанством, всегда непрактична. Быть непрактичным — далеко не значит быть во лжи; все, обращенное к будущему, имеет непременно долю идеализма. Иная восторженность лучше всяких нравоучений хранит от падений.

Религия — это главная узда для масс, великое запугивание простаков, это какие-то колоссальных размеров ширмы, которые препятствуют народу ясно видеть, что творится на земле, заставляя поднимать взоры к небесам.

Где не погибло слово, там и дело еще не погибло.

Несколько испуганная и встревоженная любовь становится нежнее, заботливее ухаживает, из эгоизма двух она делается не только эгоизмом трех, но самоотвержением двух для третьего; семья начинается с детей.

Без равенства нет брака. Жена, исключенная из всех интересов, занимающих ее мужа, чуждая им, не делящая их, — наложница, экономка, нянька, но не жена в полном, в благородном значении слова.

Только любовь создает прочное и живое, а гордость бесплодна, потому что ей ничего не нужно вне себя.

Все религии основывали нравственность на покорности, то есть на добровольном рабстве.

Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперед.

Расточительность носит сама в себе предел. Она оканчивается с последним рублем и с последним кредитом. Скупость бесконечна и всегда при начале своего поприща; после десяти миллионов она с тем же оханьем начинает откладывать одиннадцатый.

У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести.

Человек, объятый сильной страстью, — страшный эгоист.