Цитаты Михаила Гуцериева (Страница 2)

Чем больше мы стареем, тем больше мы становимся детьми.

С годами счастье измеримей.

Скромность - помощник покоя.

Великое стремится к совершенству.

Красота любви - в смущенье.

Бизнес - творчество ума.

Тяга к истине нас делает мудрее.

Правда делает людей смелее.

Честь бизнеса – отдать свои долги.

За спиной таланта гений.

Иди вперед, не бойся, не ругайся,
За смелым весть разносится быстрей,
И если мир красивым не удался,
То измени свой мир и стань хитрей.

Колени – опора молитвы.

Ошибка власти - весть порой благая.

Любая тайна через время – вечность.
Легенды - часть неправды между строк.

Суть наша состоит из двух частей:
Одной живём, другою производим.
Историю придуманных страстей
Мы ставим наперёд. Себя изводим.

Время – заочный приговор.

Злость – растраченная сила.

Крокодиловый народ

Жлоб даёт советы снобу,
Как набить свою утробу,
Как украсть зимой метель.
Крокодиловая куртка.
Крокодиловый портфель.

Каждый видит всё и сразу:
Кто, кому и по заказу.
Все давно везде протухли.
Крокодиловые страсти.
Крокодиловые туфли.

Биржа, Форекс, губы - ботокс.
Мясо с кровью - чести кодекс.
Ночью танцы, песня «Мурка».
Крокодиловая самка.
Крокодиловая сумка.

Без айпада плачет правда:
Всё одно и без контраста.
Шьют дела и дуют в уши
Крокодиловые прайды.
Крокодиловые души.

Кто не с нами – дураки,
Все в долгах и батраки!
«Барин я!» - кричит вельможа.
Крокодиловая поза.
Крокодиловая рожа.

Гол сокол, кругом измена,
Друг пропал, ушла жена.
Локтя нет, один плыви:
Крокодиловые будни
Крокодиловой любви.

Чёрный цвет разводит белый.
Лучше тёмный, лучше серый.
Нам - домой и всё на блюдце.
Крокодиловое сердце.
Крокодиловое тельце.

Через раз все иноверцы:
Захватили мир туземцы.
Город наш - страна не наша.
Крокодиловая лажа.
Крокодиловая кража.

На Покровке строят дом.
Все кричат: «Он вор и гном!
Научите нас украсть!»
Крокодиловая масть.
Крокодиловая пасть.

Снял с плеча не свой пиджак.
Ничего, Он - наш вожак.
Раз при власти – на поклон.
Крокодиловый закон.
Крокодиловый шаблон.

День и ночь кругом мольба:
«Пусть дадут по два раба.
Деньги зло, нам лучше льготы».
Крокодиловые звуки.
Крокодиловые ноты.

Всем стоять, и по порядку!
Бабка деду даёт взятку.
Скоро выпьем кислород.
Крокодиловая водка.
Крокодиловый народ.

Нет работы – не судьба.
Пьёт, гуляет голытьба.
Все масоны, где-то ложа.
Крокодиловая хитрость.
Крокодиловая кожа.

Жить по совести – рулетка.
Метка чёрная – и клетка.
Лесть играет с честью в прятки.
Крокодиловые шутки.
Крокодиловые святки.

Шпунтик пьёт, талант не в счёт.
Винтик плачет, ум в зачёт.
К нам упал с Луны Незнайка.
Крокодиловая душка.
Крокодиловая зайка.

Хочешь – десять, хочешь – сто.
За любовь - одно пальто.
Впятером - один массаж.
Крокодиловый пассаж.
Крокодиловый пейзаж.

Наша жизнь – одни курьёзы.
Всё бесплатно и до дрожи.
Мне бы больше, льются слёзы.
Крокодиловые прозы.
Крокодиловые грёзы.

Пандемия - это когда каждый надеется, что другой - дурак.


Семья – это вместе по-разному.


Узнать – это значит разочароваться. Не знать – это значит быть счастливым.

Трёхмерное послание

(Поэма)

Обращён любовью. В самодурстве
Хорошеет память сгоряча.
С голодухи чувства до безумства,
Чередуясь, говорю сплеча.

Я строчу трёхмерное посланье
И ложусь с вендеттой на ночлег.
Строчки пишут падкие желанья
И летают ночью на метле.

Я молчу. И, возвращаясь к боли,
Память проникает до костей.
В аллегории прошлых историй
Панихидные видятся злей.

Дни прохожие были скуласты,
По лицу желваки ходуном.
Ночью чувства, желаньем богаты,
Обожали любовь перед сном.

Неприглядная правда в раздумье,
В апологии вкрадчивых слов,
Превращала терзанье в удушье,
Осуждая истошно любовь.

В ирреальности - мысли досадней,
В иждивении любят сперва.
Толстомясая похоть приглядней.
Мы хотели зараз и лихва.

В перебранке тончайших полемик
Изгалялись в злорадстве умов,
Задавались, теряясь на время,
Благолепно лаская любовь.

Посредине в пучине несходства
Находили в постели бордель,
В пресыщении буйного скотства
Превращали любовь в карусель.

Твоё сердце – замочек с секретом,
Педантичные чувства - предел.
Загнивая, живу домоседом.
Моё счастье - тлетворный удел,

В бездне времени нет середины,
И секунды считают года.
Раскаленные души зверины.
Между мной и тобой - ты и я.

Я угодливо счастью поддался,
В недоспелые чувства проник,
Изощрённо и смачно ругался,
Восхваляя слащавый инстинкт.

Я прошу, позабудь власяницу
И вериги на старость оставь.
Наша плоть перешла все границы, –
И фригидность в подоле зашлась.

Раздобрели альковные чувства,
Увлекая распутство в Содом,
Забавляется страстью безумство
Люди любят под хлёстким огнём.

И от случая к случаю – хлеще,
Я поборник кривых стихоплётств.
Мои руки - брутальные клещи,
Я слуга беспредельных уродств.

Я лишился ума от познанья,
Подвизался любовь обуять.
От бессилия суть в содроганье,
За словами глаза говорят.

Продолжая, теряю надежду,
Превращая потери в «теперь».
Моя память разъедена плешью.
Матерюсь как поверженный зверь.

Уступая, один оказался,
Я рабом без души и ума,
Для себя - господином остался,
И уродливой страсти - слуга.

Открываю грехи напоследок.
Я люблю по ночам батога,
Где в случайных и грязных беседах,
Для любви не нужна паранджа.

Опыляя любовь изумленьем,
Раздражаюсь: вопросы ребром.
Зачумлённую страсть под давленьем
Приглашаю незримым кивком.

Прояви милосердные нотки,
Про обидные слёзы - потом.
Распусти миловидные когти,
Бормоча про себя голубком.

В ошалелой беспомощной позе,
В незнакомой улыбке рядясь,
Отдаваясь набоковской прозе,
Обними вокруг шеи змеясь.

Замедляя фривольные взгляды,
Сфокусируем зримую цель.
До нахальства единым отрядом
Одолеем за ночь цитадель.

До заманчивой формы сплетаясь,
Подавляя стыдливый запрет,
До утра, час за часом сливаясь,
Подари мне взаимный ответ.

Объяснила судьба аксиому,
Уточнила слова о любви.
Я хочу по-другому, иному,
Отвергая прохожие дни,

Выверяю года временами,
Бакенбарды седые - вердикт.
Диоген, мой учитель, томами
Мне читает во сне сотни книг.

Ты поверь, что любовь - панацея
От невзгод и болезненных бед.
Ожидаю конец, цепенея,
Понимаю: сближения нет.

Не ищи нарочито развязку.
Колченогую страсть не ищи.
Колченогая любит в острастку,
Любит болью промерить мосты.

У любви корень счастья - глаголы,
Не смотри чумовой сериал.
Не найдёшь нам подобные роли,
Наша повесть - один экземпляр.

Спотыкаюсь, бегу через пади.
Подавляю животный блицкриг.
Мои чувства - диковина, кладезь,
Ночью мысли хватают кадык.

У да и нет ответ заведом

Совсем нередкая затея – рифма.
Строфа к строфе - душевный эпикриз.
В какой-то строчке много эротизма,
В какой-то гений пишет стих про крыс.

У жизни редкий разум не в почёте,
У зависти и молодость - старик;
Несётся время, увядают годы,
И чувства пишут пошлости дневник.

У «да» и «нет» ответ всегда заведом.
У правды до полудня десять рук.
Мы придаём значение беседам:
Главнее эпизоды, а не суть.

Где чехарда, там легче; и мы рады,
По-разному, как выгодно, поняв,
Вражду заставить говорить иначе -
Так легче правде. Можно, не приняв,

Сказать себе: надежда не подкова
И символом удачу не возьмёшь.
Где больше риска - стойкость не готова;
И только правдой сердце обожжёшь.

Ей только можно много раз гордиться,
Сто раз пойти на паперть и на смерть.
Кто миром лжи коварной тяготится,
Того пораньше съест могильный червь.

На глазомер померкнет жизнь, примеря
Последний раз, судьба найдёт итог,
Немного радости найдёт и горе:
Три ночи до утра слезу прольёт,

Найдёт ответ в глазах у вещей птицы,
Пожнёт глазами даль ушедших дней,
И соль земли – мозоль на пояснице -
Откроет двери в дом, где нет дверей.

Сойдёт с резьбы, поняв, что невозможно
Искать пути, которых вовсе нет;
До бытия дойдёт, найдет безбожниц,
Отдав не каждой тайну сладких тщет.

Сложились годы. Бремя попрекая,
Ошибки можно немощью склонять.
В неверье жил. Критерий счастья знаю:
Всего лишь нужно с прошлым разорвать.

Нагретой жизнью совесть унижая,
По горло сыт. И, кажется, вовек
Не мы, какие-то иные, жалясь,
Найдут какой-то явный паритет,

Найдут слова - пародию насмешкам,
Хара́ктерным словам найдут скрижаль,
Ответят хитро, воздадут бурлескам,
И смех подарит мудрости печаль;

Кому - лицо помятое и ложку,
Обрывки детства, на глазах ячмень,
Улыбку строгую и суп с картошкой.
Обсажен памятью далёкий день.

Руками невозможно гладить солнце.
Руками расстояние - удел.
Но можно выпить сладкого кагору,
Собрав любимой на кошме постель.

На ощупь можно полюбить, не глядя,
Руками можно. Видя, не смотреть …
Коварство жаждет отравить без яда.
Тщеславный любит длинный барельеф.

Вселенной дух гуляет до разгулья,
Покорный дух - двукратный фарисей.
Люблю, когда желают до безлунья,
На выворот костей и до кровей!

Когда далече - быстро лечит

По зову сердца, в искушенье
Я был заведомо счастли́в.
И чувства в здравом вожделенье
Шептали громко, честь забыв.

Шагала суть по каждой клетке,
Искала данности пример.
Огрызки дня и воск на свечке
Горели точно под размер.

Я был востребован любовью
В сиянье пламенных сердец,
И чувства близко к изголовью
В предвестье сна нашли венец.

Где белый бисер в распыленье
Иконки в бархате собрал
И лик божественный в нетленье
Растлённый образ созерцал.

Грешили тени, обнимаясь,
И за окном июль густел.
Промежду время растекалось
В слиянье двух умов и тел.

И совращённая невинность
Экстерном выучила курс,
Преодолев несовместимость,
Используя любви ресурс.

Сдалась пороку на поруки,
Где совесть, соблазняя грех,
Освоила за час науку,
Бесстыдство превращая в смех.

До крайних точек в амплитуде
Бежали руки сверху вниз.
Сердца забились в перестуке,
И стон в горячке ночь загрыз.

Сюрприз готовила загадка
Посредством таинства души,
И мысли прытко в беспорядке
Хотели снова, страсть вкусив.

Любовь, трагичная в потёмках,
Терзала чувства на разрыв.
Слова купались в сладких строчках,
Друг друга нежностью накрыв.

Мы утонули в чародействе,
Создав задел на вечный ад,
И память, хитрая без действа,
Забыла горечь постных дат.

И послевкусие вдогонку,
В господстве чувства обогнав,
Оставило синяк на холке,
Крамольно блажью пот слизав.

Я был беспомощно растоптан,
Размазан плотью по стене,
Руками наглыми заштопан,
Отдав себя на ночь тебе.

Мурашки, липкие в потоке,
От страха бегали в канве.
И счастье голое в пороке
С бельём лежало на ковре.

До скотства зряшные потуги
Хотели время повернуть.
Любовь падучая в испуге
Пыталась на груди заснуть.

Душа – пытливая дурёха,
В утробе праведно греша,
Делила ночь любви на вздохи,
По кругу веером спеша.

Вознаграждённые желанья,
Скучая, ждали новый стресс.
И губы жадно, с придыханьем,
Освоили за ночь ликбез.

Всё было «кроме» и «до крови» –
Любовь накинула хомут,
За поводки взяла до боли.
И это был совместный труд.

В блаженстве долго изнывая,
Забылось время до утра.
И я опять, не остывая,
Сказал: «Моя!», боготворя.

Моя! Бесценная Селена,
Целебный хиромант любви,
Позволь немного, на коленях
Сказать уставшему в пути!

Воздав, уйти, и восвояси,
Твой голос в памяти держать,
В моей любви, в моём намазе
Молиться, горько уповать!

На ночь, на сутки возвращаться,
Невидимо вокруг клубясь,
Незримо через сны общаться,
Не приходя и не стучась.

Позволь на время появляться,
Лучась, на лунном алтаре,
Улыбкой нежной восторгаться
Поодаль, в падкой кабале.

Я одиночеством наказан:
Любить тебя, любить вдали…
Проникли в сердце метастазы,
Насквозь проникли, обрекли!

Я рифмой с пошлостью повязан.
Я ретроград, порой смешлив.
Казнён мечтой, надеждой ранен –
Сподручней дутый позитив.

У жалкой ереси, в холуйстве
Наказан век свой доживать.
Я знаю, ты намного лучше,
Не смею рядом увядать.

Да, я готов, готов, страдая
Натужно ждать исход любви.
Да, я старею, выцветая:
Остались годы, может, дни...

Готов, любимая, на клятве
Всем доказать, что я заклят.
Поверь, я знаю, в новой жатве
Ты сможешь заново начать.

Ищи, любимая, найдётся.
Я не хочу тебе мешать.
Тебе за верность всё зачтётся,
Прошу, не надо увещать!

Поверь, что новая начнётся,
Поверь, что старая умрёт,
Что где-то кто-то засмеётся –
Любовь счастливую зажжёт.

Открой глаза, открой пошире,
Я – злачной жизни эпизод,
Сорняк любви в заблудшем мире,
Твоей судьбы чужой мазок.

Попробуй снова и попроще,
Позволь другому целовать.
Поверь, удобней на пороге
Любовь, зарезав, закопать!

Прощай, любимая, желая,
Не надо страсти потакать.
Я не хочу гореть, страдая,
Ты просто дай себя обнять.

Когда далече – быстро лечит
Слова кликуш мне не нужны.
Печаль на сердце – ищет встречи,
Глаза – не рядом без души.

Лежали чувства в хрустале

Бежали рельсы за вагоном,
Спускался вечер за окном.
И лес в зелёном балахоне
Ходил от ветра шатуном.

Мелькали чувства в ресторане,
Глаза хватались за любовь.
Она сидела в белой шали,
А он искал глаза другой.

Играла музыка за стойкой,
И вечер чудо сотворил:
Она была совсем девчонкой…
И он смущённо закурил.

Она ресницами шептала,
Держала чувства за спиной.
Губами мысли заплетала,
Он думал только о другой.

Её ладонь с ладонью в руку
Ломали пальцы на излом,
А он считал часы разлуки
И мерил время метражом.

Его рука с рукою твёрдо
Бокал держали на столе.
Её глаза бросали зёрна,
Играли тени на стекле.

Её слова хватали мысли –
Его – блуждали на стене.
Её глаза любить привыкли.
Бежали клёны на окне.

Она считала стук вагонов,
А он устал считать огни.
Желтели губы от лимона,
Горело сердце от любви.

Её глаза просили слёзы:
«Пусть загорится! Обмани!»
Его – искали в небе звёзды,
Душа просила: «Потерпи».

Её судьба просила сердце:
«Не делай ставку – обману»,
Она открыла чувствам дверцы,
Сказав себе: «Я не засну».

Его любовь считала время,
Делила сутки до утра.
Её слова бросали семя
И страсть ходила от бедра.

Вино по скатерти бежало,
Дрожали капли на столе.
И солнце рыжее устало
Купало вечер в красоте.

Крутился ветер у лагуны,
Бежали волны по воде.
Искало море вечер лунный,
Катая солнце на гряде.

Восстали чувства обрекая,
Она себе сказала «да»,
А он, улыбкой усмехаясь:
«Она жена и мне верна».

Стучали вены за висками,
Она твердила: «Я больна».
Искрился воздух голосами,
Её любовь была сильна.

Губа томилась на губе,
И с нею чувства толковали.
И подперев ладонь к щеке,
Глаза блудливо истекали.

Бежала похоть по спине,
И сверху молнии сверкали.
Мелькали блики на окне,
Его глаза желать устали.

Любовь кривилась на задворках:
Она была потрясена.
А он искал свою в потёмках –
Его любовь была жадна.

Она кричала: «Обезбольте!»
И боль ее была – вразрез,
Разбив страдания на дольки,
Давила воду из желёз.

И паровоз вопил в трубу,
Тащил вагоны за вагоном.
Поджав обиженно губу,
Винил судьбу на перегонах.

И хризантемы на холме,
Укрывшись жёлтым покрывалом,
Кричали поезду во сне,
Что день взойдёт на сеновале.

Она, пьянея от кагора,
Шептала жадно про любовь.
Она ждала совсем другого,
Он думал только о другой.

Он быстро встал, ушёл в купе
И тихо сел один на полку.
Откинув шторки на окне,
Налил себе лениво водку.

Застыла память в голове,
Он улыбнулся, засыпая.
Лежали чувства в хрустале,
Надежду горечью питая.

Сквозь сигаретный дым вагона
И полустанки городов
На перегоне, без перрона,
Она держалась за любовь.

Она ушла за ним к себе,
За нею шла её досада.
Сурьма струилась на губе,
Горела красная помада.

Бежали звёзды за луною,
И кто-то ей во сне шепнул:
«Сегодня ночь не за тобою».
И поезд слёзы с глаз смахнул.

Огни светили огоньками,
Страдали чувства от любви.
И ночь усталая зевками
Их провожала до зари.

Они расстались на вокзале,
Он быстро шёл и говорил.
Над нею чувства колдовали
И тихо дождик моросил.

Посему, вопреки, назло

(Монолог женщины о любви)

Нелегко любить до безумства –
Посему, вопреки, назло.
Первородное до распутства,
Слишком всё далеко зашло.

Моё платье – твоё объятье.
Жадно давят ручные тиски.
Через день живу на распятье,
Пламенея полнеют соски.

Говорю себе до злорадства:
«Я – ничья, ты – будешь ничей».
Это будет верности клятва,
Крик затравленных лебедей.

Не пытайся искать другую,
Не ищи – ничего не найдешь.
Я сошла с ума, паникую –
У болезни последний рубеж.

Не бросай, не вздумай играться!
В никуда – четыре шага.
Я хочу со смертью венчаться.
Без тебя – любовь без крыла.

Без тебя – любовь без размаха
И дороги ведут куда-то,
Без тебя – моя речь хрипата
И объём души без масштаба.

Я хочу в секунды вмещаться,
Терпеливо ждать наугад,
Не могу от слёз оторваться –
Мои мысли пишут трактат.

Я хочу до крови и в клочья!
Без тебя – мир любви короче,
Я не вижу солнце за ночью,
Мои чувства плачут по строчке.

Не хочу ни влево, ни вправо.
Мне желания нипочём.
Без тебя моя жизнь – отрава,
Я готова страдать во всём.

Я хочу спать в твоей сорочке,
Задыхаться пОтом любви.
А ещё открывать замочки
И с тобою прятаться в сны.

У любви каждый день как жажда,
Час за часом счастье длинней.
Без тебя моя жизнь – неправда,
Моя грешность стала сильней.

Я хочу удивлять губами,
В темноте интерес искать.
Ночь хочу обложить крючками,
Чтобы быстро петлю связать.

Мои чувства – сладкое ретро,
И толчётся в сердце мораль.
Ко мне ночью приходит ведьма,
Заставляя сесть за рояль.

Я страдаю жадным рефлексом.
Мои слёзы – ревнивый ручей,
Собираю сны по сусекам,
Разбирая до мелочей.

Я прошу: хоть звонками согрей,
Для меня и намёк – соломка.
Мои чувства бранил иерей,
Отпуская грехи негромко.

Я давно дружу с колдунами,
Ворожу, от страха дрожу.
Я сквозь стены хожу ночами,
Чувства рваные гоношу.

Не пугайся, со мной не сложно,
Я дотошная. Не серчай!
Сколько хочешь, куда угодно,
До уродства меня терзай.

Мне не жалко тебе отдаться –
Начинай быстрей со спины.
Я наглею. Не обижайся –
У любви слова голодны.

Я хочу без конца крещендо,
Я могу без долгов и в долг.
Я – волчица твоя, лишенка,
Ты – мой зрелый, опытный волк.

Ты открыл для себя загадку
И другую в другой нашёл.
Ты прочёл меня без остатка,
Сердце надвое расколол.

Не желая, сделал возможным,
Успокойся, хватит страдать.
Я сама хотела истошно
Непорочность тебе отдать.

Растекается память льстиво:
Я жила без любви, крепясь,
Я искала счастье драчливо,
И любовь случайно нашлась.

Я ревную тебя к улыбке,
Я ревную к чужим глазам,
Я реву, считаю ошибки,
Бью кувалдой по комарам.

В этом мире ничто незначно.
Я боюсь тебя потерять!
Всё, к чему касаюсь, наждачно –
Не могу без тебя дышать.

Я ревную к безумным стихам,
Твои песни страстью горят,
Я тоскую по тем адресам,
Где в тарелке прел виноград.

Там, где ночи стонали подряд
И шептали на ухо: «Сдайся!»
Где глаза за слова говорят,
Молчаливо кричат: «Вертайся!»

Где любовь сочилась по жилам,
Раздевала ложбину страсть.
Вечер был безмерно красивым,
И хотели сутки совпасть.

Где эмоции враскорячке
Тело меряли догола,
Фейерверком выли: «Мастачьте!»
И давила сок мушмула.

Где глаза у любви упрямы
И кричат: «Вовек не прощу!»
Там рождаются эпиграммы
И рифмует сердце строфу.

Пряным соком поила мечта,
И любовь стреножила ночь.
Понукала судьба, голося,
Как могла, хотела помочь.

Где любовь украшают драмы
И луна серебрит седину,
Ты всегда будешь самый-самый!
В омут грешный на дно утяну.

До упорства сведу в юродство –
Не позволю других целовать!
Ты же знаешь, любить непросто.
Ты не сможешь со мною порвать!

До убийства себя доведу –
Не ищи других середин.
На прокрустово ложе взойду.
Мы похожи – один в один.

Моя воля – тебе в подарок,
Моя гордость давно умерла.
Для тебя ответ будет краток:
Ты услышишь всегда только «да».

Мой последний, первый мужчина,
Знай: тебе без меня не заснуть.
Мы с тобой до смерти едины,
Не надейся себя обмануть!

Моя крайность всегда конечна.
И не смей говорить мне «вдруг» –
Мы пойдём по дороге в вечность,
И замкнётся счастливый круг.

Наши чувства станут легендой,
Наше время опишет молва.
Память будет о нас бессмертной.
Мы – душа одного естества.

На обочине жизни

На обочине ржавых, покоцанных дней
Обретают глаза реальность.
Память справную чувства возносят тучней,
Обвиняя немощно крайность.

На окраине, в сонмище, руки взахлёб,
Связки грубо терзают кадык.
Кроет матом, дерётся кривой диалог,
И слова отравляют язык.

Не прощают обиды ошибки других,
Осуждают иные с пристрастьем,
Оскорбляют чужих, не своих, затаив
Месть коварную, мерят несчастьем.

На обочине в ухо слова на «изволь».
У собратьев надежда на жалость.
Говоря о другом, говорят «никакой»
И невзгоды ругают за жадность.

На обочине жизни поют нараспев.
На окраине здравят убогих.
У концовки в конце – ядовитый абсцесс,
И проклятьем подводят итоги.

Перекрёстки в дороге похожи на крест.
На обочине место для многих.
Через день на погосте – скупой барельеф.
Люди думают: время для прочих.

Унижая, презрев, голосят наобум,
По ночам истязая промежность.
Губошлёпные песни во сне трубадур
Пишет, слёзно слагая про нежность.

Обижается память, итожа протест.
Слабость любит ругаться ничком.
За грудиной ершится трусливый процесс,
А затем – про себя матерком.

На обочине славят народный фольклор,
Духовник – на обедне потом.
Зависть любит ударить наотмашь, в упор,
По губам, по глазам наждаком.

О других, о своих говорят, о любом,
Возвеличив удачу легендой,
Восхваляют себя, и неважно, о чём...
На вопросы – ответы с наценкой.

На обочине дождь превращается в грязь,
И не видят дальше подбрюшья.
По линейке шеренгой в шеренги плодясь,
Загнивает совесть в удушье.

Перемат на крещендо – вульгарный рефрен.
Хамовитые фразы небрежны.
Честь на подлость меняют – заразный промен.
Прежде были – сегодня не прежде.

На обочине слабость успех боронит,
Утомлённое бремя лоснится.
Отстающие копят охапку обид
И боятся на шаг оступиться.

На забоке поближе вассалу – лакей.
Все похожи, но любят разниться.
Пафос знает откуда, чьих будет кровей,
Добавляя в судьбу небылицы.

Разбавляя негожее схожим дерьмом,
Неземное становится явью.
С двух сторон на обочине белым бельмом
Бедность дни озаряет печалью.

На могилах – реальные цифры про быль.
Люди любят повыше надгробье.
Однотравием пахнет колючий ковыль.
За спиной на погосте – злословье.

На обочине – время окольных затей.
Умиляется память в восторге.
Одинокий вердикт – как засохший репей.
Слёзы рваные катятся в скорби.

На обочине серая масса галдит,
Послухастей – томится в испуге.
Заглушить разум правды толпа норовит,
Близко любят неумного друга.

Воля страх побеждает, вожак позади.
У надежды успехи горластей.
Обернулась толпа – задний встал впереди.
У мятежных рефлексы контрастней.

На обочине мысли бегут с языка,
Под иконой молитвы потолще.
О душе говорят напролёт, до зевка,
О грехах вспоминают попозже.

На обочине любят стандарты любви,
И счастливый отложен на завтра.
Полюбилась за ночь? Хоть на сутки возьми –
Ставят галку в распутном кадастре.

На забоке мораль от любви далека,
Похоть любит бандажный картель.
Через день расширяет любовь адреса
И кочует с постели в постель.

Ухмыляются мысли пустых городов.
На обочине ночью – торги.
За копейки на вес продается любовь,
Легче плотью поправить долги.

На обочине взгляд у любви косоглаз,
Ухищряется сущность в сарказме.
Неудачники пишут длиннющий рассказ,
Про любовь и оргазмы в экстазе.

На пологой обочине – праздная жизнь.
На отшибе смердит канава.
У цинизма гостит иногда сатанизм,
И слова ехидно вертлявы.

На забоке отнюдь не всегда жизни падь,
Иногда умудряется смелый
Через волю, ломая, клыки показать,
Применяя приём оголтелый.

На окраине любят надежду жалеть,
Воздавая при этом кощунству,
На границе поверий щекотно хотеть
Унесенные прошлым безумства.

Нет за кромкой замков, нет за кромкой дверей,
И зайти в мир иной – виртуальность.
Легче вскладчину строить сортир без идей,
Восхваляя свою гениальность.

Век выходит с века

Я пытаюсь думать, как не думать,
В сумерках сознанья обрести
Равновесие – модель уступок,
Состоянье жизни без души.

Новый день – не сутки, день прохожий,
И мои слова с приставкой «без»:
Без любви, без имени, до рожиц
Кто-то в мысли намертво залез.

Где-то в подсознанье чувства тонко,
В назиданье оголяют дрожь,
Фибрами моей души в потёмках
Рифмой начинается допрос.

Отвергаю лживые стенанья,
Возвращаю память на рубеж,
Где мои первичные познанья –
В основном винительный падеж.

Что болит, пускай недолго мучит,
Навсегда отмучит и проймёт,
Может быть, какой пропащий случай
Для острастки всем назло найдёт.

Может быть, найдёт соломку в радость,
Скажет, что надежда впереди,
Впрочем, случай может быть оправдан,
Если на венце он триедин.

Невозможно верить в неудачу,
В каждом сердце час в году весна.
Я теряюсь, думая иначе,
Думаю, моя уже прошла.

Век выходит с века, где извечно
Половина времени кровит,
Уходящий – старому не встречный.
На вопрос за прошлое смердит.

Я в посильном рабстве у привычки.
Когда нужно, семенят шаги,
Расплываясь в ласковой улыбке,
Я кивками раздаю долги.

Бал уродов

Солнце, поджигая зори,
Небо освещает.
Память лечит мои хвори –
От таблеток тает.

Ночь ушла червеобразно.
День стучится в гущу.
В гуще снов моих вчерашних
Первый был получше.

С расстановкой и в насмешку
Люди, задаваясь,
Пятаком играли в решку,
Через час меняясь.

В круговерти новых партий
Не по ГОСТу, меньше,
Объявился чёрный карлик
И сказал: «Не верьте!»

Закричал: «Пятак фальшивый,
С двух сторон набитый!
Решка справа, решка слева,
Воробей двукрылый!»

За столом сидит, зевая,
В красном лапсердаке
До безумия смешная
Рыжая макака.

Вдруг калачиком свернётся,
Завернётся в скатерть,
Зубоскальством огрызнётся
Карлика праматерь.

Карлик требует: «Довольно!
Дайте повитуху!
Пусть отрежут ей немного –
Пальцы и два уха».

Быстро бегая по кругу,
Режет правду-матку:
«Я без лишних словоблудий
Удавлю макаку!»

Надоели пустобаи.
Я боюсь похуже
И, от страха исчезая,
Унижаясь, трушу.

Бестолковые картинки,
Обретя реальность,
Рвут на части середину,
Чтоб отрезать крайность.

Закрывая дверь снаружи,
Попадаю в лето.
Три гадюки равнодушно
Курят сигареты.

Слышу – голос зазывает,
Вижу барабаны.
Ночью Бога воспевает
Сатана в тюрбане.

В темноте порядок ушлый.
Вижу – две гетеры.
Я для них – момент текущий,
Жалкая химера.

Дальше – больше. Баттерфляем
В воду окунаюсь.
Подо мной акулья стая.
Как бы просыпаюсь,

Открываю разом двери,
Ухожу из дома.
На крыльце сидит гетера,
Обнимая гнома.

В парке новая крамола:
Белки бородаты.
Всюду русское раздолье.
Под руками – гады.

Опускаюсь до борделя.
Старая затея…
Мои руки ещё целы.
Я желаю фею.

С ней кикимора в обнимку
За любовь страдает,
Говорит: «Конец мне, крышка», –
Моё сердце ранит.

Рядом женщина родная.
Я устал от брака.
Предпочёл бы попугая,
А не вурдалака.

Бал уродов, групповуха…
Все смешались в образ,
И тетеря-потаскуха
Обнимает кобру.

Мужики танцуют вместе,
Чувства однополы,
Под гитару без оркестра
В жанре рок-н-ролла.

Обезличены манеры,
Брюки без карманов.
Им собака носит клеры
Под аккорды мавра.

Память лица вспоминает,
Поцелуи в шею.
Я хочу в бордель: жеманясь,
Повторить затею.

Жутко мне, я, умирая,
Просыпаюсь утром,
Пальцы вывихом ломаю…
Под кроватью судно.

Лейтенант лежит напротив –
Травма на ученье.
Гениальный анекдотчик
От ночного бденья.

Медсестра приносит завтрак,
И пушок под носом
Возбуждает лейтенанта,
Словно от психоза.

Два других больных вздыхают,
Чувства без забрала,
Руки мысленно желают,
Горкой одеяло.

Я устал от своей жизни.
Мои сны – несчастье,
До межумия критичны,
Времени подвластны.

В постоянном непостоянстве

Что-то мнётся во мне, кается
До сумбурного в окаянстве.
Кто-то дышит во мне, мается
В постоянном непостоянстве.

Мысли впрок матерятся злее,
Вспоминаю смоковные дни.
Моя память под коркой блеет,
Описав нашу страсть без чернил.

Говорю сам себе, говея,
Пред началом любовь голодна,
Раз за разом рифма бойчее,
Словоблудство – поэта стезя.

Очень быстро и вроде сочно
Чувства разные били ключом,
Суть людей мне казалась постной
Под единым незримым зонтом.

Мои мысли рожают строчки,
Кровь толкает изъяны к вискам,
Разрывая напрочь аорты,
Обращаюсь к смышлёным словам.

Про ушедшее любят склонять
Эпилог про ошибки сперва,
Я пытаюсь любовь осознать,
Увядая, хочу во вчера.

Я скучаю по нам, по прежним,
Где язык говорил об одном,
По ночам бесконечно нежным,
Когда всё обо всём, ни о чём.

Дни дышали воздухом грешным,
Звездотканное небо, светясь,
Чересчур казалось несметным,
На рассветный полог сердясь.

Старость душит горло в угоду,
Мой кадык заикнулся комком.
Скулежами души обглодан,
Я у прошлого стал денщиком.

Утонул в голубой теснине,
В излучении радужных глаз,
И мне кажется, без причины
Моя воля, сдурев, растеклась.

Взгляд досужий поймал улыбку.
Обречённо, в одно касанье,
Измеряя бедра навскидку,
Вижу похоти оправданье.

Я отмёл до конца моральность,
И глаза прошептали: «Возьми».
Сдался дух от несметной тайны
И сказал за любовь напрямик.

Отпустил слова самотёком –
В очевидном не нужно лучин.
Потянул невольно за локоть
И продолжил обильный почин.

Завопил, срывая свой облик,
В колебаниях, до горячки,
Угрожал: если нет – озлоблюсь,
День сегодня вовсю лежачий.

Лучше сразу, можно попроще,
В безобразии – до «возможно».
Я руками был доморощен,
Ожидая, думал, что чокнусь.

До подтёков плескались чувства,
Распиная любовь дебютно.
Мир вокруг, безлюдный от буйства,
Нам казался просто попутным.

Я нашёл в телесном пристрастье,
И увидев, что можно больше,
Обманул любовь в одночасье,
Растянув секунды подольше.

Колокольный звон в повечерье
Остужал наши чувства до встреч.
В богохульстве до озверенья
Не сумели любовь остеречь.

Ночь бросала тела в пучину,
Воровала у солнца часы.
Каждый думал про гильотину,
Чтобы стать жертвой высшей любви.