fregatten-capitaen - цитаты, высказывания

Военным врачам

Если в бою не погиб – может кто-то дотащит
до брезентовых стен госпитальной палатки в тылу.
И, возможно, окажутся лишними цинковый ящик
да листок "формы двести" с печатями в нижнем углу.

Тарахтит генератор, дымя острой дизельной гарью.
Свет мигает несносно, в сердцах матерится хирург.
Стало нечем дышать в лазаретном тошнотном кошмаре.
Банки кофе и курева снова не хватит к утру.

По фамилиям галки поставлены в списках счастливцев,
и «трёхстотых» уже распихали во чрева бортов,
но из памяти вырвать нельзя искажённые лица
перебитых мальчишек под белой одеждой бинтов.

Эх, послать бы войну эту нах и не резать по нервам,
да от жуткой работы по-волчьи не выть по ночам.
Только душит солдатиков злая костлявая стерва,
не давая ни шанса на отдых военным врачам.

Грубо требует с них непомерно высокую плату
за победу над смертью, почти ежечасно, война.
И всплакнёт медсестричка в забрызганном кровью халате.
А в суточных сводках не пишут врачей имена...

Примечание автора.
"Форма № 200" - извещение о смерти.
«Трёхсотый» - груз №300 на штабном языке.
Он означает раненых, которых следует перевезти
в стационарный госпиталь после операций,
сделанных в полевых условиях.
… показать весь текст …

Демьяныч

Демьяныч сидит на завалинке,
и гладит любимого пса.
Он нынче расправился с «маленькой»
и с толком смолит самосад.

Он выпил за то, что сложилось бы
и сын возвратился с войны.
А то, у семьи Новожиловых
в могилках спят парой сыны.

Хоть вести приходят тревожные,
ан, неча их в ступе толочь.
Все домыслы пустопорожние
он гонит, как водится, прочь.

Жена у иконы с лампадою
молитвы читает святым.
Листва в палисаде нападала,
на клумбах завяли цветы.

Поклёвана крыша сороками,
подгнили венцы по углам.
Война затянулась со сроками,
а все не под силу дела…

Бессонница нынче наведалась,
и приступ случился седьмой.
Он справится с этими бедами,
коль сын возвратится домой.

Взвивается в синь предвечернюю
густой самокруточный дым.
Под звёзд небосводным свечением
он вспомнит себя молодым.

Судьбу матернёт окаянную,
притопнув ногою хромой.
Давай пожелаем Демьянычу,
пусть сын возвратится домой…

Наваждение

Он на бруствер упал как подкошенный:
в грудь вошла смертоносная сталь..
Сверху солнце слепящей горошиной
убегало в багровую даль.

Двадцать лет уместились в мгновение
скорых кадров немого кино,
но почудилось прикосновение…
- Это мама… Я рядом, сынок…

Словно в детстве недавнем ладошкою
провела по неслушным вихрам.
- Потерпи, хоть и больно, хороший мой…
И растаяла эхом в горах.

Грохот боя сменился беззвучием,
будто кто-то ослабил тиски.
Влезла смерть пеленою ползучею,
как змея в неживые зрачки.

Мир накрыл безразличия саваном,
но атакам не видно конца.

Где-то жизнь зарождается заново
по вселенским законам Творца…

Награждён посмертно

А ему не узнать и ему всё-равно,
что зачислен посмертно в Герои.
Жизнь оборвана, будто бы плёнка в кино,
и сейчас его в глину зароют.

Опустили в могилу... И комья земли
заплясали по цинковой крышке.
Тихий голос комдива: - Спасти не смогли...
Ты прости нас, прости нас, братишка!

На подушке из бархата блещет Звезда,
отражая светило в зените.
Он на грудь не наденет её никогда:
может быть, лишь в гравюре гранитной.

Поменять бы случайный высокий почёт
на полвека несбывшейся жизни.
Только смерть открывает погибельный счёт,
забирая сынов у Отчизны.

У полковника в горле застряли слова.
Смог сказать: - И один в поле воин...
Вдруг завыла волчицей бесслёзно вдова,
грянул залп караульного строя.

Дух от хвои в наставшей внезапно тиши
запах водки заглушит привычно
во помин улетевшей на небо души,
там, где нет ни наград, ни отличий.

Безнадёга

Огорошил конверт казённый.
В нём прислали ей «форму двести»…
Сын причислен там к вознесённым
в мир иной, но с клеймом «безвестно».

Бланк заполнен рукой небрежно.
Сразу видно - насквозь фальшивый.
Жизнь теперь уж не будет прежней.
Так она для себя решила.

Год искала его останки
по тылам в морозилках моргов.
Ей шипели не раз - Отстаньте!..
И от этого было горько.

Госпитальные бюрократы,
безучастность штабная к людям.
Мать любые пробьёт преграды
и отчаиваться не будет.

Наступают в борьбе пределы.
Безнадёга змеёю влезла.
Видно, где-то сыночка тело
в хищной пасти войны исчезло,

как на капли распался иней,
разогретый теплом весенним.
И осталось лишь только имя
да молитвы о воскресении.

Стоматологическая топонимика

Покатаю во рту горошком
Эти буквы, играясь с ними,
Назову твоим именем кошку...
Ну и что ж, что мужское имя?

Юлия Зазимко



Мне импланты поставил доктор:
леденцы разгрызаю в крошки,
а вот буквы катаю долго,
как засохшую дробь горошин.

Тренирую язык массажем,
только слюни текут наружу.
Я салфеткою их размажу,
стихотворный размер нарушив.

Кошка истово пайку клянчит,
теребя мне подол халата.
Всё, достала! Я Вискас спрячу
и пошлю её смачно матом!

Но от бестии нет покою:
рвёт когтями портьеры с тюлем.
Может имя ей дать другое?
Не Альбертом назвать, а Юлей???

Грызть осталось совсем немножко,
хоть и нёбо уже припухло…
Позабавлюсь с кликухой кошки,
как когда-то игралась с куклой.

Осенний блицкриг

Город осени сдался без боя,
Хоть еще холода не пришли...

Татьяна Парсанова


Преамбула.
Холода задержались в походе
и теплынь в графоманском мозгу.
Раздражают капризы погоды
тех, кто гонит извечно пургу…


Осень вновь наступает армадой
на безликий смурной городок.
Ей не нужен ни штурм, ни осада:
предсказуемым будет итог.

Драйва нет у осенней пехоты:
ведь никто не стреляет по ней.
Воевать городку неохота –
он открыт для троянских коней.

В нём не будет военных трофеев:
нет извилин и мысли пусты.
Их обрывки мелькают как феи,
да в супах кипятятся коты.

В закоулках, промокших и сирых,
свалки затхлых и мусорных рифм,
сквозняки в опустевших квартирах
и разбитые в хлам фонари.

Сверху мрачная туча зависла,
испуская рои белых мух.
Город взят безо всякого смысла:
он не нужен, увы, никому…

Никудышный день и вставочная дребедень

Из "Монолога тополиного листа".

...Так прошлый день, лишенный интереса, годится лишь для вставки в новый сон...

Нина Баландина


Вчера осыпал старенький осокорь
листву, как ржавой масти чешую.
И помрачнел он, стоя одиноко
у инффернальной речки на краю.

Прошедший день теперь неинтересен:
вчера – с листвой, сегодня – нагишом.
Не спеть им нынче шумосбродных песен
с растущим рядом другом-камышом.

А впереди – полгода непогоды:
промёрзнет ствол от комля до ветвей.
Куда деваться… Квантовость природы
всегда сокрыта в сброшенной листве,

уже лежащей мокнущей желтухой
на вечный пир червям, ползущим к ней.
Осенний запах, прелый и протухлый,
негодной вставкой грезится во сне,

в котором всё смешалось стылым ветром:
и тополиный листик, и стиши,
и мозговых извилин миллиметры
в прожилках огербаренной души.

Приполярный вальс

Вы спускались на город нежданной октябрьской снежинкой.
Я был поднятым в воздух опавшим осенним листком.
Нас холодный поток подхватил над асфальтом в морщинках,
и мы ринулись в небо, взмывая в витке за витком.

Этот танец нам ветер устроил совсем не случайно
среди тысяч снежинок и листьев с лысеющих крон.
С мимолётной частичкой зимы закружившись нечаянно,
мы играем две роли, как в пьесе Мальвина с Пьеро.

Листок и снежинка вальсируют в небе,
взаимным круженьем миг жизни продлив.
Листок и снежинка… Наш танец нелепый,
наш танец последний не виден, не виден с земли.

Всё короткое лето был узником ветки зелёной,
а сейчас, умирая, кручусь пятипалой рукой.
Оторвавшись от ставшего голым высокого клёна,
я в свободе волшебного танца взмываю легко.

Нагоняет арктический воздух осенняя вьюга.
Друг от друга разносит студёным дыханием нас.
Я прощаюсь с тобой, с невесомою белой подругой.
Пусть останется тайной для всех наш невиданный вальс.

Листку и снежинке почудилась близость
но счастья минуты, увы, коротки.
Их танец случился по воле каприза
полярного ветра в прорыве тоски...
… показать весь текст …