Людмила Гуменюк - стихотворение «Благоразумный предваряет беды.»

Благоразумный предваряет беды.

Помоги мне, Господи, помилуй

Помоги мне, Господи, помилуй!
И в тени Своих крыльев укрой!
Так пошли Ты мне, Господи, силы,
Что пройдут беды все, успокой.
Я взываю к всевышнему Богу,
Чтоб взглянул и спас душу мою,
Потому, что в сетях мои ноги,
Среди львов я ужасных стою.
Ведь у них зубы – копья и стрелы,
А язык, как отточенный меч,
Подскажи мне, о Боже, что делать?
Неужели так: сдаться и лечь?
Моё сердце давно уж готово
Тебя славить, Тебя воспевать,
Так пошли же мне истины слово,
Чтобы выше небес прославлять!

Трудная молитва

Прости, Господь, мы виноваты в том,
Что жить своих детей не научили.
Из них себе кумиры сотворили,
Не думая, что это мы пожнём.

Они от нас, как за глухой стеной.
Не достучатся к душам, не пробиться.
Им надо бы сейчас поторопиться –
Ведь тяжких испытаний близок зной,

Событий, что мы знаем из Писаний:
Последний беспощаден будет зверь...
Как важно то, что сделаем теперь,
Пока ещё возможно покаянье.

Но силой нам детей не повести
Туда, где дверь распахнута на небо.
Духовного не хочется им хлеба,
Им от смартфона глаз не отвести.

Обмануты, обмануты жестоко.
А вразумленья слышать не хотят.
У них на всё своеобразный взгляд,
Как будто нездоровы слух и око.

Раскинута невидимая сеть,
А мы бесспорно что-то упустили
И в эту сеть детей своих впустили,
Покой теперь мы можем ли иметь?

В мольбе за погибающих детей,
Всё снова просим мы для них защиты,
Чтобы могли быть в Господе сокрыты,
Вдали от всяких пагубных затей.

Прости, Господь, детей своих любя,
Всё снова просим мы помилованья...
Страшимся очень боли наказанья,
Но, как им без того найти Тебя?!

Когда всё сходит с лёгкостью с их рук,
И страха Божьего не знает сердце,
Откроет ли душа хоть щелку в дверце,
Чтоб на бегу остановиться вдруг?

Нам, о спасении детей молясь,
Возможно, нужно изменить старанья,
И всё начать с молитвы покаянья,
Что волю дали детям падать в грязь.

Сироты

Как-то так в этой жизни бывает, чтобы счастье найти по скорей,
Люди счастье другое теряют, счастье в лицах своих малышей.
Так и здесь их отец подработать удалился в чужую страну,
А родительской тяжесть заботы, без труда возложил на жену.

И как часто бывает такое, в мире скажут мол:-это судьба,
Там он скоро увлёкся другою, и осталась с детьми мать одна.
В прочем скоро пришел добродетель пригласил её вместе с собой,
В край далёкий, богатый, а дети — детям жребий достался другой.

Три птенца, три живых мальчугана, три весёлых смешных сорванца,
В бедной хижине, папу и маму им теперь заменила сестра.
Есть не мало своих интересов у девчонок двенадцати лет,
Как ни горько, но не было места, ей для детства; Вставая чуть свет,

Когда люди кругом досыпали сны десятые, ей не спалось.
Постоянные мысли пугали : как бы им голодать не пришлось.
В прочем мама когда-то учила, печь лепёшки, она и пекла,
И с утра на базар относила, только малое время спустя,

с горькой болью она осознала, что не сможет семью прокормить,
Что торгует она слишком мало, что им так в четвером не прожить…
А на против, не много в сторонке, под высокой базарной стеной,
Торговали другие девчонки, торговали девчонки… собой.

От того, что она увидала, что впервые открылось пред ней,
Тихим эхом внутри застонало: — было им по двенадцать, как ей.
И смотрела, что думать не зная, только жаль, не видала она,
Что за ними давно наблюдая, между ними стоял сатана.

Дух жестокий над жертвою новой, злые планы тем часом ковал,
И змеинно- коварное слово в сердце словно как мысль послал:
Чем стоять ожидая чего-то, занялась бы торговлей такой,
Ведь совсем не плохая работа, а на жизнь точно хватит с лихвой.

Пошатнулась девчонка не много и в глазах стало как-то темно,
Не знакомая раньше тревога, сжала чистую душу её.
С грязью этой впервые столкнувшись, содрагаясь в кромешную тьму,
Прошептала слегка задохнувшись: нет, я лучше скорее умру.

-Не плохая идея, ты знаешь. Демон ей продолжал говорить,
Для чего ты так сильно страдаешь, да и впрямь,для чего тебе жить?
Ты же знаешь, что денег не хватит, вам на долго, что голод придёт,
И мучительной смертью и братьев и тебя непременно найдет.

Чем вот так умирать постепенно, горсть таблеток прими и запей,
И страданья прервутся мгновенно, вместе с жизнью не нужной твоей.
И какой-то не детскою мукой, исказилось ребёнка лицо,
Точно звук от сердечного стука ранил болью глубокой её.

возвращаясь домой как в тумане, мир как-будто померкнул вокруг,
Только тяжесть таблеток в кармане, только сердца чуть сбивчивый стук.
вот и хижина, та что дарила ей когда-то уют и тепло,
И последняя мысль пронзила: что же с братьями станет её.

Кто их в этой утрате поддержит? Что от жизни достанется им?
Остаётся одно неизбежно, умереть сразу всем четверым.
И смахнувши текущие слёзы, дверь тихонько прикрыв за собой,
Поделила на равные дозы горсть таблеток дрожащей рукой.

Вот и братья вернулись из школы, словно тройка шальных воробьёв,
Залетели, ворвались, ни слова не понять из-за хаоса слов:
— Гости были сегодня смешные, говорили про Бога, про рай,
И брошюрки дарили смешные, на вот эта для нас, почитай.

И скользнула рассеянным взглядом, по цветному рисунку листа,
Три креста, люди, воины рядом, но какие там были слова..
Сердце странно как — будто забилось надрываясь щимящей тоской,
И нечаянно буквы покрылись, неожиланной детской слезой.

Вдруг какою-то теплой волною, не знакомая сила добра,
Обдала и укрыла собою и тот час ощутила она,
Будто рядом стоит не знакомый, но до сладостной боли родной,
И по косам не ровно сплетённым нежно гладит пронзённой рукой.

И бессильно упав на колени, сотрясаясь в рыданьи слезах
излила всю Тоску и томленья, что не выразить просто в словах.
В свои детские годы узнала, то что детям, не следует знать,
Но в 12ть она понимала, что не всякий поймёт в двадцать пять.

В бедной хижине миром забыты, три мальчишки с сестрёнкой живут,
Через церковь одеты и сыты, а Отцом они Бога зовут.
Каждый день им сестрёнка читает, каждый день они в церковь бегут,
Каждый день их там кто-то встречает, там их любят, вот так и живут.