Людмила Гуменюк - стихотворение «Просьба»

Просьба

Её создал Бог для духовных дел...

Её создал Бог для духовных дел,.
А меня - от нечего.
На авось. .
Он нашёл меня, оглядел, раздел, поломал,
Но правильно не срослось.

И её хранили от всех кручин,
От меня, конечно же, в том числе.

Но я грел весомых пятьсот причин
Не терять её мимолётный след.

Я следил, как ветер её ласкал,
Я был воздухом между её ресниц,
Замирал, когда зверь, обнажив оскал,
Возле ног её радостно падал ниц.

И она ждала моих первых слов,
Как замёрзший лес ожидал тепла.

И, пожалуй, это меня спасло...
Но сказать вернее - она спасла.

Да, я помню каждый, до мелочей
День, что мы провели вдвоём.

Как она, смеясь на моём плече,
Молчала громко
и обо всём.

Но не знаю, что на меня нашло,
Но не знаю, как я теперь зовусь.

И никто уже не наложит шов
На большую рану острейших чувств.

Лишь она - и лекарь, и боль, и кров,
И меня умеет - по запчастям.
В мой остывший дом ворвалась любовь,
Обнажив всю душу до кирпича.

Я запомнил луч на её щеке,
Осветивший пыль пережитых бед.

Вдруг случайным образом я узрел,
Что она сама излучала свет.

Ей хватало смелости, веры, сил,
Ну а мне хватало её одной.
Этот голос сорванной нотой «си»
Вдруг взлетел и камнем упал на дно.

Её смех остался в моих ушах,
Превращась в страшное «всё пройдёт».

На заре в прохладу она ушла,
И под нею трескался талый лёд.

Сколько раз я ловил себя в тот капкан,
Что уйдёт вся боль, обнажив нутро.
Но броня тех чувств всё ещё крепка,
А вокруг что вертится - всё не то.

И мне кажется, я - самый главный враг
Самого себя. Сам себе я плен.
Я не смог себе хоть чуть-чуть приврать,
Что смогу очнуться и встать с колен.

Эта ложь, как лестница вверх - слезай!
Но спускаться было всё тяжелей,
И при встрече я опускал глаза,
На колени падая перед ней.

И она сняла с меня всю вину,
Обнулила память, ошибки, жизнь.

[В тот момент я высчитал глубину
Беспощадно-острой и глупой лжи.]

Я не мог себе ничего простить,
А она прощала. И без труда.

Эта женщина - мир, и весна, и стих,
И ниспосланный мне херувимский дар.

И она с тех пор, как бы ни хотел,
Выжигает боль голубым огнём.

Её создал бог для духовных дел.
А меня, безумного, -
для неё.

Кораблик

Дождь. Стекают осколки сердец.
Тишина. Лишь иногда - стук ветра в окно.
Вот удар молнии - мне всё равно,
Вдаль ускакал моих мыслей гонец.

Море печали, бороздит мой кораблик,
Одинокий бумажный. Мой. Лучший друг,
Повидавший боль, одиночество, тысячи мук,
Заперт он в клетке, словно маленький зяблик.

Волны швыряют его то и дело,
Он вечный странник, без дома, тепла
Кто же согреет его от холода, зла?
Наверно никто... Он вдаль смотрит смело.

Звёзды и месяц в ночи ярко пылают,
Указывают куда дальше свернуть...
Ох, как надоело, без конца искать путь,
Не знать что нас ждёт... Ведь цель угасает.

Всё вроде нормально, но грома раскат
Опять всё испортил. И вот снова страшно,
Ох как тяжело тебе, кораблик бумажный,
Ведь тёмные тучи закрыли закат...

И снова темно, опять тяжкие муки,
Не виден свет из тоннеля,
Надежда угольком еле тлеет...
И вновь она гаснет, встречая разлуку.

Всё меркнет, в глазах мечется тьма...
Вот дождь барабанит, стекает слеза,
И жажда огромная - вернутся назад
С надеждою тускнет. Я открываю глаза...

Казнить, нельзя помиловать,
Читала, онемевшая,
Письмо когда-то милого,
А ныне улетевшего.
Казнить нельзя, помиловать,
Хваталась за соломинку
Разбитая, унылая,
Покинутая горлинка.
Конвертик в руки кинула
Ей почта голубиная
Не с песней лебединою,
А с треснутою льдиною,
Не с одой поздравительной,
Не с радостным посланием,
Не с весточкой живительной,
А с новым испытанием.
"Ну, Бог с тобой",-ответила,
"Что ж душеньку насиловать."
И запятой отметила:
"Казнить нельзя, помиловать".