Мои стихи шагали по этапам
Не спали ночь над нарами тюрьмы.
Их трудный путь страданьями впечатан
В нагую, злую почву Колымы.
…Такой простор, что мыслью не охватишь,
Такая даль, что слово не дойдёт.
Зачем ты здесь?! Какого бреда ради
Несёшь, склоняясь, безликий этот гнёт?
Идёшь в метель, в отрепьях и в опорках,
От голода почти не человек,
И брезжит чуть осадок боли горькой
Из-под твоих отёкших век.
Идёшь, согнув ослабшие колени.
Как труп, как тень, из года в год подряд,
И сквозь тебя в спокойствии отменном
Твои друзья и родичи глядят.
Так нет же, нет! Тебя должны увидеть
Таким, как есть, в упряжке коробов,
У вахты стынущим, бредущим без укрытья,
На трассе поднятым под реплику «готов».
Кем сломан ты? Кто выдумал такое?
Как смеют там принять твои труды?!
Взрывай мой стих, условный мир покоя,
Стеною поднятые льды.
Своей стране, родной стране Советов,
Скажи всё то, что видено, что есть.
Скажи с бесстрашием поэта,
Родных знамён хранящих честь.
Сломав запрет, усталость пересилив.
Пройду страну отсюда до Москвы,
Чтоб нас с тобой однажды не спросили:
«А почему молчали Вы?».
Елена Львовна Владимирова - стихотворение «Мои стихи шагали по этапам…»
Пользователь 16700
13 Мая 2019
Елена Львовна Владимирова
Комментарии
Пользователь 16700
13 Мая 2019
Мы шли этапом. И не раз,
колонне крикнув: «Стой!»,
садиться наземь, в снег и в грязь,
приказывал конвой.
И, равнодушны и немы,
как бессловесный скот,
на корточках сидели мы
до выкрика: «Вперёд!»
Что пересылок нам пройти
пришлось за этот срок!
А люди новые в пути
вливались в наш поток.
И раз случился среди нас,
пригнувшихся опять,
один, кто выслушал приказ
и продолжал стоять.
И хоть он тоже знал устав,
в пути зачтённый нам,
стоял он, будто не слыхав,
всё так же прост и прям.
Спокоен, прям и очень прост,
среди склоненных всех
стоял мужчина в полный рост,
над нами глядя вверх.
Минуя нижние ряды,
конвойный взял прицел.
«Садись! — он крикнул. — Слышишь, ты!
Садись!» — Но тот не сел.
Так было тихо, что слыхать
могли мы сердца ход.
И вдруг конвойный крикнул: «Встать!
Колонна, марш вперед!».
И мы опять месили грязь,
не ведая куда,
кто с облегчением смеясь,
кто бледный от стыда.
По лагерям — куда кого —
нас растолкали врозь,
и даже имени его
узнать мне не пришлось.
Но мне, высокий и прямой,
запомнился навек
над нашей согнутой спиной
стоящий человек.
колонне крикнув: «Стой!»,
садиться наземь, в снег и в грязь,
приказывал конвой.
И, равнодушны и немы,
как бессловесный скот,
на корточках сидели мы
до выкрика: «Вперёд!»
Что пересылок нам пройти
пришлось за этот срок!
А люди новые в пути
вливались в наш поток.
И раз случился среди нас,
пригнувшихся опять,
один, кто выслушал приказ
и продолжал стоять.
И хоть он тоже знал устав,
в пути зачтённый нам,
стоял он, будто не слыхав,
всё так же прост и прям.
Спокоен, прям и очень прост,
среди склоненных всех
стоял мужчина в полный рост,
над нами глядя вверх.
Минуя нижние ряды,
конвойный взял прицел.
«Садись! — он крикнул. — Слышишь, ты!
Садись!» — Но тот не сел.
Так было тихо, что слыхать
могли мы сердца ход.
И вдруг конвойный крикнул: «Встать!
Колонна, марш вперед!».
И мы опять месили грязь,
не ведая куда,
кто с облегчением смеясь,
кто бледный от стыда.
По лагерям — куда кого —
нас растолкали врозь,
и даже имени его
узнать мне не пришлось.
Но мне, высокий и прямой,
запомнился навек
над нашей согнутой спиной
стоящий человек.
Елена Львовна Владимирова
Пользователь 16700
13 Мая 2019
Хоть в метелях душа разметалась…
Хоть в метелях душа разметалась,Все отпето в мертвом снегу,
Хоть и мало святынь осталось,—
Я последнюю берегу.
Пусть под бременем неудачи
И свалюсь я под чей-то смех,
Русский ветер меня оплачет
Как оплакивает нас всех.
Может быть, через пять поколений,
Через грозный разлив времен
Мир отметит эпоху смятений
И моим средь других имен.
1954
Баркова Анна Александровна
Пользователь 16700
14 Мая 2019
Сегодня разрыто все,
и кровь по камням течет.
Я вижу твое лицо
и кляпом забитый рот.
До самой минуты той
ты верил: - Не может быть!
Не может Советский строй
позволить тебя убить.
Я вижу тебя в тюрьме
и тех, кто с тобой убит.
И рана твоя во мне
и ночью и днем горит.
Для этого нету слов.
И жизнь мала, чтоб забыть
рисунок тех мертвых ртов,
кричащих: «Не может быть!»
и кровь по камням течет.
Я вижу твое лицо
и кляпом забитый рот.
До самой минуты той
ты верил: - Не может быть!
Не может Советский строй
позволить тебя убить.
Я вижу тебя в тюрьме
и тех, кто с тобой убит.
И рана твоя во мне
и ночью и днем горит.
Для этого нету слов.
И жизнь мала, чтоб забыть
рисунок тех мертвых ртов,
кричащих: «Не может быть!»
Елена Львовна Владимирова
