Стихотворение Татьяны Астафьевой «Аккордеонист»

Аккордеонист

Музыка любовь рождает, за собой зовёт...
Пусть в октаве только лишь семь нот...
Я мелодию сыграю ... И душа поёт...
Это вдохновение и полет....

Клавиш бережно касаясь, прозвучит аккорд...
Все как-будто сразу оживет...
Песня облаком взлетает и летит вперед...
И до звезд на крыльях нас несет...

Музыка

Устав от жизни круговерти,
С тоской на небо я смотрю:
Что будет с нами после смерти
И есть ли музыка в раю?
Пусть странным кажется кому-то,
Но я хочу о том сказать,
Что жизни лучшие минуты
Хотел бы с музыкой связать.
Художник музыки, скажи,
Какое есть ещё искусство,
Что так касается души,
Переворачивая чувства?
И что прекрасней может быть
Чем струн волшебные звучанья,
Когда ты снова хочешь жить,
Назло устоям мирозданья.
В какой бы не был ты одежде,
В какой бы ни был ты глуши,
Она останется, как прежде,
Лекарством для больной души.

«Есть в музыке такая неземная...»

Есть в музыке такая неземная,
как бы не здесь рожденная печаль,
которую ни скрипка, ни рояль
до основанья вычерпать не могут.
И арфы сладкозвучная струна
или органа трепетные трубы
для той печали слишком, что ли, грубы
для той безмерной скорби неземной.
Но вот они сошлись, соединясь
в могучее сообщество оркестра,
и палочка всесильного маэстро,
как перст судьбы, указывает ввысь.
Туда, туда, где звездные миры,
и нету им числа и нет предела.
О, этот дирижер - он знает дело.
Он их в такие выси вознесет!
Туда, туда, все выше, все быстрей,
где звездная неистовствует фуга...
Метет метель. Неистовствует вьюга.
Они уже дрожат. Как их трясет!
Как в шторм девятибальная волна,
в беспамятстве их кружит и мотает,
и капельки всего лишь не хватает,
чтоб сердце, наконец, разорвалось.
Но что-то остается там на дне,
и плещется в таинственном сосуде,
остаток, тот осадок самой сути,
ее безмерной скорби неземной.
И вот тогда, с подоблачных высот,
той капельки владетель и хранитель,
нисходит инопланетянин Моцарт
и нам бокал с улыбкой подает:
и можно до последнего глотка
испить ее, всю горечь той печали,
чтоб чуя уже холод за плечами,
вдруг удивиться - как она сладка!

1983