Цитаты наталья яшина про воспоминания детства

Не шали...

Детство моё - ускользающий остров,
Где все тропинки быльём поросли.
Жить было там беззаботно и просто
Под доносившийся крик: "Не шали!"

Что означал для меня он в три года?
Три звучных слога, что вместе слились -
Длинных на слух - они приторней мёда,
Эти протяжных шесть букв "Не ша-ли..!"

Чуть увлеклась и притихла, забылась -
(словно, следил кто-то за Натали!)
Эхом из кухни опять доносилось:
"Чем занимаешься? Ну, не шали!"

Если, порою несладко бывает,
Будто откуда-то из-под земли
Голос знакомый меня окликает:
"Что с тобой, милая? Ты не шали!"

После зимы снова вёсны приходят,
И возвращаются вновь журавли.
Слышу с небес отзвук детства мелодий:
"Как ты там, доченька? Ну,...не шали!"

Стопочка журналов...

.Стопочка журналов. "Зингер" и очки.
Чайник с самоваром. Сахар и щипцы.
Сдобные ватрушки. Ёлка. Новый год.
Полка. Безделушки. Шкафчик и комод.

Фото и портреты. "Цельсия"- шкала.
Радости и беды. И... дела, дела...
Сажа и заслонка. Печка и ухват.
Спаленка, иконка, воска аромат.

"Потные" окошки. Примулы, герань.
Дверь. Скребётся кошка - темень или рань.
Дым, труба, "голландка". Комнаты уют.
Сутками динамик: "что передают?"

Свет. Чердак и щели. Сени, ключ и ларь.
Май, кусты сирени. Праздник, календарь.
Яблоки, малина. Грядки и укроп.
Осень, паутина. Носовский платок.

Веник и крылечко. Редко - лай собак.
Спинкой кошка к печке - стужи верный знак.
Двор, крыльцо, скамейка. Кованый затвор.
Гвоздик, душегрейка. Куры и забор.

Запах чайной розы. Три берёзы, клён.
Без причины слёзы. Старый патефон.
Шесть окон, калитка. Лодка и река -
Родины визитка, свет от маяка.
****
Не предать забвенью, всё окрест круша.
Смерть и воскресенье. Вечность и душа.

Забор и дом

В то время, когда ты под стол пешком,
И до тебя нет никакого дела,
Когда ещё ни садиков, ни школ,
А ты, уж кое-что уразумела,
Листок бумаги и карандаши -
Они и были первыми друзьями.
Отрадою для маленькой души,
Не знающей общения с букварями.

Огрызок послюнявив, у крыльца
Цветочки ярко-красным нарисую.
Забор и дом. А рядом - деревца.
Колодец с человечком зачастую.
Тропинка к краю самому ведёт
По ней спешит девица с коромыслом.
А ту девицу человечек ждёт.
Картинка, хоть простая, но со смыслом.

В ней детской непосредственности суть,
Наивности естественная живость:
"Изображу, коль не произнесу!"
Всё то, где можно как-нибудь сфальшивить.

Калейдоскоп

Калейдоскоп я с детства обожала -
Меня так увлекал его астрал!
С тех давних пор я мир воображала
В диагональной призме трёх зеркал.

Заворожённая на фейерверк глядела -
Тут прикладная оптика не в счёт!
И так и сяк его в руках вертела -
Цилиндрик чудный, мой калейдоскоп!

Естественно, добравшись до "начинки",
Её меняла по сто раз на день:
Докладывала стеклышки, пушинки,
Рассматривая эту дребедень.

Не всё, что нас, порою, окружает,
Мы вольны изменить или встряхнуть!
Зато душа так мир воспринимает,
Какою его частью повернуть!

Художник Ломыкин К.М.

Детство золотое

Детство золотое, старая пластинка...
Дом перед глазами, словно тень дворца,
где была знакома каждая травинка,
где в лицо я знала каждого жильца.
Райский уголочек "звёздного" отеля.
утро в бликах солнца - окна на восток,
небо в звёздных точках, тёплые постели,
строго по сезону - дождик и снежок.
Помню и поныне скромную квартирку,
где писалась жизни первая глава,
С ковриком под дверью - котикам подстилка,
спаленка, иконы, кухня три на два.
Куличи на Пасху, а зимою - студень,
в день рожденья - тортик, с вишнями пирог.
Если ими будет нынче красен угол -
это ли не повод, это ль не предлог
в гости "напроситься", так, без приглашенья,
с песней под гармошку или под баян?
Яркое, как ситец, тощее, без денег,
грустное немножко, как пустой карман
время уносилось лихо, без оглядки.
Не нашла я средства удержать его.
Не было той силы - радость лишь слепая
возносила дерзко к юности на трон.

Утро щедрым жестом

Утро щедрым жестом дарит солнца свет.
Вкусный запах теста льётся через дверь.
Маленькая чашка с красным петушком.
Хлопья или кашка. Хлеб и молоко.

Плюшки и варенье. Сахар "комовой".
Круглый, как арена, стол передо мной.
Даже без раздумий, он - приоритет.
Яркая "глазунья" - честь сковороде.

Куры рядом квохчут, просо разнося.
Утром скучно очень, если "старт не взят".
На ноги сандальи. Прыг - через порог
Девочка Наталья мигом в огород.

Ясень у забора ждёт-пождёт давно.
Вид с него, бесспорно, в мир большой окно.
Сердце бьётся звонко - всё передо мной:
Улицы, колонка, мост перекидной.

Вождь на пьедестале, слева - гладь реки.
Рученьки устали. Ножки затекли.
Так, беды не ведав, век бы вековал:
"Таточка, обедать, внученька моя!"

Секретики

Невольно тянет к той, с которой схожа.
Ведь всё, что было - как позавчера...
И зрителем побыть в далёком прошлом,
По детству бы пройтись в который раз...
​
Чтоб в жизни наяву, не виртуальной,
На отмели купаться голышом.
Не задевая скатерти "крахмальной",
Под стол дубовый ринуться пешком.
​
В то время я особо не тужила.
А цель - с друзьями встретиться опять!
Серьёзным самым наказаньем было,
Когда не отпускали нас гулять!
​
Свободой безоглядной наслаждалась!
Мечтали очень, хоть одним глазком,
За тем понаблюдать, не отрываясь,
"Секретик" кто разыскивал тайком.
​
Их находили даже без пометок!
Под стёклышком, присыпанным землёй,
Красивые обёртки от конфеток,
И фантики с помятою фольгой.
​
Потом их зарывали аккуратно,
Как чудо несусветное верша...
До слёз обидно было, что назавтра
"Секретик" этот кто-то разрушал.
​
События, как подготовка к жизни:
Корёжит замысел исподтишка.
Довольствовались кроткой укоризной
Той выходки, к измене что близка!

Я помню...

Я помню эти школьные деньки:
луч солнца сквозь окошко ослепляет.
На парте справа - наши дневники
оценок с нетерпеньем ожидают.

Постукивает бойкая капель...
Задание черкнув на промокашку,
звонок учебники кидал в портфель,
выталкивая в двери нараспашку.

Как будто с нас снимали поводок:
под трелью невидимки-жаворОнка,
бежали мы испытывать ледок,
проваливались там, где было тонко.

Измерив этой лужи глубину,
другой ломали корочку упрямо,
и мысль в уме крутили лишь одну:
"Не будет ли ругать за обувь мама?"

С порывистым растрёпой-ветерком
друг друга до подъезда провожали...
Задачи, упражнения... Потом
с "Костром" в обнимку сразу засыпали.

Белый куст сирени

Белый куст сирени в вазе из стекла.
Розовые стены. Счастью нет конца.
Щи или картошка. Мамы монолог.
Маслица немножко. Хлеба - полон рот.

Радио в полсилы. Утро. Почтальон.
Лестница. Перила. Голуби. Балкон.
Тапки и сандальи - кожа - верх и низ.
Юбка-клёшик в талию, "ну-ка, догони!"

Компас и бинокль. Ручка и тетрадь
Небо голубое. Солнышка дюраль
Манит прогуляться. Просто так, пройтись.
Лень, когда шестнадцать - дома взаперти.

Стёртая подошва - детства атрибут.
Наискось дорожка - срезанный маршрут.
Тенью старый тополь. Стол для домино.
Лужи в полдороги. Да! Не без того!

"Велик" наш семейный - жёлтая эмаль
У колёс трофейных, повод для грмас.
День не длился долго: два часа за час.
Нас "кормили ноги"! Вот бы их сейчас...

С ароматом сдобы и ванили

С ароматом сдобы и ванили
Уношусь в далёкую страну,
Где совсем мы маленькими были
И у счастья подобру в плену.

В Пасху там "Христос воскрес!" кричали,
Зная, речь "о Главном Божестве".
И яйцо в подарок получали,
А в ответ - "воистину воскрес!"

В доме том - все живы и здоровы.
Там - основа нашего гнезда.
Там воды источник, родниковой,
Не пересыхает никогда.

Сердца там оставлена частица.
С той землёю связана навек.
И когда, порою, мне не спится,
В детство свершаю свой побег.

На глазах дымок из печки вьётся,
Куличи и пасха на столе,
И яйцо, что дольше всех не бьётся,
Взрослые, слегка навеселе...

Знаю, будет вечною разлука:
Справиться мне с ней не по плечу,
Но заслышав вдруг гармошки звуки,
Птицей вольной в край родной лечу.

Комод дубовый

Комод дубовый. Запах нафталина -
Добро там притаилось среди ниш.
На стенке - репродукция-картина.
А в вазе малахитовой - камыш.

Велюровый, храня красу былую,
Те палочки-тростинки "эскимо",
На истинный шедевр не претендуя,
Сжимали сердце детское в комок.

На каждом из восьми сидела птичка.
Безделица. Китайский ширпотреб.
Но вписывалась очень органично -
Заморская синица иль скворец.

И нашу, оживляя, комнатёнку,
Пичуги пели, к ней благоволя,
Впиваясь в мякоть проволочкой тонкой,
Малюсенькими глазками сверля.

Мне радость доставляла эта мелочь:
Шкатулки, статуэточки, камыш,
Всё, что способно на салфетке белой,
По детским меркам, выразить престиж.

Сама невинность, чуть уняв дыханье,
Улыбкой отражаясь в "хрусталях"
И, не имея ни шиша в кармане,
О призрачных мечтала журавлях.

Художник А. Зайцев

Тугие косы растрепав...

­­­Тугие косы растрепав,
Круги наматываю рьяно,
И неуёмный детский нрав
Потоком бьёт, как из вулкана.

Фонтаном хлещет он, порой
Слепою радостью беспечной,
Как пузырьки в любом ситро,
Как в кулаке моём - кузнечик.

Его не выпустить нельзя -
Потенциала явный сгусток
В стекле погибнет стрекоза!
Жучок - в коробочке, как узник.

И, словно в банке - пауки.
Хотя, их там - святое место,
Но всем законам вопреки,
Они вкушают. В знак протеста.

Зато я - сутками не ем!
Мне б босиком по тёплым лужам
Носиться в полузабытье!...
А тут зовут то спать, то кушать.

Нельзя мне что-то пропустить:
Хочу всё знать сейчас!...и точка.
Гулять с утра до десяти,
Конечно, не утра, а ночи.

"Ну, мама! Ну, ещё чуть-чуть!
Ребят пока домой не звали!"
От недовольства я пыхчу,
Снимая на ходу сандальи.

Как к воску мягкому печать,
Застыв у зеркала трельяжа,
Я слышу голос твой опять:
"Пора уж, спать тебе, Наташа!

Даёшь жару

"Даёшь жару!" - распорядилось лето.
Плюс тридцать пять уже с восьми утра!
На голове пилотка из газеты,
А в полдесятого все у двора.

"Эй, выходи!"- кричали мне в окошко.
От солнца мягким делался асфальт.
"Куда? Поешь! У нас ещё картошка!"
"Спасибо! Не могу найти "сандаль!"

И босиком по лестнице бежала,
Минуя по ступеньке второпях,
Последний номер свежего журнала
Забрав из ящика для почты на дверях.

Домой вернувшись ближе к полуночи,
Почти не ела. Только на ходу -
Хлеб с маслом, "с аппетитиком" проглочен:
Грехом считалось поносИть еду.

Где вы сейчас, любимые подружки?
Не обходилась я без вас ни дня.
Как наяву тот дом, те комнатушки,
И добрые соседи, как родня...

Возраст самый смешной

Возраст самый смешной,
Когда сердцу пятнадцать.
И прогулка впервой
До прибрежья реки.
И пленит тишиной,
И пленит ароматом,
То, что было мечтой
И всему вопреки.

Ты позволил мне быть
Озорною девчонкой,
Двери чуть приоткрыв,
В ту зовущую жизнь.
Никогда не забыть
Перешеечек тонкий
Милой сердцу реки,
Лодка где и камыш.

Где тонуло в воде
Одинокое солнце.
И, казалось, нигде
Нет воды голубей.
Он стремглав пролетел,
Возраст нежных эмоций:
Ах, как чист и несмел
Полудетский напев.

Нет и тени следов,
Нет дороги обратной
К полю трав и цветов -
Их там было "несчёт"!
Дорог мне уголок,
Чистый и незапятнан,
Как обрывки из снов -
Не унять их поток.


Художник Pascal Campion

Мир, и правда, был...

Мир, и правда, был в детстве розовым
И зелёным, и синим ещё,
И сиреневым, и берёзовым -
Если солнышком был освещён.

А луной, это странное дело,
Он стирался, совсем исчезал:
то, бывало чернел и бледнел он,
Мир, которым ты днём обладал.

Но казалось, что всё будет вечным:
Мама, бабушки, мы и отец!
Будет свадьба. Я - в платье венечном.
Жизнь моя - эталон, образец.

Ни болезни не смогут коснуться
И минует несчастье меня!
Не смогу я ни в чём промахнуться:
"Поцелована Богом ведь я!"

Но свирепое время над нами,
Расставляя все точки над "і",
Послабление делая слабым,
Испытаний не шлёт без нужды.

Всё случилось: в поддЫх и подножки,
Напрямую и из-за угла,
По-серьёзному, не понарошку -
Кому сколько, а мне - так сполна!

Позади и игра в "третий лишний"
И гигантских шагов во всю прыть!
Знаю, кажется, всё я о жизни,
Только вот не осмыслю, "как жить".

Бродяга-ветер...

Брогдяга-ветер, как заправский ухарь,
В заклеенные рамы - напролом...
А лучше - поднялась бы завируха:
Катались бы на санках всем двором.

То снег, то дождик - что за наказанье,
Который день с утра и до темна!
И это, вот - "очей очарованье"?...
Пускай скорей наступит уж, зима!

С горы б скользили, снежных баб лепили,
Играли бы, пока не надоест!
Зимой их столько, этих "или-или":
Зима необходима позарез!

На потных стёклах я рисую пальцем -
Скольжу губами, прислоняюсь лбом.
Несносно положение "страдальца"...
(Давай не будем лучше о плохом!)

Стекают капли слёз неторопливо:
Сквозь них пустая улица видна...
Повестка дня опять на грани срыва -
Погода - "ни покрышки б ей, ни дна"!

Такое будет очень долго длиться -
Пока не упадёт на землю снег.
На свете нет несчастней очевидца,
Чем я, которой лишь тринадцать лет.

Оркестры звучат из приёмника

Оркестры звучат из приёмника,
но радости нет никакой.
То запах борща, то рассольника,
то просто - сосед из шестой.
То грустно бывало, то весело,
то плакать хотелось, то спать.
На кухне бельишко развешено
и окна вспотели опять.

Житья не сыскать "бестолковее":
на улицу выхода нет!
У мамы своя философия -
увы, не сломать паритет...
Прилягу в уютное креслице
со свежей "Мурзилкой" в руках,
чтоб как-то осилить депрессию
в такой скукотище, впотьмах.

Проснусь. Затекли ручки, ножечки.
Журнальчик лежит на полу.
И жареной запах картошечки,
и струйки воды по стеклу.
Поплачу, наверное, с горюшка!
Поела - всё сразу прошло!
(Вот, если б не лук, всё испортивший!)
О... Папка с работы пришёл!

Мама, дай пирожок

"Мама, дай мне с собой пирожок!" "Нет, покушайте лучше дома!"
Нам хотелось, ну хоть бы разок, на глазах у ребят знакомых
Хлеб, посыпанный сахаром съесть или яблоко - втихомолку.
Было этих моментов не счесть. Только мамочка, "идеолог",
Наотрез и, нахмурив брови, опустив недовольно глаза,
В перегаре том пирожковом, непреклонно твердила: "Нельзя!"

"Все едят!" - в слезах, умоляя: не терпелось нам с тем пирожком...
Во дворе его доедая, с непомерно наполненным ртом...
Неприлично "торчать на людях"! Пирожок у тебя только есть!
"Ты одна им давиться будешь? А приятели молча "глазеть"?
Поделиться со всеми нужно: откусить каждый хочет чуток.
Ну, и как при таком конфузе, доедать будешь свой пирожок?

А тогда приживался почин: хочешь что-то съесть в одиночку,
Надо крикнуть сперва "ем - один!" - означал он "одна". И точка.
Я ни разу того не сказала! А давиться слюною - пришлось!
Мало ль я чего в детстве желала!..."Что хотелось, не всё моглось!"
Убедительность маминых слов мне теперь до конца понятна:
Всем хватило б тогда пирожков!... Разве что - по одной десятой...

Утро воскресное

Утро воскресное день начинает,
Порцией свежего ветра обдав.
Память о прошлом оно воскрешает,
Каждую мелочь во сне отыскав...

Всё так знакомо, привычно и мило:
Крики грачей за окошком моим.
Шлёпанье тапочек неторопливых
В день, когда можно плевать на режим.
В день, когда делу возможна отсрочка.
В день, когда дома любимый отец
И, когда звенья семейной цепочки
Объединятся в единую цепь.

Аккордеона мелодия льётся:
"Вышла мадьярка", потом "Эх, мороз!",
Дальше весёлая полька начнётся,
Вальс, краковяк...и отец соберёт
Громко меха и на кнопку надавит.
Звуки пропали. Опять тишина.
Мама, красивая и молодая,
Окна откроет: "Ну, здравствуй, весна!"

Разные фигурки

Разные фигурки-статуэтки.
Дюжина. (Не более того!)
Обжились на крУжеве салфетки -
Гнёздышко для всех отведено.
На манеже, самой первой скрипкой,
(Ничего нет без передовиц!)
Слон с семейством, мраморные рыбки.
Из фарфора - карликовый шпиц.

Малахит-вазон. Камыш засохший.
Коготком в велюр его впились
Птички (из Китая или Польши!)
Высоко! Попробуй, дотянись.
Вот такая фауна и флора!
Любопытство било через край!
Недоступно! Только для обзора.
Восхищайся. Главное - мечтай.

Вспухшая от книжек этажерка
Свежий коленкор - Гюстав Флобер.
Столик, три иконы (вместо церкви).
"Бог накажет!" знали, хоть убей:
В двух шагах - реальные святыни,
Отражали - "всё не просто так!"
Вычурности не было в помине
В жизненной модели "Простота".

Гобелен - рогатые олени -
Не ковёр персидский дорогой.
Деревянной лестницы ступени
Пахнут свежемытой чистотой.
Не предать бесхитростную святость
И в нужде, и вечной тесноте...
Материнской строгости спонтанность...
И нерасторжимость. В суете.

Что со мною происходит

Что со мною происходит?
Рифма спать мне не даёт,
В мысли дальние уводит,
Кличет в прошлое моё...
Как о громкой славе грезят
Звуки шаркающих шин...
Пристань от любого стресса -
Дом тот, девять дробь один.

Он напротив остановки.
Сквер, аллея тополей,
Где автобусов гармошки
Пели песенки дверей.
Три кровати в смежной спальне.
Занавески-ришелье.
От окна в углу, направо -
Лик иконы на столе.

В главной комнате-гостиной
Стол, сундук, диван, комод,
Этажерка, как витрина,
Ёлка каждый Новый год.
Кухня о шести квадратах,
Старенький буфет резной.
Был он выкрашен когда-то
Охрой - краской половой.

А над вешалкой, в передней,
Сколько помню, как бельмо,
Велик, вроде бы, "трофейный" -
Сказывал так папка мой.
Звук "Шварц Вайс" аккордеона
Волновать не уставал -
Из подъезда и балкона
Доносилась Падеспань.

Надрывалась и вертушка -
Вечно сточена игла!
Вальсы, танго и частушки,
Издавала, как могла.
Рядом следовал приёмник -
В вечном поиске шкала.
Все его программы помню,
Каждую из них ждала.

Первым делом "С добрым утром!",
А к обеду - "Сельский час",
Не успеешь оглянуться -
Уж, - "Короткая волна"!
Усыплял глазок зелёный:
Как один, разинув рот,
Мы "Театр у микрофона"
Молча выжидали срок.

Горны "Зорьки пионерской"
Пробуждали нас чуть свет.
Пропаганды "изуверской"
Я не чувствовала! Нет!
В Рождество, на Троицу, Пасху
Шли мы к бабушке гурьбой.
Отмечали, дело ясно,
Праздники большой семьёй.

Только в школе мы об этом
Не болтали никогда,
И язык того не ведал,
Чем владела голова.
"Как ты Пасху отмечала?" -
Перед школьною доской,
На вопрос я отвечала:
"Что за праздник-то такой!?
… показать весь текст …

Ребята послевоенные

Ребята послевоенные,
я помню вас всех босоногих,
В трусах и футболках убогих.
И двор помню - место рождения.

Ну, где ты Володя, Евгений,
Галина, две Лидии, Валя?...
Не все сейчас живы. Знаю.
Но все, поневоле, "в теме"...

"Ты выйдешь?" - на улицу звали.
"Окошко" - вместо айфонов!
А вечером - крики с балконов,
когда по домам загоняли!

Уйти "с глаз долой" были рады:
"Куда ты? Смотри, ненадолго!
А сиднем-сидеть - мало толку!
Свобода!... и хлеба не надо!
****

Ступеньки, сплошь деревянные,
минуешь за пару акселей.
Или за три - максимум:
"Убьёшся, вот окаянная!"

Скакалки, мячи, карусели.
Мальчишки в войну, мы - в классики.
В песочницах, как в оазисах,
ваяли, пока не стемнеет.

Иль в прятки играли дО ночи!
Их столько - укромных местечек.
И все они - засекречены.
А поиски - дело девчОночье!

Вприпрыжку сто раз под окнами:
"А можно ещё хлеб с сахаром?"
Туда и сюда одним махом
и вновь - затяжными галопами!

"Романили" и флиртовали
с юнцами позавчерашними.
Но было важнее важного:
мы чувств своих не выдавали.

Ребята послевоенные,
Я помню вас всех босоногих,
В трусах и футболках убогих,
но - со своей Ойкуменою.


… показать весь текст …