Любовь и дротики (Оля Гусева)

Позволь мне не войти в твою привычку...

Позволь мне не войти в твою привычку,
очередную прихоть на двоих,
где выплакав на лист болезный стих,
ты грезишь стать карающею спичкой.

Так мало мне тебя в моменты встреч,
так много в переплетах расставаний…
И молится бумага над словами,
но не сберечь — ни строчки не сберечь!

Сгорят листы… В горячем пепелище
ты стих прошепчешь вожделенным ртом
о жажде, о прощении, о том,
как губы друг у друга нежность ищут.

Истлеет ночь, разоблачая страх
холодной прозой по горячей коже.
Мы долго это выдержать не сможем -
остынем друг у друга на глазах…
______________________________

Оставь мне чистый лист и теплый плед,
позволь мне не войти в твою привычку,
где слово “да” не впишется в ответ
на твой намёк стать выгоревшей спичкой.

Ты не свет, не солнце, не свеча...

Ты не свет, не солнце, не свеча,
Даже не искра у зажигалки.
Снова закурила.. сгоряча.
С видом жалким
Фильтром недокуренным лежишь.
Одержим надеждою стать нужным?
Но признайся - ненавидишь жизнь
или хуже.
Ты меня бы наспех потушил
И пытался... Помню, как сегодня -
Много вас истлело у души,
Но довольно.
Мне искрится, только если врознь...
Пусть тебя затопчет первый встречный.
Это будет солнечный насквозь
Человечек.

В твоём прости...

В твоём прости так много букв,
хватило бы одной
упрямой П в ущелье губ,
где смысл бесконечно груб,
но искренен со мной.

Стихают камнепады слов -
я взглядом говорю.
Твой рот извергнуться готов
похожим на… на нелюбовь.
Молчи, мне хватит Лю...

сплин

и кожа не броня
и ты не щит.
не боги нас бранят,
когда исшит
рубец на мелкий крест.
во мне дыра.
ты заново воскрес,
я не смогла.
и в розовом вине
кровавый сплин.
фантомом в смертном сне
слиянье спин.
зияет наготой
нательный крест.
ты умирал под той,
во мне воскрес.

Снова мы квиты

Снова мы квиты - убиты
от точки зачатия жизни
до "после нас".
В старый палас
закрутим улики
и выкинем
с окон казенных домов,
где каждый готов
поживиться молитвами снов
о всепрощении.
Смерть блаженнее
наказания…

Но что у тебя за мания
всегда возвращаться
и меня воскрешать?
Паласов не напасешься!
И кто я теперь -
дочь, жена, мать?
Опять
друг друга терпеть…
Смеёшься?
А знаешь - иди ты,
слышишь из окон молитвы -
время не врёт,
мы на тысячу жизней вперед
убиты.

Ты тем и мил мне...

Ты тем и мил мне, давний друг
Что я, чужая,
Себя твоей в сплетенье рук
Воображаю...
Но нет, не страстью полон дух
Не вожделеньем -
От непонятных бабьих мук
Освобожденье...
Когда б я знала, что вокруг
Все зыбко, тленно,
Не отпускала б этих рук
Благословенных...

Сплошное пиии...

Когда уходит то,
что мы по глупости любовью называем,
уходит без пальто -
торопится, обжигается чаем,
сигарету не тушит,
бросает кружку в стену, слово в душу,
нарочито отчаянно хлопает дверью…
И ты веришь в...
(сплошное пиии…)!
Еще пару жизней не спишь,
в промежутках между истериками
слушаешь лифт,
это почти выносимо, скажи?
Этажи -
от одного до двенадцати,
можно не стараться
затыкать себе рот пальцами.
И после готова
их грызть до крови
на цифре, допустим, восемь…
Внутри, апофеозом -
бросил!

Но случается утро и чья то весна,
в тот самый момент,
когда во снах
рухнули все этажи
в пропасть придуманной кем то лжи.
На прошлое пофиг...
Ты лежишь
и улыбаешься ресницами -
что-то должно родится
в кружке с горячим кофе,
крепким, как руки его
терпким, как губы.
Знаю - погубит,
но черт побери -
вся эта преданность (здесь снова пиии…)!
Жизнь ничему не учит -
мы также глупы,
но по весеннему, лучше…

Сколько дурости вне меня...

Никогда не было туч,
не было ветра.
Солнце тебя рисовало
огнем и светом,
выжигало углями губы -
местами задумчиво, грубо.
Безучастным оставило взгляд,
зияющим, звездным…
И был в глазах выбор всяк
никем не опознанный.
Сколько дурости вне меня
решилось безумию ночи внять,
вот так, просто -
мимо своих вопросов…
Всё в тебе приглянулось,
лунным холодом льнула
к горячим последствиям
солнечного сплетения
под шептание стен...И я
верила одному дыханию
на двоих.
Обжигалась, писала стих
про это -
невозможность отдаться свету,
он слишком горяч во мне,
пальцами не коснуться…
Может вина в вине,
но хочется выйти из себя,
хочется не проснуться,
но стать солнцем твоим…
Господи, что мы творим?

Не читай моих мыслей...

не читай моих мыслей -
они уже все перечитаны
ты забыл, но придумал их сам
и во мне написал
ничего не случилось,
мой кофе всё так же горчит и мы
всё смеемся,
беззвучными ртами читая финал,

где по кончикам пальцев,
нескромно, последняя истина -
мне бы трогать тебя прямо в губы,
они говорят -
ты меня забываешь
в далёких галактиках мысленных,
ты придумал их нам,
заменяя свой собственный ад

я станцую твои оправдания
вздохами рваными
по затылку чужого "не надо" -
меня не читай...
там, по строчкам все ниже и ниже
бескровными ранами
начинается мой,
неопознанный шёпотом, рай...

Вот сломаюсь сейчас нечаянно...

Вот сломаюсь сейчас
нечаянно,
пополам или
четвертиной.
Буриме твоего молчания
днем сурка…
Я ищу причину
между следствием губ ,
по шепоту.
Немота,
как смертельный выстрел…
Ты не смотришь в глаза
и что-то там
сам себе обо мне
намыслил…

Бесполезные пули -
боль жива,
рыбьей хваткой глотаю
воздух
бесконечного дня…
О боже! Я
поломалась.
Целуешь?
Поздно…

(С) Оля Гусева, 2022

Дрянное

* содержит мат*
***
поели, давай поспим
не гладя друг другу спин
не глЯдя в глаза детей
смелей
никто не узнает в нас
разбитых тарелок, фраз
приличных до зае.ло
назло
соседке, что так спешит
кому-то готовить щи
мы ужинать в ресторан
я дрянь...

Не то, чтобы...

Детка,
твоя грудная клетка
на расстоянии поцелуя…
Не то чтобы это меня волнует,
но кажется я под ней…
где-то внутри!
Черт!
Здесь горят миллионы чертей
и я… Смотри -
жар метастазами, стразами
с разума
в твой прицел…
Лунным квадратом
время по стенам
в постель к нам.
Ты, как всегда,
остаёшься под утро цел.
Я навсегда для себя
без тебя
потеряна.

Одиночество

озябли шторы в октябре
открытой форточки
и глупо смотрят на стене
друг в друга фоточки

глотая пыль, скрипит кровать
о прошлом песенку:
“…вставать, вставать, пора вставать…
о, так же бесит то!”

четыре тапочка в углу
дуреют мороком,
а тишина стекает в гул
шального города…

и где -то между простыней
всего забытого
зависла я вчерашним днем,
ничейным идолом.

Всё дело в красном пальто

Все слова о любви -
мракобесие,
темнота становится красной,
липучей и...
Совсем не весело
стать для кого-то лучшей,
стать слюняво/кожно зависимой,
упиваясь чужой истиной -
бьет, значит любит...

Люди уже не люди -
судьи,
друг в друга, по кругу ,
до последнего человека
"с любовью" вонзают
ЭГО...

Жизнь прекрасна,
когда не любит,
но говорит - дура,
простынешь,
надень пальто(красное?),
К черту цензура,
его лоб морщинист,
но хочется
в губы...

О, женщина, способная любить...

Всю ночь без сна, к утру безумный шторм
затих в подушках, выбитых до тощего.
Она не распахнет сегодня штор
и не наденет платья… Все хорошее

осталось там - в вулканах чьих-то глаз,
в жужжании весны и губ старании
зацеловать до невозможных фраз:
- не отпускай…
- держу, моя ты странная…

Улыбка - уксус, взгляд - армагеддон
за окнами, зашторенными веками.
Бегите все, кто ею не прощён,
молитесь те, кто от неё не бегали.

О, женщина, способная любить
до хрипоты горы, кишащей раками!
Её оставить - что приговорить
к проклятию Горгоны мужа всякого.

Речь не о нас...

Речь идет обо мне,
если речка без дна
и земля пуповиной
обвита.
Если краем подушки
надежда видна,
что гвоздями к рассвету
прибита.

Речь идет о тебе,
если строем носки
направляются пиву
навстречу.
Если заяц в полёте
бифштексом застыл,
а икра бутербродами
мечет.

Речь идет не о нас
в коридорах весны,
в свете фар
и в простуженных окнах.
Не о нас и паук
над могилой висит
как живой,
но прикинувшись дохлым.

Речь совсем не идет..
Ходит Солнце к Луне
над кроватью вчерашнего
счастья.
МУки слов нам теперь
непонятны вдвойне -
ты ко мне бессловесно
причастен.

(С) Оля Гусева, 2022

Геометрия любви

Не касаясь даже пальцами,
мы рисуем треугольники,
и приходится казаться им
слишком вольными.
Все достаточно изменчиво -
нестыковки в угловатостях,
но по линиям предплечия
даже радостно.
В преломлениях, по точечно,
ритмы пульса с остановками.
Слишком много этой ночи нам
быть неловкими.
Доведём до исступления
аксиому рваных выдохов.
До квадрата, до скругления
где безвыходно,
по спирали в обе стороны,
губы в губы - геометрия.

А в квадратах окон вОроны
и безветренно...

Дай, постираю...

Истиной не трубят,
в лысине нет волос.
Из одного тебя
кастинг не так уж прост.

Яблоко не сгниёт,
если по веткам ток.
Не исчезает лед,
будет воды глоток.

Парюсь , но выбор прост -
пальцем тереть стекло.
Если не скажешь - брось,
вымолчу перелом
выжженного моста,
от улететь до дна.
Истина так проста,
если она одна.

Небу приснится сон,
бога получит грех.
Где твой второй носок,
дай постираю… эх.

Замутим?

Я буду напротив,
не против?
До завтра четыре минуты,
там завтрак
замутим
и думать забудем,
как нервы друг другу
испортить.

Туда и обратно -
до пульса,
по выдоху в каждое слово.
На выходе снова
меня остановишь
шлепком по спине -
не сутулься.

Под ситцем
проститься бы.
Кто мы
друг другу?
В прокуренной майке
мой воздух не найден,
И будет инсайтом
кровати неловкая
кома.

Жажда непрощенья

Какая блажь друг друга не касаться
Казаться (кто бы говорил),
быть славной парой
для чужих мерил,
горячим сэндвичем
для посторонних ртов.
Их слишком много...
Ты готов?..

Какая мука выспаться навеки
не с человеком,
но с самим собой
Себе же ныть:
ты ноги хоть укрой,
и тут же забывать накинуть одеяло.
Нас мало...

Какая глупость
в одиночестве вдвоем,
в иллюзиях не заводить романа -
мы тешимся самообманом,
мы жажду непрощенья пьём
пустым стаканом...