Кубик Рубика (Веталь-ь)

Гром

Силён, горяч и верой-правдою служил,
всю жизнь я был неутомим в работе.
Но больше из меня не тянут жил.
Песнь лебединая к последней ноте -

придумал кто-то липовый вердикт.
А я б ушёл корректно, по-английски...
Ноздрями чую ветер впереди,
но тянут к мясорубке, на сосиски.

Я духом молод, свеж, ни дать, ни взять,
года не в счёт, зовусь не даром Громом.
Я ж с места рву в карьер и фору дать
желаю фаворитам с ипподрома.

Неважно, что из пегого стал сив,
что содраны давно с меня подковы;
Ведь кровь кипит и этим я красив,
осанка статная, ряды зубов суровы.

Каков скакун был под седлом! Эх, жизнь была!
Я вспоминаю с чувством мазохиста:
натяжкой рвали щёки удила,
и шпоры в бок, и всех сирен регистры.

Как люто землю рвал, когда толкал
её копытами, не чувствуя усталость;
я против часовой её вращал,
по крайней мере, мне так представлялось.

Я и сейчас, без малого труда,
возьму барьер, галопом путь неблизкий
враз одолею. Вам же, господа,
из Грома не обломятся сосиски.
_ _ _

Камни

В моей руке зажат тяжёлый камень,
я собираюсь им разбить луну.
Век каменный. Я зверь, я больно ранен,
сейчас всё, кроме жизни, на кону.

На карту я б и жизнь свою поставил, -
ничтожна ставка, даром не нужна;
на глаз видать, что я её разбавил
враньём, спиртным и скудостью ума.

Груз этот камнем на некрепкой шее
всё чаще о себе даёт мне знать.
Гулял, кутил, куда уж веселее,
теперь же время камни собирать.

С аукциона жизнь мою не взяли,
в ломбарде - не тянула и в карат,
в комиссионном жёстко отказали,
у них такого хлама полон склад.

Пошёл к старьёвщику - седому деду,
ну этот точно мне хотя б нальёт.
Не оценил дед жизнь и в полмонеты,
тем самым бросив камень в огород.

Мир многолик. Но я его спросонок
и в руки-то не брал. Чего ж кричать?
Как каменщики вольные - масоны
ни раз не брали в руки кирпича.

На сердце камень. Надо ж умудриться
в трёх соснах заблудиться, потерять
судьбы тропинку. Пусть туман клубится,
не стану боле ничего искать.

Любовь земную утоплю в сомнении,
кривая Злоба Веру разорвёт,
с Надеждой расправляться нет терпения,
постонет и последнею помрёт.

От чувств на камне камня не оставлю!
Туман густеет, я же наобум
рулём рефлексов худо-бедно правлю,
лишь камнем преткновения - вялый ум.

У Алчности своей прошу прощения,
Ложь лучшею подругой стала мне,
и Ненависть-кума в кругу общения,
вмиг рейтинг вырос, жизнь опять в цене!

За пазухою камень. Я опасен.
Я дерзок. Мысли мозг не теребят.
А тот, кто почему-то не согласен,
пусть первым бросит камень ...
Но в себя.
_ _ _

Тишина

Ти-ши-на.
Прислушайтесь, как в тишине всё громко,
как ёмко, грандиозно, мерно как;
как блики радости в глазах ребёнка,
как в слове "тишь" балдеет мягкий знак.

Её в ночи расправленные крылья
едва шуршат, пером сгущая мглу.
Мир-вувузела ощутил бессилие,
живя на шаре, корчится в углу.

Никак необъясним простор российский.
Укроет тишина могучий лес.
На нотном стане в ритм дионисийский
явит собой аполлонический диез.

Послушайте, как это ясно, братцы!
Как, стоя под луной, понятно жить!
Я жажду тишиною напитаться,
во двор ступая ночью покурить.

Присела на холодную скамейку:
"Не мёрзни - шепчет - через час весна."
Запустит руки мне под телогрейку,
щекой о щёку трётся...
Ти-ши-на.

Осень

В небесах есть мостик где-то.
Там сдают у парапета,
в тускло-лунных лучах света,
вахту года времена.
Флора на земле раздета -
значит на исходе Лето.
Где-то скрипнула карета.
Осень едет? Да, она!

Осень - дерзкая девчонка.
Хоть и младшая сестрёнка,
свою очередь в сторонке
не желает смирно ждать:
может к марту прослезиться -
тёплым дождиком пролиться.
Зря Зима на Осень злится,
ей шалить не привыкать.

И Весне-кокетке планы
перепутает ветрами;
той к апрелю всё цветами
нужно срочно покрывать.
Осень правила нарушит
своевольно, непослушно, -
зелень робкую задушит;
ей простит Природа-мать.

Лето - девушка всех краше,
Осени чуть-чуть постарше.
Вот где прячьте всё, что ваше, -
летом в доме всё вверх дном.
Те, кто по ночам гуляют,
пред рассветом замерзают.
Утром тоже все вздыхают -
страшный зной замучит днём.

Всё, как будто так и надо -
черeдуются без лада:
с сушью дождь, с жарой прохлада,
лазурь неба со свинцом.
Но всему свой срок подходит.
Рыжий август на исходе.
На мосту, что в небосводе,
Лето с радостным лицом.

Вахту отдежурив честно,
осознать теперь ей лестно,
что прошёл период пресный,
сладкий отпуск впереди.
Холода на горизонте.
Машинально встав под зонтик,
с миною "меня не троньте,
больше не даю в кредит".

И собой довольна Лето,
тем, что песня Лета спета.
В небе вспыхнула комета -
знак меняться временам.
Молния клинком стилета
нервно сменит свет кометы.
Где-то скрипнула карета.
Осень едет? Да! Она!

Кони, эй!! Не держит дышло.
Из кареты Осень вышла
и, поправив волос пышный,
гордо стан свой напоказ.
Взгляд лукавый Артемиды.
Лето, видя эти виды,
поперхнулась от обиды,
восвояси удалясь.

Тембр выдавив построже,
Осень молвила прохожим:
"Что ж, друзья, спаси вас Боже,
раз за дело я берусь.
Мне ведь отступать негоже.
А последний день погожий
не испорчу я, быть может,
ну а завтра разойдусь!"

Официантка

Изгиб шеи изящный,
живописное ушко,
шарм дешёвых очков
с некрасивыми дужками
и на пальчиках бледных
нет совсем маникюра...
Без привычек без вредных,
в милом смысле Вы - дура.
Джинсы, майка "Рамоунс".
В глазах тайна иконы.
Юркий взор Покахонтас
с томным взглядом Фионы
в симбиозе нам светят
коктейлем лучистым,
и сияют, и слепят
подкупающе чисто.
Вы, наверно, по глупости
честно нас обслужили.
Я, назло своей скупости,
щедр на чаевые.
Знаю, где-то заведомо:
волны флирта напрасны.
И тому я завидую,
кто услышит - "согласна".
_ _ _

За пеленой Тимур с его командой

Вода течёт. Огонь горит. Век долог.
А я - внук Ленина и пионер.
Но старым взглядам нужен офтальмолог -
в расфокусе индейцы ГДР.

Утюжит мама снежную рубашку
(всё слабже помню), шею тёр крахмал.
Той ночью кто-то подломил "стекляшку"*,
я то ли знал про то, а то ль не знал.

(За пеленой Тимур с его командой.)
Экзамен в музыкалке, ночь не спал.
Но вместо Генделя и Сарабанды
инспектору в ментовке кровь сдавал.

Забрызгал репутацию с одеждой
наивной, оправдательной слюной.
Твои не сбЫлись, матушка, надежды,
тогда сел в белом за рояль другой.

(Всё тише горн подъёма.) Лагерь "Юность",
где строем "мальчик-девочка" в кино.
Любую глупость крыла больше глупость,
со счастьем счастье переплетено.

На море ночью. Утром врали ловко.
(Всё дальше та луна и тот песок.)
Стащить для Санчо** рыбу из столовки,
в лом тихий час, "Зарницы" марш-бросок,

вкус паст зубных "Новинка" и "Лесная",
гадания девчонок у свечи,
День НептунА (в какой-то дымке тают)
и смутны слёзы Лены из КерчИ.

Почти забыл варёные мальвины,
хрип двухкассетника, где Цоя "Стук",
на стенке в гараже плакат Сабрины,
движок раскидан, на закуску лук.

В субботу дискотека (как в тумане),
задрать при девках на козла "Чезет",
полпачки "Ту" и трёха на кармане -
всё есть! Про завтра мыслей только нет.

Подпрыгнет "Ява" жизни на ухабе,
мошкОй набьются впечатленья в рот...
Дитям - цветы, мороженое - бабе,
а, впрочем, можно и наоборот.

Тогда часы и шапки были в моде.
И на могилке дедушки - звезда.
Шестнадцать тех монтановских мелодий
заглохли как-то раз и навсегда.
_ _ _

* - магазин
** - кличка пса

И. Д.

Слёзы-мыши, твари-слёзы...
Вой я смехом задушу.
То, о чём молчу тверёзый,
вмазанным в тетрадь пишу.
Пусть банально и избито,
и писал уже о том:
жизнь - дырявое корыто,
я в ней - лох с открытым ртом.

Даже и на солнце - глянь -
пятна появляются;
жизнь - торговка, стерва, дрянь,
но при всём - красавица!

Не к лицу мужчине слёзы...
Ещё сто и ухожу.
То, о чём молчу тверёзый,
спьяну другу расскажу.
Тут я снова просчитался,
выпил лишнего, видать;
сам себя, как ни старался,
я не смог уже понять.

В голове сумбур и качка,
всё плывёт и кружится;
жизнь - похабная пошлячка,
а в итоге - умница!

Словоблудье, как заноза,
сверлит голову мою...
То, о чём молчу тверёзый,
пьяный девушке "спою".
Где-то вру, а где-то честно, -
лишь бы болтовнёй занять.
А то, что ей неинтересно,
мне на это наплевать.

Мне из зеркала кивает
чья-то сучья рожа;
жизнь никчёмная, пустая,
но всего дороже!

Пока молод, все порезы
грубо зашиваю...
О чём думаю я трезвый,
пьяный забываю.
Брошу всё! Пропью с врагами
принципы "желeзные".
Мысли глупые с годами
сменятся полезными.

У кого-то жизнь-окурок
стлел на прелой службе;
пусть я лох и полудурок,
зато с жизнью в дружбе!

Сны фракийца

Тишина во мраке душном
вдоль стен каменных крадётся.
Здесь никто не шевельнётся.
Посредь спящих тел ей скучно.

Лампы маслом начадили,
закоптили всё тревогой,
их фитильный срок недолгий,
догорели и остыли.

___Сны во тьме сплелись в клубок.
___Тишина в них заблудилась.
___Время тут остановилось;
___и не сыплется песок
___в колбе треснувшей часов.

___Заострила смерть таран,
___ждёт зари, в ворота дышит.
___И всем телом лёг на крышу,
___липкой патокой, туман -
___враг сквозь сон саднящих ран.

Ночь - за днём, за ночью - день...
Жизнь трепать ему не жалко,
помня прищур злой гадалки:
лавры славы - смерти тень.

Путь к свободе не свободен.
Он привык к тому, что дико:
людус тут, не базилика
и богам он не угоден.

___Но судьба его домчит! -
___вера бьётся пленной пташкой -
___на собачьих ли упряжках,
___вплавь, бегом, под стук копыт...
___Кровью пыл в висках стучит.

___Днём станет за него болеть
___всей Капуи народ голодный.
___Вот тут он в выборе свободный -
___под ретиария лечь сеть
___иль гладий врежет в рёбра смерть.

Вновь приходит ночь за днём.
Снова каменные стены.
Остывают громко вены.
Вкус побед запит вином.

Полумёртвым и больным -
к солнцу, в мысленном полёте.
Счёт всем лестничным пролётам
потеряет. И чёрт с ним!

Бабка старая с ключом
на табличку у ворот
тычет пальцем, то, что вход
посторонним воспрещён.

___- Не кричи и не сердись.
___Посторонним? Что за бред?
___Ты свобода? Я к тебе!
___Правды нет в ногах, садись...

Сон короткий,
как и жизнь.
_ _ _

Кошка

Чёрная, как вечный космос, кошка,
глаз люминесцентных жёлтый взгляд
устремила в мир через окошко
и стреляет им во всех подряд.

Видит то, что мы не замечаем:
кто хозяин мира, а кто гость.
Не спеша двуногих изучает,
видит их, как будто бы насквозь.

Ей видны все закоулки жизни,
кодексов людских галиматья.
Ей понятны тайны катаклизмов
и подвластна сущность бытия.

Стать изящна. Штрих природы тонок.
Совершенство. Капля на стекле.
Её отпрыск - рыженький котёнок
клумбы портит, копошась в земле.

Он напротив - суетлив, взъерошен -
не похож ничуточки на мать, -
взгляд, как будто миром огорошен,
прыть и любопытство не унять.

Коготками корни рвёт упрямо.
- Прекрати, сынок, поди устал;
день-деньской зачем тут роешь ямы,
разве здесь ты что-то закопал?

Эта красота растёт не сразу.
Жить должны цветы, благоухать!
На кого похож ты, не узнать!
От ушей и до хвоста чумазый.

- Мама, ты с рожденья поучала:
жизнь прожить - не поле перейти;
нужно, чтоб стать личностью, сначала
в жизни что-то важное найти.

Ты меня от дела отрываешь.
Кот я умный, шанс не упущу.
Цветы бренны, ты не понимаешь,
не мешай! Я истину ищу!

- Истину? - мамаша потянулась,
вдаль куда-то глазом-янтарём.
Про себя лукаво улыбнулась,
рыжего оставив при своём.

Он и завтра будет рыть, не зная -
час наступит, с ним благая весть:
мать его - ночное небо мая -
воплощенье истины и есть.
_ _ _

Смоленская история

1.

По проспекту незнакомому,
где-то в городе чужом,
с настроеньем и обновами
парень шёл.
Вдруг за углом
голос бабушки-цветочницы:
- Парень, эй! Купи букет.
Красивей в окрестных улицах
моего товара нет.
Вижу по глазам - не жадный ты.
Тут к гадалке не ходить -
та, кому преподнесёшь цветы
будет век тебя любить.
Слушай бабушку, напрасно
я свой не открою рот,
молод ты, а жизнь прекрасна!
Вот и розы - высший сорт.

- Ах, мадам, что жизнь прекрасна, -
парень в шутку отвечал, -
с Вашей милостью согласный,
сам не раз уж примечал.
И цветы при всём прелестны,
и не мне за деньги ныть...
Только зря всё. Если честно,
мне их некому дарить.

В мыслях бабка куш считает
(не уйдёт, дожму коня):
- Так, милок мой, не бывает,
не обманывай меня.

Улыбнулся "конь" (ну, что ж - дожат),
взял букет бордовых роз,
подержал секунду в аккурат
и бабульке преподнёс.
Та лицом окаменела,
издала гортанный крик
и в растерянности села,
пятясь, на ведро гвоздик.
- Это вам, без имя-отчества!
Я спешу, прошу простить.
Помните своё пророчество -
вам весь век меня любить.

И ушёл, прищурившись хитро,
на вокзал - срок уезжать.
А букет был возвращён в ведро,
чтобы вновь его продать.


2.

В город тот по возвращению,
был парнишка приглашён
к девушке на день рождения.
В предвкушеньи снова он
брёл районом раньше хоженным -
тут свернуть, там через двор,
в граффити ларёк с мороженым,
а за ним - через забор.
Вышел на проспект Строителей,
кеды вспомнили маршрут.
Как всегда у бочки жители
разливное пиво пьют.

Голос до ушей доносится:
- Парень, эй! Купи букет.
Посмотри, сам в руки просится,
рядом лучше точно нет.
На красу такую тратить -
удовольствие...
Постой,
ты ж знакомый покупатель,
помню я тебя, родной!

- Я теперь куплю ромашки.
Кошелёк мой исхудал. -
И заначку из кармашка
он последнюю достал.

- Здесь, милок мой, не хватает.
Денег нет - нарви в лесу!

- Мелочь эту, обещаю,
я вам завтра занесу.

- Завтра? Шустрые все больно.
Дашь - как звали поминай.
Мне понятно всё. Довольно!
Денег нет - иди гуляй.
Я их тоже не украла,
в каждом стебле - тяжкий труд.
А таких, как ты, видала!
Не продам, пусть вянут тут.

Паренёк в ответ досаду скрыл:
- Нет нужды вам супить бровь.
Всеми фибрами я ощутил
Вашу Вечную Любовь.

Он не думал обижаться,
в целом бабушка права...
Дай бог средств ей на лекарства,
коммуналку и дрова.
Улыбаясь и без злобы
прочь парнишка зашагал
и в прилеске для зазнобы
разных лютиков нарвал.

Соберу свой хлам в два кейса

Соберу свой хлам в два кейса
да в рюкзак. Ты смейся-смейся...
И уйду в туман по рельсам.
Злясь. Тишком.
Как в хоккейной маске Джейсон.
А под маской с покерфейсом...
В ад сегодня нету рейса.
Я пешком.

Чтоб тебе нерв не корябать,
я уйду калиткой сзади,
тихо-скромно, на ночь глядя;
благо - спишь.
Сгину в тьму за чёрта ради.
Обтопчу поля и пади.
Спи одна, развеяв пряди,
как хотишь.

Ну а я уйду по фрахту
иль нырну в какую шахту,
можно к медведЯм на вахту -
лить бетон.
Стану крепким, коренастым
от хренов на постном масле.
Буду гнать с томатной пасты
самогон.

Почасовку сверхурочно
гнуть по будням денно-нощно,
чтоб в субботу к потным-сочным
лечь на грудь.
О любви мечтать заочно
под косяк, накрывший прочно.
Целиком во всём порочном
утонуть.

От "бичей" потухнет рожа.
От мороза лопнет кожа.
Для тебя я был - Серёжа,
здесь я - Серж.
Чуть чего и - херабора,
драка, крик, мигалки "скорой",
я от "пепсов" вдоль забора,
вот и брешь.

Я - отбившийся от стаи.
Я - танцующий по краю.
Лёг в Калуге, просыпаюсь
в Узловой.
Где я?.. Кто я?.. Сам не знаю.
Начал в среду, кончил в мае...
А ты спи, моя родная,
Бог с тобой.
_ _ _

Апельсин

Лежит на полке апельсин,
голодному доступен глазу,
на фоне кафеля, один,
как яркий ледокол средь льдин
и улыбается, зараза!

Здесь, в спёртом кухонном плену
не бросив солнцем притворяться,
перехитрил он жизнь саму...
И я завидую ему -
хочу уметь так улыбаться.
_ _ _

Паровоз

По просторам нескончаемым
мчит тяжёлый паровоз.
Пар бурлит, как кровь - отчаянно,
вместо пульса - стук колёс.

Соревнуясь с непогодою -
кто вперёд за горизонт,
захлебнулся бы свободою,
да скоро фронт,
нирваны фронт!

За его заслуги ратные -
неожиданный тотем:
дни свои прогнать остатные
налегке. Дано не всем.

"Сверху", догмою нетленною,
есть приказ, на нём печать:
как конечности с гангреною,
нaвсегда состав отнять.

Долго ль ношу многотонную
на запчасти разобрать?
Сладострастно боль фантомную
ржавой сцепкой ощущать.

В этой боли видна жизни соль...
Под парами? Дай гудок!
Всё!!
Свободен!
Только б рельсы вдоль,
только б шпалы поперёк.

Комплексы свои, сомнения
в жарком сердце-топке жжёт,
без тоски, без сожаления,
обратив в колёсный ход.

Плавит страхи в топке пылкой,
дaв гудком свободе гимн;
белый пар - кривой ухмылкой
и сарказмом - чёрный дым.

По просторам нескончаемым
мчит свободный паровоз.
Полустанков сны печальные
рвёт мажором стук колёс.

Соревнуясь с непогодою -
до нирваны кто вперёд.
Он ненужность мнит свободою,
а мечтою - горизонт.

По тайге, да с вольной песнею!
Дух бунтарский лёг в мотив.
Наконец-то, хоть на пенсии,
волен в выборе пути.

Невдомёк ему, что бредит
(этим многие грешат),
он в конце концов приедет,
куда рельсы разрешат.

Да, всё так.
Но есть критерий:
мир иллюзий - злейший враг
скептицизму и неверию,
и дороже трезвых благ.

Пусть в последний рейс уходит,
разомлев в туманной мгле.
Может мысли о свободе -
есть нирвана на земле?

По просторам нескончаемым
мчит счастливый паровоз.
Пар бурлит, как кровь - отчаянно,
вместо пульса - стук колёс.
_ _ _

Пари

Сорвался с места, жму педаль - давно пора!
Пью ветер, риск бодрит, лечу! Ура!
Не жалко мотыльков - что о стекло,
мне подфартило, им не повезло.

Ксеноновыми яркими лучами,
как обоюдоострыми мечами,
пронзаю ночи чёрной покрывало;
ей - верно - больно, только этого мне мало.

С маниакальной страстью
на четыре части
разрезать мглу,
разделать мрак
я смогу,
это враг!

Ветровым - на лево и на право,
бампером делю на верх и низ.
Месяц на всё небо пишет - "Браво!"
и мотор поддакивает - "Бис!".

Дождь аплодисментами по крыше,
по капоту, каплями с яйцо.
Были б капли меньше, я бы вышел
и дождю подставил бы лицо.

А пока газ выжму до предела.
Сказка влёт!
Адреналин-игра!
Ночь робка, а я сегодня смелый!
Ветер пью!
Бодрит азарт!
Ура!!!

Мотора рык,
покрышек крик... -
веселье всё сильней!
И вдруг тупик
в ночи возник...
Есть кто-то веселей.

Нахрапом я был выиграть не прочь,
но хитростью меня сразила ночь.
_ _ _

Лыцарь

В бок толчок. Спросонья вздрогнул,
не пойму где что горит.
На жену зубами щёлкнул,
та призывно так лежит;
в неглижах, пропахла пудрой...
Чую - должен. И скорей!
Ей под утро Камасутра
в мысли лезет, хоть убей.
Семь утра! Кому ж охота?
В рань такую кто бы встал?
До пяти я "Дон Кихота"
вдумчиво весьма читал.
Эти шманцы-обжиманцы
отвергаю: "Дай поспать.
Мне весь день сегодня с Пансой
в честь твою сарай ломать.
С помыслов твоих краснею
и горю в стыда огне.
Будь честивей, Дульсинея,
и не думай о фигне.
_ _ _