Веталь-ь - цитаты, высказывания

Сказка про зайцев

Вдали от людских магистралей
раскинулась вольная степь.
По правилам, в самом начале,
мне степь эту нужно воспеть:

В степных регионах природа
скуднее и лЕса, и гор,
но с тутошним, местным народом
не мысли вступить в этот спор.

Лучом-спицей солнце проткнуло
пух-тучку. И тучка блестит.
Под утро кусты саксаула
скупая роса серебрит.

И в этой тиши, в этом свете,
легко спутать Божье с мирским.
Тут пахнет полынью и ветер
смешает степной дух с морским.

Здесь просто мечтать - уже отдых.
Бриз утренний пыльным холмам
принёс запах тины и воздух
свежее альпийского нам.

Сыт с ночи шакал, в том услада
и в сон начинает тянуть.
Джейранов изящное стадо
на свой солончак держит путь.

Пристал лис к большой черепахе.
Ёж ищет жука по следам.
Тушканов ночной шёпот страха
с зарёй превратился в бедлам.

С провяленным запахом тины,
бриз эхом принёс с моря гам -
крик чаек и хохот мартынов,
как вызов степным воробьям.

*
Живут среди этого сброда
охотники за трын-травой -
так зайцы и нагло, и гордо
себя кличут перед братвой.

А в этой семье длинноухой -
два зайца, о них разговор:
один не обидит и мухи,
второй дерзок был и хитёр.

В молодку из знатной семейки
на пару влюбились они.
Природа так шутит частенько,
как видно, не только с людьми.

Не знают - куда им деваться,
меж зайцами зреет война.
Решили пойти и признаться,
пусть в выборе будет вольна.

Они назначают ей браво
свиданье, как выйдет луна...
И оба пришлись ей по нраву,
но замуж не хочет она.

Имея стервозное семя,
раскосый на истину взгляд,
топила в последнее время
за феминистический ряд.

Себя хитромудрая дева
считала умнее других
и силу "начала от Евы"
решила проверить на них.

Экзамен на храбрость назначила
и слово дала, что решит
отдать сердце с лапою заячьей
тому, кто из них победит.

Задача её, если честно,
вогнала косых в липкий пот -
под фарой охотников местных
пробегать всю ночь напролёт.

И выбор встал чести и срама
(коль скоро не мажет стрелец) -
прославить "конец от Адама",
иль жизни увидеть конец.

Угрюмо домой шли. Гадали.
И каждый себе на уме:
остаться живым и без крали,
иль смелым, но с дробью в спине?

Хитрец от природы был храбрым,
но в небо смотря, вспоминал,
Как батя за эту браваду
ему как-то уши надрал.

Встречался уже, было дело,
с охотником морда к лицу.
Потом под хвостом так болело!
Урок впрок - спасибо отцу.

Второй размышлял чуть иначе:
"Я всем докажу, что не трус!
Такой выпал случай удачный,
в награду - жена к тому ж плюс".

Огромною силою воли
трус вышел под фары и лёг,
не чувствуя страха и боли,
в охотничий братский мешок.

В крови дурость вымочит розги,
желая пролить сути свет.
Беда тянет за уши мОзги,
но пользы уже в этом нет.

*
Женился другой заяц вскоре.
Он в жёны сестру друга взял.
Их сблизило общее горе,
но счастье он всё ж угадал.

Брак сделал их жизнь яркой, сладкой,
они - половинки с женой,
с началом у той всё в порядке
и чудо - о'кей с головой.

А та хитромудрая краля
и рада б, да всё не жена;
её почему-то не звали
ни замуж, ни "в" и ни "на".

Быть может, до сих, высшей карой,
она б в старых девах была,
как если б однажды под фарой
от выстрела не умерла.

*
Глупцы спокон веку гадали,
пока версий нет без изъян:
в чём сила - в конце иль в начале?
Магнитит что - инь или ян?

Мораль сказки кажется мутной?
Мне ж лично без всяких колец
в начале тепло и уютно,
но здесь напишу я -

К О Н Е Ц.

Вы пропустили мой звонок

Вы пропустили первый мой звонок.
И во второй раз трубку Вы не взяли.
А мне б и в первый раз урок,
мол, притомил, пойми намёк,
но не идут намёки впрок, -
мне б поскандалить.

От злости взяв на грудь пол-литра вискаря,
залив глазёнки, сделался я храбрым:
на Стихи.ру Вас костеря,
на Стихи.ры, на Стихи.ря...
Везде, короче, и зазря
прослыл похабным.

А Вы прочтёте завтра и простите мне
неадекват хмельной, все бзики и досаду.
Накрылось в Казахстан турне.
Я снова принц не на коне,
да, и не принц, и всюду - "не",
кругом засада.

Вы свой айфон в такси от скуки теребя,
мой номер ласково и нежно удалили.
Мой гонор скрипнет втихаря,
что помню "Вас", а не "тебя"
и то, как мило и любя
меня забыли.
_ _ _

Аферизм-тост

Объявив врачей хунтой,
доверяясь рефлексам,
вывожу первым пунктом:
всё здоровье от секса!

Во-вторых: разобраться -
все болячки от нервов...
Я желаю всем, братцы,
чтобы было во-первых!
_ _ _

Летний ливень

В ботильонах от "Сантини"
Лиля вся была на стиле;
все сомненья семенили,
отставая, где-то за.
"Кензо" с нотками ванили
где-то перед нежно плыли.
По прогнозам - только штили.
Но коварная гроза
всех в момент переиграла:
солнце спрятала сначала,
туч нагнать ей было мало,
лупит в гулкий барабан,
в банки-склянки, в лист металла,
в эхо, в гонг, в стволы сандала,
в колокол, в куда попало,
объявляя ураган.

Тучи зло, без "пошутили",
прессом город придавили.
Аромат от клумб промилле
вмиг хмельные растерял.
На асфальт лёг запах пыли.
Капли воздух прострочили,
с августа улыбку смыли,
нарываясь на скандал.
От небесных сил по силе
люд не ждал такой кадрили.
Боб-каре теперь у Лили
будто бы в тумане ёж.
И бежать до дому Лиле
километров восемь или,
если посчитаем в милях,
то четыре - меньше всё ж.

Мальвы, георгины, розы
непогоды знают прозу;
летний зной давно занозой
ныл в душе, хотелось пить.
В парке липы и берёзы
даже поменяли позы.
На скамейках нет тверёзых.
Дождь решил всё это смыть.
Все цветы, кусты и травы
от небес такой подставы
ждали вряд ли. Но в Уставе
слов неясных - громадьё,
букв заиленных - бучило...
Небо это всё накрыло,
щедро землю напоило.
- Но не так же, ё-моё!

Матерясь, заматерели
птицы на ветвях, как цели
для дождя, их смолкли трели,
белый шум сковал эфир.
Заскулила грусть в качелях,
лапы тяжки стали елям...
Окрестил в своей купели
летний ливень целый мир.
Шпаги гром и свет скрестили.
Силы света победили
в этот раз - опустошили
грозовой резервуар.
Мчит до дому, что есть силы,
мокрая и злая Лиля.
Нынче всем икона стиля -
подразмытый Ренуар.

Не спалось

Потолок разберу, ведь мечтой - бельэтаж
и флюгер.
Глупых мыслей своих подавлю саботаж,
есть "люгер".
Верю, что разгоню в себе тьму всяких лаж,
рисовок.
Не один раздавлю о тетрадь карандаш -
в том ловок.
Флот без флага сожгу, он чужой, он не наш,
он вражий;
остовы кораблей - крепко на абордаж,
под стражу;
притащу их буксиром в родной порт Бекдаш
зачем-то.
но уволены докеры, весь такелаж
спёрт кем-то...
"Не кради!"
Своровали.
Мечту "не убий!"
Убили.
За пятнадцать копеек дневной сеанс "Вий"...
Ностальгия.

Трэш

Мне вдруг захотелось трэша,
постный надоел кулеш.
Взять в "Пятёрочке" пельмешек -
вот он, настоящий трэш!

Рыцарь я. Мой лик печальный
в маркет въехал "на коне";
к драке я готов морально,
ну-ка, нахамите мне!

Меж рядов блукая тенью,
ценники сверлю сычом,
выпил пиво, вскрыл печенье,
сделав морду кирпичом.

Врезать я готов кассирше -
вижу я в ней зло всех касс...
А она мне ми-ми-мишно:
"Как я рада видеть Вас! "

Добрый смайл в кольце помады
вышиб из седла меня;
будто в самом деле рада
мне-айвенге, фрику дня.

Я икнул и не воткнулся
в хитро-вежливый посыл,
печенюшкой поперхнулся,
растерялся и поплыл.

И в доспехах неуклюже
мялся, красный от стыда...
На её "Пакет Вам нужен?",
тупо вырвалось "Всегда!"

Мне осталось лишь влюбиться,
пристрелив своих коней.
Кто позволил так глумиться
над брутальностью моей?!

Через месяц в положении
и она, и я-дебил, -
я ей сделал предложение.
... За пельмешками сходил!

Вечереет мой сентябрь

Вечереет мой сентябрь.
Ветер - бритый кришнаит
со своим унылым "хари..."
во все щели норовит.

Урожайные заботы...
Консервированный смак...
Жизнь сбавляет обороты,
сентябрёво медля шаг.

*

Рыщут пчёлы утомлённые
в увядающих цветах.
Помидоры спят зелёные
на коричневых кустах.

Льёт из рукавов отпиленных
по коре к слезе слеза, -
плачет соком изобильным
виноградная лоза.

Тыква лишь хандрой не мается,
нагло с осенью на "ты",
жёлтым пузом улыбается,
не стесняясь полноты.

На негреющем на солнышке
ей тепло от глупых грёз -
крёстную какой-то Золушки
со дня на день ждёт всерьёз.

Сыро, серо - вот и весь узор.
Даже в будке пёс простыл.
Как новёхонький блестит забор -
лета пыль дождь ночью смыл.

Осень помыслами чистыми
мир желает подкупить,
мы же будем реалистами,
носом шмыгать и грустить.
_ _ _

Баламут

Вот и бросил отчий дом. Жизнь моя - дорога.
Я хотел тебе сказать много.
Много.
Много.

Но при встрече не по теме слов язык нарубит.
Промолчит о том, что сердце любит.
Любит.
Любит!

Ждёшь ты чувств в речах, но я их источаю скупо.
Будто опасаюсь тратить. Глупо.
Глупо.
Глупо.

Просто жизнь меня лупила, как в индийских фильмах.
Я скучаю по тебе сильно.
Сильно-сильно.

Я тяну к себе магнитом лишние ошибки.
Но тебе, как чукча предан - шибко.
Больно шибко.

Если годы оправдали - тут же снова судят.
Я бреду за счастьем в дали.
Счастье будет.
Будет!

Не хочу стать эпизодом, жалким и досадным.
Жди меня сквозь непогоды...
Ладно?
_ _ _

Ночная гостья

Тону в съедающем бессилии.
Твоё дыханье слышу близ.
Ты распластала руки-крылья
и перья с простынёй слились.

Что это было?! Тает разум,
попутно мысли плавя в мёд...
Вот так я не летал ни разу!
Страсть в венах лавою течёт.

Ты сверлишь жёлтыми зрачками,
а под подушками мечи;
глаза пылают угольками,
рисуя мистику в ночи.

Кроваво-алыми губами
прикрыты жемчуга зубов.
Я, обморок смешав со снами,
не чуя сил, шепчу: "Готов!"

А дальше смутно. Больно. Сладко.
Неописуемо, как ртуть.
И всё моё. И не украдкой.
Владею! Шея, плечи, грудь,

изгиб спины, изящность пальцев
и бледность бёдер в темноте
меня - счастливого страдальца
в душевной топят наготе.

Я в физике рекорд бью личный
(в лета лихие так не смел),
был кролик я всегда обычный,
теперь - как кролик Дюрасел.

Я умер и родился снова,
подох опять и вновь воскрес...
С живыми соками ендова
твоя являла мир чудес.

Все варианты этой тризны
ведут в жар адского котла.
Весь опыт сорока лет жизни
агиткою сгорел дотла.

*
Из сна я выпал, как из комы.
Как в бездну пялюсь в потолок.
Один. Суббота. Лето. Дома.
И только файф твою о'клок!

Лучам утрА сдаюсь на милость,
невмочь забыть ночИ огня.
Придумал? Брежу? Иль приснилось?
А расцарапал кто меня?

К чертям всё! Встал. Дышу бравадой.
Водой с лица сомненья смыл.
Тут текст на зеркале помадой
меня буквально раздавил:

"Теперь ты знаешь вкус греховный
огня, воды и медных труб.
Целую. Не ищи. Не помни.
Твоя. И не твоя.
Суккуб."
_ _ _

Сказка про волка

Сия история в ту пору приключилась,
когда прогресс с людьми был незнаком,
и человеку тяжко приходилось
без многих благ, но он не знал о том.
Жил человек без пороха и газа,
без электричества, бензина и авто;
супругу выбирал не больше раза,
но эта сказка вовсе не про то.

*
В каком-то царстве, верно в тридесятом,
жил царь с царицей (тут уж не без них),
их сын - Царевич, кстати неженатый,
хотя в округе первый был жених.
Был он лицом красив и телом строен,
умом блистал, был храбр и справедлив;
любой красавицы на свете был достоин,
но в деле этом очень был строптив.
Он не боялся никакой работы:
любил рыбачить, строить, лес валить,
траву косить, пахать и без охоты,
воистину, и дня не мог прожить.

*
Однажды летом, вроде бы без толка,
прочёсывая ширь густых полей,
псов свора загнала в засаду волка.
Матёрый зверь завидный был трофей.
За ним давно особо шла охота;
был волк грозой окрестных деревень,
капканы обходил, как будто кто-то
его предупреждал, был точно тень.
Доволен господин, ликует свита,
вздохнут теперь свободно пастухи;
зверь пойман, быть теперь ему убитым,
скорняк отпустит монстру все грехи.
И вот лежит зверюга, он привязан
дублёными ремнями к двум жердям.
Своею жизнью хочет быть обязан
он проведенью и гнилым ремням.
Но кожей крепкою свободу привязали,
и под ремнями проступает кровь,
но волку этим ничего не доказали,
на прочность кожу проверяет вновь и вновь.
И выложившись, словно на помосте,
матёрый, обессиливши, затих;
и ноет сердце, и ломает кости,
сил нет, а он рассчитывал на них.
Страшнее смерти - выглядеть убогим;
клыки сцепил, аж тесно языку:
"Не мой день. Нынче повезло двуногим.
Носить им шапки на моём меху."
Обида в глотке кочергой согнулась,
на мокром месте серого глаза,
предательски, невольно навернулась
у хищника огромная слеза.
Царевич, увидав картину эту,
был ею несказанно поражён;
псарям и свите выдав по монете,
ремни разрезал собственным ножом.
Зверь в лес ушёл, вновь дышит он свободой;
ничто Царевич не искал взамен;
и, окунувшись в светские заботы,
забыл про случай средь дворцовых стен.

*
Проходят дни. Зима вовсю лютует.
Река во льду, закованная спит.
Живое всё мороз хлыстом бичует,
и под ногой устало снег скрипит.
Зимой Царевич на охоте снова.
Верхом. Как ветер быстрый, не догнать.
Пусть грозен лес, природа пусть сурова,
найдёт, кого в дубраве пострелять.
И сердце от азарта замирает,
и проскакать сто вёрст ему не лень.
Чу! Видит он добычу, вот гуляет
меж сосен статью гордою олень.
Царевич спешился. Таясь, в кусты прокрался,
перчатки снял, дыханье затая...
Он в меткости своей не сомневался,
и убедятся лишний раз друзья.
Друзья Царевича отстали безнадёжно.
В хрустальной тишине ни звука нет.
Стрелу Царевич тянет осторожно,
вставляет нежно в мощный арбалет.
Рогатому красавцу подсказала
природа про опасность, что в кустах.
И этим человеку доказала -
не он хозяин в девственных лесах.
Олень рванулся с места, мчится в чащу,
охотник - на коня, стрелой за ним;
олень летит быстрее, дальше, дальше,
и сивка вслед ничуть неутомим.
Но зря доволен был охотник, рано.
Он бросил свиту и забыл про тыл;
Царевич оказался на поляне,
а гордого оленя след простыл.
Вот ежели б дух первенства не мучил
и трезво контролировал азарт,
не заблудился бы в лесу дремучем,
сейчас бы знал, как выбраться назад.
Озябли быстро руки, стынут ноги,
в тепле домашнем понимать стал толк.
И вдруг, как приведенье на дороге,
Царевичу явился серый волк.
Ретивый конь ждёт шпоры под бока:
чего? Не спит ли там его ведомый?
Герой-охотник не спешит пока,
он вспомнил - волчий взгляд ему знакомый.
Хотя, взор изменился, стал другой,
теперь бирюк хозяин положения;
скорее вид был строг, нежели злой, -
он против человечьего вторжения.
Лоснится шерсть и в холке он высок,
давно на лапах зализал он шрамы,
но свой бессилья слёзный ручеёк
он помнил до сих пор, как запах мамы.
И волк повёл заснеженной тропой
охотника и вывел к той опушке,
откуда знал Царевич путь домой,
вдали мерцали деревень избушки.
Волк посмотрел Царевичу в глаза,
как будто произнёс "с тобой в расчёте".
Теперь же у охотника слеза
показывает место для пощёчин.
Потом Царевич долго размышлял -
на много ль человек умнее зверя?
Охотой больше он не промышлял,
огромной не была сия потеря.

*
Прошли года. Царевич стал царём,
не сыщешь справедливее на свете;
к тому же перестал быть бобылём,
в его хоромах веселятся дети.
Наследников старался воспитать
в той ноте, коей сам теперь он верил:
учил детей природу почитать
и с уваженьем относиться к зверю.

*
С меня таланта, как рассказчика не будет.
У нас случилось испокон веков:
послушать дурака рассказы любят,
судить никто не станет дураков.
_ _ _

Гром

Силён, горяч и верой-правдою служил,
всю жизнь я был неутомим в работе.
Но больше из меня не тянут жил.
Песнь лебединая к последней ноте -

придумал кто-то липовый вердикт.
А я б ушёл корректно, по-английски...
Ноздрями чую ветер впереди,
но тянут к мясорубке, на сосиски.

Я духом молод, свеж, ни дать, ни взять,
года не в счёт, зовусь не даром Громом.
Я ж с места рву в карьер и фору дать
желаю фаворитам с ипподрома.

Неважно, что из пегого стал сив,
что содраны давно с меня подковы;
Ведь кровь кипит и этим я красив,
осанка статная, ряды зубов суровы.

Каков скакун был под седлом! Эх, жизнь была!
Я вспоминаю с чувством мазохиста:
натяжкой рвали щёки удила,
и шпоры в бок, и всех сирен регистры.

Как люто землю рвал, когда толкал
её копытами, не чувствуя усталость;
я против часовой её вращал,
по крайней мере, мне так представлялось.

Я и сейчас, без малого труда,
возьму барьер, галопом путь неблизкий
враз одолею. Вам же, господа,
из Грома не обломятся сосиски.
_ _ _

Камни

В моей руке зажат тяжёлый камень,
я собираюсь им разбить луну.
Век каменный. Я зверь, я больно ранен,
сейчас всё, кроме жизни, на кону.

На карту я б и жизнь свою поставил, -
ничтожна ставка, даром не нужна;
на глаз видать, что я её разбавил
враньём, спиртным и скудостью ума.

Груз этот камнем на некрепкой шее
всё чаще о себе даёт мне знать.
Гулял, кутил, куда уж веселее,
теперь же время камни собирать.

С аукциона жизнь мою не взяли,
в ломбарде - не тянула и в карат,
в комиссионном жёстко отказали,
у них такого хлама полон склад.

Пошёл к старьёвщику - седому деду,
ну этот точно мне хотя б нальёт.
Не оценил дед жизнь и в полмонеты,
тем самым бросив камень в огород.

Мир многолик. Но я его спросонок
и в руки-то не брал. Чего ж кричать?
Как каменщики вольные - масоны
ни раз не брали в руки кирпича.

На сердце камень. Надо ж умудриться
в трёх соснах заблудиться, потерять
судьбы тропинку. Пусть туман клубится,
не стану боле ничего искать.

Любовь земную утоплю в сомнении,
кривая Злоба Веру разорвёт,
с Надеждой расправляться нет терпения,
постонет и последнею помрёт.

От чувств на камне камня не оставлю!
Туман густеет, я же наобум
рулём рефлексов худо-бедно правлю,
лишь камнем преткновения - вялый ум.

У Алчности своей прошу прощения,
Ложь лучшею подругой стала мне,
и Ненависть-кума в кругу общения,
вмиг рейтинг вырос, жизнь опять в цене!

За пазухою камень. Я опасен.
Я дерзок. Мысли мозг не теребят.
А тот, кто почему-то не согласен,
пусть первым бросит камень ...
Но в себя.
_ _ _

Каспий. Наболело

Над Морем-озером кокетливо позирует закат,
к воде несмело прижимаясь тенью бурой.
На пляже маленький посёлок перед Небом виноват,
своей придётся за вину ответить шкурой.

Бывало время - он сверкал огнями в сотни киловатт,
и светом окон перемигивался с Морем;
но вот колючими границами со всех сторон зажат,
и гаснет память, как окно, о том просторе.

Какой-то гиблый мор пришёл в мой тихий райский уголок,
и на посёлок обозлилось даже Море;
своим заливом, раньше нежным, будто финкой давит в бок;
стихия водная с землёю нынче в ссоре.

Накат морской дерётся с сушей не по-детски много дней,
ломая зубы друг о друга без стесненья.
Посёлок - мирный житель в перекрестье между двух огней,
страдать в заложниках пристало населенью.

___А шторма ярости конца и края нет.
___Подвал стал бункером, чердак - как будто вышкой.
___А детям нужен окон тёплый свет.
___Не нужно видеть детям взрывов вспышки.

Времён смурных пора. Штыки примкнуть и встать дружиной всем! -
Сама Природа тычет людям ополчиться.
Без ополчения у всех долгов за гланды и проблем,
от грабель шишки трут, не думая учиться.

Несправедливый дисбаланс в карманах порождает страх,
но нищета души у всех одна и та же,
она всем людям грузом давит либо в дых, а чаще в пах,
а зависть въелась глубоко в их кожу сажей.

Коктейль из зависти и страха - яд! На всех один глоток -
неизлечимей не придумаешь недуга.
Сосед соседа не накормит - каждый на счету кусок.
Не на стихию встали люди - друг на друга.

___Посёлок видит - на людей надежды нет,
___подвалы-чердаки зубрят молитвы...
___А детям нужен окон тёплый свет,
___не нужно видеть детям блеска бритвы.

Вот Море с берегом Природа помирила всем назло,
устала ждать от человечков озаренья;
забиты уши, в драке их уже надолго развезло,
глаза в пыли, а думалка в оцепенении.

Нет флага, никакой идеи, но полным-полно обид.
Лицо потеряно, остались только морды.
За дурь людскую чердаки-подвалы накрывает стыд,
а ведь когда-то Человек - звучало гордо.

___Уж волны ленятся на сушу выбегать,
___в Природе тишина, а люди всё дерутся.
___Подвалам-чердакам давно уж нечего терять,
___и детям к темноте не привыкать, -
___так подрастут, без света обойдутся.

Случайное знакомство

1.

За час курю восьмую сигарету.
Мой поезд вечером. Стою, пивком лечусь.
На стенде "Розыск" все особые приметы
я взял и выучил от скуки наизусть.

Мутит от сигарет, не лечит пиво.
Июль. Жара. Печёт - нет больше сил.
Вдруг ножки женские идут красиво,
я от восторга фильтр откусил.

Блеск кожи слепит глаз. Как шаг кладёт умело!
Улыбой дауна сияю ножкам вслед.
И вправду - совершенству нет предела!
Я от желанья чуть не сдал билет.

И сдал бы точно, если б в людской массе
не уследил, что встали ножки к кассе.


2.

Всё. Рюкзак мой за плечами.
В путь! А в нём сам чёрт не брат.
Паровоз вот-вот отчалит.
У тебя СВ в начале,
у меня в конце плацкарт.

Чем в дороге заниматься?
В одиночку - волком вой.
Предлагаю сгуртоваться.
Мы отходим в семь пятнадцать,
ты в семь сорок мне открой.

С проводницы чай не спросим,
я свой в термосе вожу,
и вкусняшки разложу,
и спою тебе про осень,
стих про осень расскажу.

Хочешь - не про осень будет...
Захоти - закрою рот
и с меня тут не убудет.
Кто-то анекдоты любит,
знаю свежий анекдот.

Изгаляюсь так и сяк,
байки шпарю гладко.
В термосе не чайный смак?
Как же так? Какой коньяк?
Для меня загадка!

Пригодился. Кто бы знал!
Где твоя посуда?
И с лимоном угадал -
я его на сдачу взял,
мало ли... Простуда...

Крепкий "чай" из "Алкотеки"
тени бросил скудно
на твои Далилы веки
(все мы люди-человеки)
и намёк подспудно.

Безобразили без меры.
Хорошо - закрылись.
Позабыли о манерах.
Шейк, брейк-данс и капоэйра...
Трезвые б убились.

Сломан стол - ущерб Минтрансу,
зеркало разбилось...
Столько мест для хулиганства
в душном, замкнутом пространстве
трезвым и не снилось.

У стыда стоп-кран сорвали.
Градус топит ясность.
Ох, и наизобретали -
запредельно нарушали
мы техбезопасность.

Проводница в дверь стучала,
голосом суровым
к тишине нас призывала
и ссадить пообещала
где-то под Ростовом.

Увалились втихомолку,
вроде даже спали.
Скучно было спать "без толку" :
продавили в зюзю полку
и матрас порвали.

Я к утру сдаюсь на милость,
ты же пышешь силой.
Помню плохо, что случилось.
Может мне это приснилось?
Нет, гудят все жилы.

Протрезвел. Вот это дали!!
Лучше б поезд под откос!
Лучше б паспорт мой украли!
- Как хоть звать? Вот я - Виталий.
- Я - Наталка. Досвидос.

Армавир состав встречает,
нас перрон заждался.
Я о "Балтике" мечтаю,
а стакан с невкусным чаем
на столе остался.

Хорошо, что путь наш близкий,
если б нет - искать врача,
рёбра ноют и мениски...
Я такую альпинистку
в этой жизни не встречал.

- До свидания, Наталка,
телефон дай записать.
Старый, в кресельце-качалке
я такую экстремалку
буду долго вспоминать.

Мне Наталка, бровки в кучу:
"Не спеши, не смейся!
Лет до той качалки туча.
Я тебя ещё прижучу
на авиарейсе."

Я покрылся липким потом -
вам, друзья, признаюсь...
Езжу только автостопом.
Ведь с тех пор я самолётом
жутко опасаюсь.
_ _ _

Экивок

План - счастьем напиться
развеян, как прах.
Со вкусом лакрицы
прилип к нёбу страх.
Кривой спицей разума связан неровный узор -
размытые лица,
в ноль выцветший флаг...
Луна, как серийный убийца-
маньяк,
и космос, и штору, и сон мой прожёг её взор.

В луче пыль дымится,
с горы свистнет рак...
Не стану учиться,
вступлю сразу в брак, -
моей революции некогда школы кончать.
Навстречу полиции
готов сделать шаг.
Братва! Что творится?
Туды его так!
Не спите! Спешите! Крепите ряды, вашу мать!

Миазмами слов
царь окрысил народ.
Продажных козлов
да в святой огород!
У них к гардеробу наборы нательных крестов.
По счёту голов
превращаемся в сброд.
Хинкали и плов!
От окрошки нас рвёт.
Чужой разрез глаз позолоту скрeбёт с куполов.

Не Бог, а столица
на лоб ставит знак,
нам всем пора спиться,
чтоб званье "дурак"
нести обречённо, оно ведь нам "свыше" дано.
Забыть чем гордиться,
впустить в души мрак,
под Аустерлицем
замедлить свой шаг
и вдарить наотмашь по-русски при Бородино!!

Мне некогда бриться,
не время для благ,
размытые лица,
в ноль выцветший флаг,
в довесок луна щурит злобно невидимый глаз.
Сон в стадии блица
и резкий, как крик.
Пылают станицы,
я к гари привык
и врос в баррикаду - блицкрига не жду в этот раз.

Кто павший, кто сдался...
Зарделся восход.
Вольгу, Тинто Брасса,
Кассандру - в расход!
Я сам себе воин, медбрат, режиссёр и пророк.
Мне жалко сдать в плен
эгоизм липким снам.
Мельдония в венах
пыхтит килограмм.
Проснулся я потный, как мышь, покурить.
Экивок…

Понедельник

Сосед мой - странный тип, нас эпатировать - его стезя;
что в голове, что в сердце у него - понять довольно сложно.
И по закону плюнуть на спину ему никак нельзя,
но мы решили: если очень хочется, то можно.

Зима не помнит понедельника, чтоб в нём сосед поник;
что утру рад, что выспался хитро изображает.
Своей улыбкой, добродушной с виду, ставит нас в тупик,
пророчит ясный день, чем только раздражает.

Коляску спустит, дверь придержит... Ну каков хамелеон!
Мы - люди трезвые, не проведёшь нас на мякине!
Пусть продолжает здравствоваться с бабушками он,
мы будем продолжать плевать ему на спину.

Мы злы. Мы взведены. Нас миллион. Нас рать.
Нас рать! Нам снег - не снег, сочельник - не сочельник.
Истошно выдохнув и стиснув зубы, приготовились шагать
из тошного подъезда в дотошный понедельник.

Наив. Замок на стекле

Замок на стекле,
его мороз построил ночью.
Замок на стекле;
и хрупкий он, и очень прочный.
Стал я сам не свой,
его в окне увидев утром;
башен ровный строй,
и люди ходят там как будто.
Замок на стекле.
Над рвом глубоким мостик длинный,
стены до небес,
но жители гостеприимны.
Счастье за стеной
живёт средь войнов сердцем храбрых.
Старушка Доброта
отсюда родом быть могла бы.
В замке на стекле
спокон веков не льётся кровь.
На тёплом чердаке
риги большой живёт Любовь.
В замке на стекле
и я хотел бы поселиться,
но солнца тёплый свет
спешит в окно моё пробиться.
И от лучей его
мой город чудный исчезает, -
нет больше ничего,
лишь струйки по стеклу стекают.
Замок на стекле -
фантазии моей причуда,
замок на стекле,
тебя я взял из ниоткуда.
Замок на стекле,
в тебя мне верить очень нужно.
Замок на стекле,
мне без тебя на свете скучно.

1997

Сенситив. Замок на стекле - II

Сон нервный не вмещает сонм ошибок.
Я - эмбрион, забыл, как спать звездой.
Всё чаще пот мой холоден и липок,
всё громче сердце в рельсу бьёт трубой.

Мой возраст хорохорится, как гопник,
слюной сквозь фиксы цыкнет на каблук,
даст фофан, или выпишет поджопник,
иль саечку поставит за испуг.

Друзей контакты, фото - жухлой кучей
гниют на радость времени-метле.
А на задворках памяти колючей
мозг расщепляет замок на стекле.

Он всё такой же - сказочный, наивный
и добрый до оскомины зубной,
аналоговый и не креативный,
гостеприимный, светлый и цветной.

Меня в нём поселили и забыли,
миллениума занесла метель.
Здесь с радуги аллюзий и идиллий
висят качели - мира колыбель.

Я верю в эти башни, шпили, стены,
в прозрачность отношений, неба синь!..
Пусть дауны все и олигофрены
грызут друг дружку на ТВ. Аминь.

Как прежде, чёток замок мой и внятен,
он - совести струна и правды нерв,
к деменции моей противоядие
и супротив альцгеймера барьер.

По будням радость, в выходной потеха
и вместо гимна про Антошку стих.
Тут много флагов, но они для смеха
и жители не молятся на них.

Булыжником смеётся в небо площадь,
а терракотой - черепица крыш.
На площади заснула стоя лошадь.
Под сиськой у торговки спит малыш.

Индейцы в пончо, кедах, рожах красных
пытаются "Кукушку" спеть на слух,
но на волнах пан-флейт и ганджубаса
вновь одинокий выплывет пастух.

Мой замок на стекле - всегда причуда.
Сны - не болезнь. Фантазии - не крест.
И пусть всю жизнь мою он ниоткуда,
не важен адрес, важно - что он есть!

2021

Сколько истины в жирной саже - 5

Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?
Я - как все. Даже где-то гаже.
Жду беды, чтоб познаться в беде.

Я чужую не мерил корону,
а своей не имел никогда.
Но синдром бледно-серой вороны
изрыгает меня из гнезда.

Почему, выбрав светлое платье,
сразу стае стал не по нутру?
Я ж, как все мои чёрные братья,
мерзко каркая, с веток s.ru,

пру ненужные в дом блестяшки,
подставляю плечо под дурь...
Вниз покорно мои тормашки
и мой шиворот строго внутрь.

По воде мои вилы пишут.
Шапка тлеет на мне едва.
Рака свист я с вершины слышал
и, по-моему, раза два.

Отводил взгляд от травли убогих,
в тостах чушь нёс во время постов,
отчислял в "куда надо" налоги
и не жёг с бурнашами мостов.

Я - провидец. Но это не точно.
Славит рыбка в пруду чью-то лень.
Полномочья порочны. От сочной
трын-травы тень легла на плетень.

"За" и "против" лоснятся от лести.
"До" и "после" суть скрутят в спираль.
Памятку напишу "Глажка шерсти.
Направление - диагональ".

Календарь - лишь подшивка эстампов,
чёрно-бел оттиск дня на душе.
Не стесняюсь заезженных штампов
под копирку затёртых клише.

Бог простит. Но сначала накажет.
На плече крест припишет к звезде.
Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?

2021

Тишина

Ти-ши-на.
Прислушайтесь, как в тишине всё громко,
как ёмко, грандиозно, мерно как;
как блики радости в глазах ребёнка,
как в слове "тишь" балдеет мягкий знак.

Её в ночи расправленные крылья
едва шуршат, пером сгущая мглу.
Мир-вувузела ощутил бессилие,
живя на шаре, корчится в углу.

Никак необъясним простор российский.
Укроет тишина могучий лес.
На нотном стане в ритм дионисийский
явит собой аполлонический диез.

Послушайте, как это ясно, братцы!
Как, стоя под луной, понятно жить!
Я жажду тишиною напитаться,
во двор ступая ночью покурить.

Присела на холодную скамейку:
"Не мёрзни - шепчет - через час весна."
Запустит руки мне под телогрейку,
щекой о щёку трётся...
Ти-ши-на.

Балерина бледная

Балерина бледная бросила балет.
Без буфетных булочек была бездна бед.
Буженина бедненькой башню бередит,
буханка бородинского, балык, блины, бисквит...
Бухенвальдит бедолажку бестолковый бред.
Быстро, безответственно брошен был балет.
Бьёт баклуши барышня. Будет бал. Банкет!
Бюстгальтер без бретелек, брошь, боа, браслет,
батничек бордовый, броский бант, берет,
ботильоны "Bruno" - безупречный бренд.

Бах, Бетховен! Басков? "Битлз", Бьёнсе, Бьорк,
бред бурчащий Баста (болгарину бойкот).
Бармен безотказный, блеск бокалов, брют!..
Блажь - бутыль бездонная, бесконтрольность блюд!
Брекетами бряцая, булькает бурбон,
буги-вуги бацает, брейк-данс, болеро.

Бац! Блондинчик бойкий бортанул бильярд;
букет бегоний белых, байка, брудершафт.
Бархатистым басом баллада. Бравый бард!
Беспощадно бабочки буйные бузят!

Благодать! Безумие! Блуд бессонный был.
... Бредит быть беременной - Бог благословил!

Вспомни

Вспомни скалы алые,
Трёхметровки грот,
солнце обижалое,
ширму-горизонт...
Солнцу так хотелось
с нами быть втроём,
льнуло к загорелым
к нам
красным фонарём.

Ветер лез без спроса
в волосы твои,
растрепал причёску,
как крутой стилист;
дёргал локон цепко,
проявляя страсть
и ко мне под кепку
силился попасть.

Камни грели мало,
остывал песок,
кровь не остывала,
бьющая в висок.
Крики наглой чайки
в масленый закат.
Шлёпанцы и майки
замочил накат.

Ну, а мы без маек
пьём вечерний бриз,
звёздам исполняем
унисекс-стриптиз.
Поцелуи ныли
негой через боль;
привкус мокрой пыли
на губах и соль.

Лирикой всё дышит,
миллиардом слов,
только я не слышу,
мне не до стихов.
Ласково укрыла
ночь. Тепло. Темно.
Жаль, что это было
в сказке...
И давно.

Про соседку Маргариту

На соседку Маргариту
глаз вчера свой положил.
Но поскольку глаз был битый,
то моргать ей не спешил.

Я ж не хмырь какой пропитый,
чтоб с наскока: "Чо, ты как?" -
тем родить желанье Риты
указать путь на ташак.

Я, как хищник, выжду время,
точно вычислю подкат;
в землю тёпленькую семя
брошу, чтоб был результат.

Вымыл пол, сам искупался -
груз депрессий с тела вон!
Зеркалу час улыбался,
спорил с ним про эталон.

Из парфюма выбрал воду,
про которую забыл;
в День защитника мне кто-то
из родни её дарил.

С антресоли тапки-зайцы
новые почти достал;
прошлым летом у китайцев
спёр, когда товар сгружал.

С хомяком почистил клетку,
в кухне лампочку вкрутил,
вынул новые салфетки, -
столько лет не зря хранил.

Анекдоты, тосты, байки
в гугле нагло подсмотрел.
С Джимом Моррисоном майку
отутюжил, как сумел.

Как пацан, годов, блин, школьных,
волновался и спешил.
Оттого и рифм глагольных
без стыда нагородил.

Все носки в одну сгрёб кучу.
Окна настежь, воздух свеж!
Поменял простынку в рубчик
на шёлк тайский цвета беж.

Свечи, рюмки, лайм, текила -
стол накрыт. Ах, да - и торт!
Всё на месте, взору милый
благородный натюрморт.

Увидал бы кореш Саня -
насмешил его бы торт.
Мы с ним часто выпиваем,
только антураж не тот.

С детства дружбы путь наш длинный...
Вот и он как раз звонит.
Позову его к маслинам...
Ну их к чёрту, этих Рит!

Акация

Акация умеет наряжаться -
Белее снега первого цветёт.
Весeнних дней по миру строй идёт...
Гроздь тех цветов сорву полюбоваться.
Душистый запах, лепестки в росинках,
Едва-едва росою только сыты...
Жасмин, сирень и прочая элита,
Завидуют в душе простолюдинке.
И почему-то равнодушны люди
К цветам акации - не рвут их и не дарят,
Людские вкусы вижу на базаре,
Моих цветов там никогда не будет.
Нарву большой букет без разрешения,
От запаха счастливо-пьяным буду,
Прильну всем телом к дереву, как к чуду,
Радушных, нежных чую волн движение.
Спиною явно чувствую тепло,
Тепло коры и крепкой древесины,
Уплыли сразу моих бед причины,
Флот грёз моих унёс их далеко.
Хитросплетений в этих строчках нет,
Цель тоже не ясна и смысл в тумане;
Чуть-чуть полезно искупать в обмане
Шершавых замыслов своих скелет.
Щебечут птицы майский гимн свой на санскрите.
Эвон Весна дала отмашку демонстрациям.
Юдоль акации в невесту облачаться.
Я ж просто вспомнил буквы в алфавите.
_ _ _
(акро)

Аферизм про ценности

Хлеб - всему голова, - был когда-то урок.
Век линяет. Умы перекрашены.
И не дрогнет рука в урну бросить кусок;
потому мы глупы и безбашенны.

Аферизм про здоровье

Чтоб здоровым быть, как лошадь,
мы финансы копим.
А чтоб деньги заработать -
мы здоровье гробим.

Мудрецы-глупцы средь злата
середину ищут...
Лучше не болеть богато,
чем быть хворым нищим.

Шахматная сказка

Жил офицер - сторонник чести;
о нём скажу без всякой лести:
вам благородней не сыскать
и то, в расчёт коль сказки брать.

Мундир всегда на нём отглажен,
шеврон, погоны, аксельбант...
Солдатом он прослыл отважным,
и на балах он видный франт.

Друзья прозвали "трижды белым" -
он в белой армии служил,
по полю белому ходил,
душою был он чище мела.

В бою проворней вОйна нет,
а в танце двигался он плавно;
чтил с детства светский этикет,
был офицером с буквы главной.

Хотя бухтели мастера:
"Не офицер, мол, это слон..."
На то не обижался он,
всё это жизни мишура.


*

В то время шла война лихая.
Как к Богу в гости, в бой он шёл.
А меж боями отдыхая,
романы с барышнями вёл.

Вот накануне страшной битвы,
когда в полках слышны молитвы,
герой мой выглядел достойно, -
гулял под небом преспокойно.

Холмами шёл по бездорожью,
в низине тропкою кривой,
близ деревушки - полем-рожью,
да как-то в лес, само собой.

Уж время заполночь. Бредёт
он берегом лесной речушки.
В кустах мелькнула тень девчушки.
Мой "трижды белый" тихо ждёт.

Не девочка - краса-девица
пред ним предстала в цвете лет.
Взгляд отвести желанья нет,
персты ко лбу - перекреститься.

Та лёгкой поступью идёт,
как лебедь белая плывёт,
чуть жив солдат, увидел он
младого тела эталон.

Одежды сбросила и плечи,
под лунным светом глаз слепят.
Она идёт купаться к речке,
не зная, что за ней следят.

Тиха вода, безмолвен лес,
на небе месяц - жёлтый рог,
и даже ангел бы с небес
желанья побороть не смог.

Плескаясь в заводи, девица
довольно нежилась водой,
а мой лазутчик удалой,
готовый в пору утопиться,

выходит к ней он повиниться
за то, что зрел исподтишка
на то, что спрятала река,
чуть только смей он появиться.

И бравый, храбрый офицер,
как провинившийся мальчишка
за ней бежит, смущённый слишком...
На этот раз подвёл прицел.

Её догнал уж у опушки,
желал смиренно разузнать -
где он найдёт свою подружку
и как при встрече называть.

Солдат, в боях неуязвимый,
тут взглядом девы был сражён,
забыл вопрос необходимый.
Ежу понятно - он влюблён.

Мне вам не нужно объяснять,
что сон прошёл той ночью мимо;
пред боем спать необходимо,
да где ему теперь понять.


*

С утра, туман рассеяв рано,
своею дробью барабаны,
под стяги выстроив полки,
зовут примкнуть к стволам штыки.

Бойцы несметной белой силы
готовы в бой и видят тут
не то, как будут рыть могилы,
а то, как чёрные падут.

Все на лице с кривой усмешкой
презрят тьму чёрных издаля;
всяк знает, до последней пешки -
пленит он лично короля.

Герой мой, бледный, будто стенка,
смахнув с клинка следы росы,
с лицом угрюмым встал в шеренгу,
невмочь забыть тех глаз красы.


*

Вот пушки выплюнули дым,
на битву всех благословляя.
Два войска только разделяют
всего сто ярдов с небольшим.

По правилам - шанс первый белым.
И королевских пешек полк
на Е-4 марш-бросок
традиционно сделал смело.

И завязалася резня:
повсюду крики, стоны, вопли...
Пехота с флангов жмёт коня...
На всех давно мундиры взмокли.

Ладья с резерва введена,
повсюду дым мешает драться.
Стратегия у всех одна -
не дать врагу рокироваться.

Картечь визжит, плоть разрывает.
Второй пехотный полк разбит.
Стоит задачею гамбит,
а значит души не считают.

Крича, потея, бьют и рвут
друг дружку смелые ребятки.
У страха тут сверкают пятки
и жалости не место тут.

Ты должен быть в убийстве спец,
проткнуть врага штыком - привычка.
Ура! Банзай! Сарынь на кичку!
Как больно, мама! Всё, (зве)здец!

За око - око, зуб за зуб!
Тел горы выросли буквально,
свинцом напичкан каждый труп...
Гамбит разыгран идеально.

Салат из плоти и металла…
Средь суеты людской, устало,
спустясь с небес на поля твердь,
с косой уныло бродит смерть.


*

Но я слежу за "трижды белым".
Разбит висок, в крови нога.
Манёвром он проник умелым
диагональю в стан врага.

Забыв о том, что сам в капкане,
о славе Господа моля,
не жаждет встретить в этом стане
беспомощного короля.

Его мечта с ладьёй сразиться,
иль с офицером и конём,
пусть нападают хоть втроём,
их он заставит удивиться.

Спина мелькнула за шатром,
в мозгу прошёл догадки гром:
так это ж чёрный ферзь спиной,
на поле белом - значит мой.

Об этом даже не мечтал,
но в спину бить его не стал,
и подойдя к нему вплотной,
позвал его на честный бой.

Ферзь обернулся. Боже правый!
Тебя об этом не просил.
И офицер мой, воин бравый,
покорно саблю опустил.

Стоит он перед тою девой,
не то герой он, не то шут,
ведь в узком круге королевой
любители ферзя зовут.

И снова взглядом он контужен,
награды, слава - разом в тлен.
Хотел её назваться мужем,
не так мечтал ей сдаться в плен.

Губу до крови прокусить?
Завыть в бессилии и злобе?
Ведь он обязан прострелить
немедля грудь своей зазнобе.

В пучине глаз вторично тонет.
Он за ночь прОжил с ней сто лет;
теперь пред смертью счастлив воин,
так и не вынув пистолет.

Боится он её спугнуть,
хотя его куплеты спеты -
в руках её по пистолету,
стволы ему упёрлись в грудь.

Он шаг навстречу, всё равно
не быть им вместе нощно-денно.
Она - назад шаг, заодно
курки спустив одновременно.

Одно колено приклонил,
он, словно статуя застыл,
зиянье ран прикрыл рукой,
в глазах смиренье и покой.

И захлебнувшись в горле кровью,
уже сомкнув невольно веки,
из бледных сил повёл он бровью:
"Одну тебя люблю навеки!"

Услышав выстрелы, подмога
ферзю на выручку спешит.
В шатёр вбегают - ни души,
лишь королева у порога

склонилась перед офицером,
хотя и мёртвым, всё же белым,
навзрыд рыдает, всё кляня:
"Любимый, не бросай меня!"

Рукой скользнувши в свой сапог,
достала спрятанный клинок,
не дав свидетелям моргнуть,
себя ударила им в грудь.


*

Их лишь под утро выносили,
полки в кортеж - вместо родни,
в одной могиле хоронили,
где до сих пор и спят они.

Душа болит и сердце стонет...
Никто сейчас уже не помнит,
кто взял победу в той войне,
да это и не важно мне.


*

Хоть я не Пушкин, не Шекспир,
спаси господь, не претендую.
Стара история, как Мир.
Я вам всего лишь повествую.

Письмо

Здравствуй, девочка! Пишу тебе записку.
Просто так. Оказия теперь.
Присмотрись, я рядом, очень близко,
слушай тишину и ей поверь.

Тишина подскажет настроение,
нужное услышишь в тишине.
И она с письмом-стихотворением
кое-что расскажет обо мне.

Ты узнаешь, как я поживаю,
кем живу я в мыслях, чем дышу.
Как ты далеко! Как я алкаю!
И пишу чего-то всё, пишу.

Ну а может быть ты распознаешь
в тишине о том, как счастлив я.
Вот, скучаю; знаю – ты скучаешь,
девочка любимая моя.

Иногда невмоготу натужно.
Не попишешь тут уж ничего.
Всё мне вдруг становится ненужным,
кроме искр от взгляда твоего.

Червь сомнений всё же где-то точит -
всё открыть тебе или молчать?
Подсознательно ты слышать это хочешь,
я не перестану повторять:

«Ах, лиса! Зачем так хитро сладки
запахи твои?» Сильней прижмусь.
Ты меня уложишь на лопатки,
я прищурюсь, будто бы сдаюсь.

Шутит память, рвёт во сне мне крышу…
За жаргон мой строго не суди.
Сплю один, но слышу как ты дышишь,
твои руки на моей груди.

Жаль, теперь общенье эфемерно.
Знаю, ты умеешь удивлять.
Не сумею я забыть, наверно,
вкусных первых чисел февраля.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пусть достоинств нет, сплошной я минус,
не мутИт меня чужая спесь,
тихо-мирно починяю примус
и всегда таков, каков я есть.

Может есть достоинства? Нет, мимо.
Пшик под шапкой и в вопросе груз:
Мне в глазах твоих необходимо
заработать хоть какой-то плюс?

Я пишу-терплю, бумага терпит,
терпишь ты, читая этот бред...
Ты не раз твердила, что я вредный,
но кому мешает этот вред?

Автору за ересь сделай скидку,
пациент давно неизлечим -
от рожденья сдвинута кибитка,
хай рисует буквы, леший с ним!

Стиль - согласен - приземлён немножко,
я в стишках своих с тобой на "ты",
не рифмую лунные дорожки,
негу да русалочьи хвосты.

Но одно, как есть неоспоримо,
чувств своих на йоту не тая,
напишу – ты мне необходима!
Да, люблю. Жду очень.
Да, моя!
_ _ _

Нехорошее стихотворение

Никчемность - разве это не порок?
Ехидно набросаю столбик строк.
Хотелось ВЕЩЬ умело написать,
О чём-то важном честно рассказать.
Рассказов много в голове, а главный где?
О том, что не сбылось в моей судьбе.
Шанс есть и силы есть, но жду я знака, -
Единожды сей знак рок посылает.
Есть вера в то, что справлюсь, но однако
Спешить судьба, - как видно, - не желает.
Терпеньем запасусь. Не обознаюсь.
Игра, - как говорится, - стоит свеч.
Хранить полезное, пустое смело сжечь.
Отброшу лишнее, до сути докопаюсь.
Творить великое мне Богом не дано,
Воспитывался жизнью я иначе.
О том, что сделать в жизни суждено
Разумней умолчать, а не судачить.
Единственный вопрос в моей повестке:
Написано мной что? Кому в отместку?
И как назвать, что вывел этот почерк?
Единственно - по первым буквам строчек.

Живём... 2

Затёртый самиздат, засалены страницы ;
взахлёб про корпус, день один, архипелаг -
внимал что пишет запрещённый Солженицын
и понимал, трезвея, что не тот над нами флаг.

Трезвел всё пуще и пьянел, трезвея
и горд был тем, что в мозг твой дух свободы вполз.
РодИлась вера о вселенской панацее
посредством песен "Куин", "Лед Зеппелин" и "Дорс".

Череповецкий бард как Вию поднял веки -
СашБаша гений вбил в тебя прозренья шок;
дало гнильцой от комсомольской дискотеки,
БГ и Цой - теплей, под мутный портвешок.

На кухне ночью под чифир ЦК ругая,
обычной тушью бил пацифи на плече.
Железный занавес совковый презирая,
дышал легендами о команданте Че.

И ты дожил, когда не стало больше мочи,
железный занавес к твоим ногам упал.
Свобода, брат! Беги и делай всё, что хочешь!
(всё это мэтр из Ленкома предрекал)

Цензуры нет, запретов нет, живи красиво!
По гланды засосал тебя буржуйский блеф.
И ты, как верный патриот святой России,
бросаешь в урну голос за КПРФ.