Отдельно (Веталь-ь)

Не спалось

Потолок разберу, ведь мечтой - бельэтаж
и флюгер.
Глупых мыслей своих подавлю саботаж,
есть "люгер".
Верю, что разгоню в себе тьму всяких лаж,
рисовок.
Не один раздавлю о тетрадь карандаш -
в том ловок.
Флот без флага сожгу, он чужой, он не наш,
он вражий;
остовы кораблей - крепко на абордаж,
под стражу;
притащу их буксиром в родной порт Бекдаш
зачем-то.
но уволены докеры, весь такелаж
спёрт кем-то...
"Не кради!"
Своровали.
Мечту "не убий!"
Убили.
За пятнадцать копеек дневной сеанс "Вий"...
Ностальгия.

Remix

Ты живёшь на третьем этаже,
с папой-мамой, в двадцать первом веке.
И к своим шестнадцати уже
разберёшься в каждом человеке.

Знаешь запах всех крутых духов,
в fаshiоn стилях выбор очень точен.
Стороной обходишь всех лохов
и rеsресt тому, кто наворочен.

Институт не влез в твои мечты,
там всё занял "гелик" у подъезда.
Ты не королева красоты,
а графиня N-ского уезда.

Караул, коль дома ты одна -
стёкла не выдерживают sоund:
утром R&В прёт из окна,
вечером рunс-rосk и undеrgrоund.

... Жуковский оду посвящал Светлане...
Писала как Онегину Татьяна, -
не можешь вспомнить строчки ни одной.
Не знаешь ты откуда -
"не пей вина, Гертруда!"
И Галатеи чудо -
всё для тебя отстой.

Как на смену в ночь уходишь в бар,
в боевой раскраске, при параде.
Туса там крутая и угар -
нет стихии лучше! Ты в отпаде.

До утра затянется отпад.
Нереальный чел с затылком бритым
пригласил на партию в бильярд,
обещал самбуку и мохито.

Скромно ты пошла катать шары,
кий взяла и чувствуется школа.
Спрятала сивушные пары,
забросав подушками "дирола".

А дороже денег лишь понты.
Переспав, не спросишь даже имя.
Ты не королева красоты,
на районе знатная графиня.

Знать не желаешь то, как раньше было:
как на всю жизнь Кончита полюбила,
как тридцать лет Резанова ждала.
А чтоб образ его не забыла,
на рассвете его разбудила,
проводить необутая вышла,
"простудилась и умерла".

Поутру ступая на порог,
про подруг родителям врёшь ловко.
В левом ухе дюжина серёг,
под лопаткою татуировка.

Всё "познать", попробовать, иметь...
(то не брак, что ходит третьим сортом)
Фрицев из Rаmstаin включила в сеть,
из горла сквозь зубки цедишь "портер".

Не колышет классики вопрос -
что мы не летаем, словно птицы.
На запиленный тобой видос
тьма просмотров - пик твоих амбиций.

По литературе в школе "хвост".
Бьёт озноб тебя при виде книжки.
Ты сама прошла по жизни в рост
от Джульетты до Руанской Пышки.

Смешны тебе терзанья Маргариты,
в психушке Мастер, да к тому ж небритый.
И глупо ждать прекрасных парусов.
Ты заявляешь смело:
"Нет даже просто белых,
а алых и подавно!
Ты зря стоишь, Ассоль!"

Для тебя собранье гегемонов
в "Доме 2", всё остальное - на ...
Непонятна верность Дездемоны,
Карениной неверность не ясна.

Каренин деспот или благодушен,
не бросив Анны дочь на произвол?
Почила Дездемона от удушья?
Нет, муж клинком беднягу заколол.

Павка почему с кайлом, да саблей,
всё мечтал, чтоб закалилась сталь?
Почему дрались Гринёв и Швабрин,
и кого из них должно быть жаль?

Жаль тебе, что жизнь твоя - "совок",
жаль, что Родина не от Армани,
на "косухе" сломанный замок
и Хабаровск не шуршит в кармане.

Поверх мыслей, чувств блудить, блуждать
много легче, чем в них заблуждаться...
Лень тебе бороться и искать,
просто смех - найти и не сдаваться.

Скажешь: "Всё фуфло! Про этот бред
в любой момент расскажет Intеrnеt.
Бог устал и многое не смог.
Мы сможем сами. В помощь нам ТикТок.

А может нет в том страшного порока -
знать Франклина портрет, не помнить Блока?..
_ _ _

Про Женю

Жене скука не знакома,
даже "под арестом" дома,
он закон не учит Ома
и учебник прячет в стол.
На звонки не отвечает,
от учёбы отдыхает,
усилитель в сеть включает, -
из колонок рок'н'ролл.

Не зубрит про климат юга
одноклассница-подруга,
не нужна ей площадь круга,
"Смерть Ивана Ильича".
Все у Жени ноги в руки,
как один - друзья, подруги,
зажигают буги-вуги,
вперемешку с ча-ча-ча.

До рассвета гарцевали,
хоть бы чуточку устали,
нет, у них всё хали-гали,
всё у них аля-улю.
Был джаз-фанк с губной гармошкой,
пошизгарили немножко,
а под утро из окошка
вырывался ритм'н'блюз.

Женю днём соседи хаят.
Тот настырно отвечает:
- Легче музык не бывает,
хоть кого пойди спроси.
Раз ночами дом не спит,
пусть тогда во всю гремит
Оzzу Оsbоurn, Аеrоsmith,
Slade, АС/DС,

Judas priest, Nirvana,
HIM, Offspring, Slipknot...
Как вам, Мариванна?
Отжигай, народ!

Prodigy, Limp Bizkit,
Motorhead, Меtаlliса...
В куче наших дисков
сгинул Дима Маликов.
_ _ _

Ноябрь

Вот он, подъезд. Серость. Сырость. Пахнет осенью. Говорят, что в этом подъезде всегда пахнет осенью, в любое время года. Усталость. И, едко злящее, полное отсутствие жизненного тонуса. А ведь был стержень. Ещё совсем недавно точно был. Куда делся? Проржавел?
– Всё! Хватит с меня! Живите, как хотите, а я ухожу.
Гул пустых лестничных пролётов вторил мыслям. Восьмой, девятый... Двенадцатый и выход на крышу.
– Один шаг с парапета и всё – свободен! В полёт души и плоти по ветру сути и здравого смысла! Или как там они изгаляются в своей поэзи?
Ожидание оказаться "у черты" становилось томительнее с каждым рабочим днём, а сил быть лояльным к окружающим правилам и порядкам - всё меньше. И вот, наконец-то...
- Свобода! Абсолютная свобода от всех ваших залечиваний, от ваших глупости и алчности. А главное, что раздражало больше остального - я свободен теперь от внутривенного лицемерия и внутриматочного страха, возведённых в норму и рождающих предательство и равнодушие, упакованные в яркие обёртки с тысячами отговорок из "красивых" слов... К чёрту! Меня это больше не касается. Я сделал свою работу, живите... Существуйте.
Он встал на парапет. Невообразимые чувства лёгкости и отрешённости моментально растворили раздражительные нотки в мыслях. Он в предвкушении смотрел в холодное осеннее небо.
- Вот они, чистота и пространство!
Кеды скрипнули по жестяному козырьку и...

И только бабушка из окна девятого этажа дивилась в этот поздний час на большую, необычную птицу с огромными и красивыми чёрными крыльями на фоне жёлтого диска полной луны. Бабушка задумчиво сняла очки и заоконные течения тьмы прочитали в её глазах совершенное понимание увиденного. А больше никто и не видел. Мир спал.
Его звали Ноябрь.

Привычка

Лишь солнце в море погрузилось,
и тишина, обняв посёлок,
объявила ночь,
моя хандра мгновенно скрылась
в неизвестном направлении,
удалилась прочь.
И до утра я бодр духом,
и кто-то шепчет мне на ухо
строчки для стихов.
Я весь в словах, как в паутине,
лист в предвкушении картины
дневных унылых снов.
И бамперу на стуле тесно.
Рука спешит. Мне интересно -
случится что вперёд:
иль ручкой почешу я мочку,
иль доконаю всё же строчку,
иль пепел упадёт?
Ночь с тишиною - две подруги
и даже больше, ну… наверно…
Им не грозит раскол.
Луне-хозяйке звёзды-слуги
в туман прислуживают скверно,
но это их прикол.
Вот ранний луч на время давит,
рассвет себя ждать не заставит,
унынье, здравствуй вновь.
Но я уже калачик тёртый,
в кровать свалюсь и буду мёртвый,
пускай остынет кровь.
День прелый, вялый, злые мухи...
Глубоким сном спасусь от скуки, -
проверено стократ.
Я точно знаю - ночь вернётся,
в окно звездою поскребётся,
и я ей буду рад.

ПМС

Похмелья мотивы сумбурные

I.
Пыль со стекла стирая, пишет скука
за цифрой цифру - дням моим учёт.
В расчётах сложных ставит точки муха;
злит тупостью, жужжаньем режет ухо,
набьёт дробей и будто не при чём.

Подняться и убить - пока непруха,
мне тяжело, пусть поживёт ещё.
Поёт свой реквием хандра-старуха,
хоть не имеет голоса и слуха...
И бабочки садятся на плечо.

Как сухо на душе, как в горле сухо,
грусть тихо в сердце - нырк, и ни гугу,
и чудится повсюду мне разруха.
Дерутся зайцы, не жалея пуха,
следов не оставляя на снегу.

Хандру-старуху мне ль не пересилить?
Аллюром мои мысли- скакуны
по строчкам, как по рёбрам - свет чернилить.
Вот мне б сильней извилину извилить
и наплодить бы мыслей табуны.

*
Но ведьма щедро давит антрацит
на личность, на мою. Я ж айболитом,
когда не режет он аппендицит,
душевный ощущаю дефицит;
и телом, как аквариум разбитый:

Скриплю зубами, мну суставы в скрутки,
пью - не напьюсь, тошнит, да всё не рвёт;
мне плохо, я смешон вторые сутки,
как плохо без спирали проститутке,
как Тимати смешон, когда поёт.

Мне не резон - лечь, умереть на месте,
не все долги простил ещё друзьям.
Пока смысл здравый временно в отъезде,
то в этой жизни, как в сыром подъезде -
и ждать противно, и уйти нельзя.

Заноза сам и сам себе я рана.
Кусать свой хвост - не столь уж тяжкий крест.
Для череды соблазнов и обманов
искать места я в этой жизни не устану,
да и в последующих вряд ли надоест.

II.
Я не сторонник правильных решений,
не друг начальников с отеческим лицом,
не признаю нахальных подношений
и лживых панибратских отношений;
честнее быть открытым подлецом.

Противна мне работа за "спасибо",
я не помощник доброй воли дел,
и чтобы дело нужное осилить,
всегда быть должен выбор - либо-либо,
чтоб сам, до спазма в горле, захотел.

Я наизусть знать не желаю КЗОТы
и совмещать рубли к числу потерь.
Мой сушат быт чиновничьи мокроты.
Мне выйти хочется из мира идиотов
и громко за собой захлопнуть дверь.

*
И никакая сила на планете
не вгонит под ружьё меня и в строй.
Притворства пусть защёлкнулись браслеты,
добра висок на дуле пистолета,
на мине лжи рассудок стал хромой.

*
Но всё хандра поёт - тем достаёт.
А время убегает, не воротишь.
Проблемы изощрённо создаёт,
мне схему моей жизни выдаёт:
"По ней деньки свои ты укоротишь".

Подозреваю - аферистка врёт.
Порвал листок - судьбы своей не знаю.
Вот грымза прицепилась! Во даёт!!
Назло ей буду жить наоборот:
где должно обрести - там потеряю.

Уставы ненавижу, расписания,
все графики, всех правил рамок створ.
Ведь по программе жизнь - лишь увядание.
С хандрой вступаю я в соревнование.
Анархия души - характеру простор!

Я от хандры уж не пытаюсь скрыться,
всегда найду того, кто мне нальёт.
Нехитрое занятие - напиться;
и быть тому, чему дано случиться,
а бережёных Отче бережёт.

Эй, ты! Услышь меня, хандра-засада!
Тебе скажу отчётливо и вслух -
не досаждает мне твоя досада,
монетка приземлится как мне надо,
пришли хоть тыщу бабочек и мух.

III.
- Так наливай мне стопку, кореш старый!
Пусть будет мне сегодня хорошо,
пусть буду я довольный и усталый,
пусть радость распознаю в доле малой
и до утра к семье чтоб не ушёл.

Напьюсь, забудусь и про всё забуду,
быть может телом, но не духом упаду;
и потеряю я в себе Иуду,
сопливых мыслей излечу простуду
и замыслов гнильё предам суду.

Афина посетит меня, Паллада.
Придёт, в окошко стукнет Дед Мороз.
Никто не скажет, мол, так жить не надо;
а для меня и то - уже награда.
Тем счастлив я до рвоты и до слёз.

- Так наливай мне стопку, кореш верный! -
мозги кипят, душа тельняшку рвёт.
- С тобой, бывает, мы теряем меру,
не утопить бы в этой стопке веру,
не прозевать бы нужный поворот.

*
В мечтах - Геракл, наяву - бессилен.
На белый свет забил я сто гвоздeй.
Ночь напролёт мы с корешем попили,
по-братски "братскую могилу" поделили
и до утра хватило сухарей.

Явь - пьяный бред, сны - вовсе ахинея:
машу копьём пред носом дурачья...
Напился. Чувств открылась диарея:
неважно с кем я и неважно где я,
сейчас любая для меня - ничья.

*
Закрыл глаза и мир перевернулся;
нирваны рекрут я треть сотни зим.
Но вывод сделать, трезво оглянуться,
каркаса веры, веруя коснуться,
я не могу, мой рок, как первый блин.

IV.
Друг, вроде, человек был человеку,
товарищ был надёжный, кровный брат.
Но кто-то крикнул: "Всех на лесосеку!"
В кисельных берегах нарыли штреков,
в молочных реках - жиденький обрат.

Друг другу быть волками нынче модно.
Мы Божий потеряли оберег.
Всё чаще тело от души свободно.
Кротом, улиткой, крысой, кем угодно
теперь стал человеку человек.

Противно среди сытых и довольных,
гранатой хамства вера когда в клочья.
Кто к кассе опоздал - в рабов невольных,
не добежавших - всех на хлеб и воду,
и в венах холодец - кровь наша волчья.

*
Я победить желаю пустоту.
Боюсь, если любовь проходит мимо.
Мне б обойти неверность за версту,
свою увидеть ясно красоту,
не в зеркало смотрясь, в глаза любимой.

Я жажду светлых чувств в огромных дозах,
чтоб кровь была свежа и горяча,
чтоб перестал быть сам себе занозой,
в окне не видеть Дедушку Мороза
и бабочек не смахивать с плеча.

Весна

Пришла с клюкой,
глазам не верю.
Молчит,
хотя ей дОлжно петь.
Весна стучится в ваши двери,
ей в шляпу выбросьте всю медь.
Придёт ещё, подайте вновь.
Жалейте нищую любовь.
_ _ _

Читателю-критику

Мой слог для кого-то непрост,
как сбивчивый тост -
в заморочках.
Учитель поставил бы "хвост"
за умственный рост
в этих строчках.

Не в новость хватать мне "хвосты";
слепые мечты,
тропки с кочками...
И путаюсь я в запятых,
простых
и, тем более, с точками.

Поэтов в строй лира поставила,
рука вела
жёстким правИлом,
тем выбора мне не оставила -
все прАвила
натереть мылом.

Мне скажет поэт-медалист:
"Тернист
путь, мол, ты не подкован".
Я скомкаю тысячный лист
и как оптимист
возьму новый.

Не шибко-то я и грешу -
пишу
как придётся, не сложно...
Неправильным ритмом бешу;
решу -
если хочется - можно.

И пусть не случается пользы
от позы
писаки-мечтателя;
мои слёзы-розы-морозы
занозой -
шасть в душу читателя.

Пусть муза моя не красавица,
то явится,
то "Не ищите!",
и кто-то с досады подавится...
Не нравится?
Ну, как хотите.

В конце концов есть либо-либо.
Как рыба
всё время молчать
нет тяги. Большое спасибо!
Могли бы
вообще не читать.
_ _ _

В клубе

Она сдобной прихотью сверлит мне спину,
мурыжа чехол показного девайса.
И вроде отчётливо пахнет интимом,
когда бы не прищур её - "Обломайся!"

Она лучезарностью брызжет. Мне лестно.
До крови язык прикусил - "Улыбайся!"
И вроде бы всё намекает на секс, но
читаю я месседж в зрачках - "Обломайся!"

Ушёл к писсуару. Внутрях стало жарко.
Держу ровно спину, походкою - Айсмен.
К приватам всегда я готов, как овчарка.
Но машет из зеркала мне обломайсмен.

Курю. Жду такси. Слышу в спину: "Как грубо!
Мне ж вас не догнать, да ещё с Баллантайнсом".
Дым Кэмела выдохнув гордо сквозь зубы,
Я в тихом оргазме всхрипел - "Обломайся!"
_ _ _

Сублимация

Приду домой, как будто навсегда
и распластаюсь трупом на постели.
Лечить прокисший дух в трусливом теле
начну сегодня-завтра-никогда.
Жара на улице, внутри скулят метели.
И разрубая фишку еле-еле,
того, скажу, вы сами захотели;
я стал здоров, пока вы все болели...
Друзья вы мне, как будто...
Может да?

Когда б не ты, то и никто другой,
не смог бы мой диагноз обозначить.
А я учусь-лечусь. А как иначе?
Всё чаще мне мерещится порой -
я стал плохим, и всё с твоей подачи:
сжимаю кулаки и слов не трачу.
Ударили? Удар ответный сдачи!
Споют мне гимн, иль песню кукарачи?..
Друг ты мне был как будто.
А какой?

А завтра я опять иду в расход, -
гоню себя нарочно заблуждаться;
опять увижу, как служебный вход
пред самым носом начал закрываться.
Крестовым станет для меня поход;
не знаю - плакать мне, или смеяться.
Зато не станет N сопротивляться
и до утра попросится остаться, -
чему потом устану удивляться...
Подруга мне?
Или наоборот?

Подумать нужно. Нужно!! Или нет.
А если ей понравится, допустим?
А мне? Где совесть? Как держать ответ?
Где я не жду, в том месте и укусит
судьба. Меня как в лихорадке трусит,
и речь - не речь, моя уже, а бред.
Но друг зайдёт, по рюмочке пропустим,
допьем бутылку и чутка закусим;
приду в себя, должно быть.
Разве нет?
_ _ _

Сублимация 2

Свет-сметана от неяркой лампы
тщетно силится к стекольной липнуть глади.
Но стекло пытается отвадить
от себя свет.
Улицы эстампы
беспокойные, как капли в масле,
непослушные, как панки-анархисты
и слюнявы, как капризные артисты,
как дитё малое, если в ясли...

Дело тут не в лампе и не в свете;
чтобы червы показались пиками -
хитрый здесь секрет в стеклопакете,
в нём стекло зовётся антибликовым.
Чёрно-белый город бдит снаружи.
Лампы свет к стеклу всё время ластится.
Я пишу в соавторстве с сумятицей
и с воображением простуженным.

Я, как свет - сочусь, но слышу: "Сухо!"
В "яблочко" попал, а судьи - "Мимо!"
Старый и усталый для порнухи,
к мыльной опере исполню гимн и
посвящу его своей любимой.
_ _ _

Снова критику

Невкусен слог, нет строчек сдобных,
нельзя херню назвать "херня"...
Хруст - давит критики броня
букв рёбра нежизнеспособных.
Я ж к вам взываю, не браня:
любите слог себе подобных -
поэтов правых и удобных
и от(влек)итесь от меня!
_ _ _

ПВ

Я ночью скучной написал о том,
о чём совсем не хочется кричать -
о службе в армии, которая потом
на памяти оставила печать.

*

Повестка как у всех. Военкомат.
Пощупали, проверили, обрили,
одели в камуфляж и ты - солдат,
как будто на два года осудили.

Для пацанов зелёных это срок,
хотя с тюремным всё же не сравнится;
становится вдвойне почётным долг,
коль долгом вышла служба на границе.

Режим, "диета", "непосильный" труд,
для нас, тогда вонявших пирожками,
казались адом. Марш-броска маршрут
полил слезой и утоптал "прыжками".

Узнали что такое час "с ноля",
недоедали, засыпали стоя...
Сурова пограничная земля -
всегда там тишина, но нет покоя.

Знать, на заставе сходит клином свет,
и клинит мозг, путь не найдя туда;
я проверял - её на карте нет,
а значит нет негде и никогда.

С ноля в "ЧГ", с утра опять в "Дозор",
с товарищем мотаешь километры.
Скулит в "прыжке" капризная мозоль,
за губы в трещинах - спасибо ветру.

С наряда приходя без задних ног,
"калаш" устало бросив в пирамиду,
забыв в столовой получить паёк,
не сняв шинель, кровать найдёшь без гида.

А старшина мне бил и в глаз, и в бровь,
орал в лицо: "Забудь, что есть гражданка!
И прежде чем, сынок, крутить любовь,
ты научись сперва крутить портянки!"

Письмо! Здорова мать, сестрёнка ждёт,
от девушки своей не ждёшь измены.
Ты счастлив и душа твоя поёт,
но в песнях всё одни и те же темы:

"Когда уходит в сумерки солдат
и часовым стоит у перевала,
"Спокойной ночи" здесь не говорят,
чтоб с Добрым утром Родина вставала."

По белу свету много жарких мест,
конфликтных зон, да пригоревших точек;
по карте бродит провиденья перст,
где ткнёт - пружина выстрелом соскочит.

Но на границе всё иначе, всё не так...
Нам край родной земли стал краем света.
Все нервы собираются в кулак,
коль режет небо СПШ ракета.

В ружьё, застава! Левый фланг. Прорыв.
И на броне "тревожка" выезжает.
На скорости цигарку раскурив,
смеёшься, ведь устав не разрешает.

"Заслон", "Секрет", "Засада" на местах.
Ночь, тишь и ты, в обнимку с автоматом.
Лишь писк радиостанции в мозгах;
курить и спать нельзя, ругаюсь матом.

Но вот собака тянет поводок,
и в ПНВ я вижу силуэты.
Выходит томный ожиданья срок,
вновь небо рвёт сигнальная ракета.

А в перестрелке не до веры и идей, -
жмёшь на курок с тупой азартной тягой.
А что дырявили живых людей,
то перед Богом спишем на присягу.

Ведь нарушитель - враг номер один, -
нас политически надёжно подковали.
А страх - всем чувствам бог и господин,
подкрался когда вешали медали.

Дни, что тянулись долго так, в года
сами собою как-то спрессовались.
Срок вышел, долг отдал ты, но беда -
все чувства пограничные смешались.

Вот если б жил один я, сиротой,
служить сверх срока стал бы на заставе,
а тут - увольте, я хочу домой,
прощайте, пацаны, я еду к маме.

Я буду пить, встречая Новый год,
в День погранвойск, что на исходе лета,
чтоб помнить тех, кто служит и день тот,
когда в ночь небо резала ракета.
_ _ _

Ъ

Утро осеннее статью кобзонною
давит из хмары фреш демисезонный.
Всё по лицензии, даже резонно,
но, вот чего-то не так...
Осень в моменте не помнит законов,
Грусть - внутривенно, стихов макароны
нА уши льстиво, поправив корону,
а в лоб тавро - твёрдый знак.

Я вискарём нервы подуспокою,
лоб жжёт, клеймо козырьком не прикрою,
книжку, как сейф, с заначкою вскрою
и утру "fuck" покажу.
Стельки - новьё! Аватарка побрита,
стирана майка, все дырки зашиты
и на глагольные рифмы открыто
я твёрдый знак положу.

Утро, сплин, осень - мозаика мгновений,
сильно вспотеют мне грызть настроение.
Сами запутались в хитросплетениях,
из коих я вышил флаг.
Холодно. Съёжились шавки и птахи,
и перестали брить ноги девахи...
Красною нитью - послать бы всех (дальше),
но нем я, как твёрдый знак.

Знаю ответы. А осень не спросит.
Даже пары вискаря не вывозят.
Рьяных фантазий фонтан барагозит,
как для Шопена Жорж Санд.
Хочется вылезти из тёплой норки,
встрять против осени в жёсткие тёрки,
мысли скрутить в бесконечность восьмёрки,
но выйдет вновь амперсанд.
_ _ _

Себе 2

Не сию- не -минутно
вдруг взял и прозрел,
заодно и попутно
от грёз протрезвел...
В багаже лет наделала скверна
каверны.

Без суфлёров гражданских
сложил пазлы сам,
не взывая фиглярски
к немым Небесам.
На закорках вопрос вынес "Кто я?"
с поля боя.

Без подсказок, без "шпор"
выжил. Мой Бафомет
был неловок, не скор,
не помог Интернет,
ни Мосфильм, ни какой Парамаунт...
Бэкграунд!
*
Как обычно, на старте
рывок дерзок, лих.
Напослед вскрыты карты
и вяло стих стих,
не судьба понтануть в овертайме
панчлайном.
_ _ _