Мария Маслёнкина - стихотворение «Неизвестный»

Неизвестный

Конец покажет

Неважно, как ты будешь начинать,
Какие совершишь дела для Бога.
Но важно, как ты будешь умирать
И с чем придешь к концу своей дороги.
Конец покажет, как ты жизнь прожил,
В кого ты верил и чего ты жаждал,
Каких богатств искал ты для души,
На что надеялся - конец покажет.
О, если жизнью был твоей Иисус,
Не будет день последний днем печальным;
Без страха встретишь смерть лицом к лицу
И поплывешь с надеждою к причалу.
В отчаянии не сожмешь ты рук
И на живых смотреть не будешь скорбно.
И все поймут, Кто был твой лучший Друг.
А ты им скажешь: «Слава Богу, скоро…»
Вокруг тебя не будет суеты,
Но - тот покой, что Господом дается.
И все поймут, в Кого поверил ты
И почему душа к Иисусу рвется.
Простишься - и родных благословишь,
Уста твои произнесут молитву,
И окунешься в океан любви:
Окончен путь, завершены все битвы.
Не дрогнет сердце. И последний вздох
Направлен будет в небеса, к Иисусу.
Ты скажешь: «Я - иду. Встречай, мой Бог…»
И Ангелы руки твоей коснутся.
Какое счастье - в вечность сделать шаг
И в жизнь уйти, по благодати Божьей
О, пусть моя вот так уйдет душа –
С тем именем, что мне всего дороже.
Мой Иисус, мой Пастырь, мой Христос,
Благослови закончить путь достойно.
Пусть будет тихо. Без надрывных слез.
По-христиански будет пусть спокойно.

Я к Господу пойду, но - не на суд,
И распахнется небо синей дверью.
Друзей Своих встречает Иисус.
Мой друг, ты веришь этому?
Я - верю.

Пилат

В правлении своем, в жестокости чрезмерной,
Он не щадил ни в чем и ни кого,
Но, никогда еще Пилат все ж не был,
Смущен, так узника величьем одного.

Он сразу понял, что Тот, не преступник,
Уж слишком благородный и открытый взгляд.
Но столько злобных гневных обвинений,
От иудейской знати вслед летят.

«Не вижу в Нем вины!», - возвысив голос,
Префект пытался дело тем решить,-
«Лишь накажу и отпущу Его вам».
И воинам велел Христа он бить.

Венец из терна на главу возложен,
И трость разит по иглистым шипам,
В чело вонзаясь... Вот Он в багрянице.
И насмехаясь, падают к стопам...

Сорвали враз и разодрав одежды,
Иисуса тело, страстно бьют бичом.
Безжалостно, больней, чтоб рвалось тело,
Наносятся удары палачом.

Жестокая рука его не дрогнет.
Зловещий свист, зияют раны вновь,
Живого места, словно, не осталось,
По телу, лишь рекой струится кровь.

Под пытками бича, весь изнемогший,
В крови, и, Сам той кровью весь залит,
Стоит Иисус опять перед Пилатом,
Толпа, как озверелая шумит.

Как римлянин, он презирал опасность,
И хоть Христа совсем не понимал,
Но видя, как бесстрашно, Тот страдает,
С заглавной буквы Личность воспринял.

«Се, Человек!»- вещает прокуратор,
Но голос заглушил столь дикий рев людей:
«Назвал Себя Он Сыном Божьим!»
Волною подняло накал страстей.

Правитель, ни когда не знавший страха,
С холодным и расчетливым умом,
Вдруг ощутил в себе весь трепет праха,
Хоть не признался и себе бы в том.

«Откуда Ты? И мне ль не отвечаешь?
Я власть имею отпустить или распять!»
Пилат окинул Иисуса взглядом,
И Он решил, что время отвечать.

И те слова Христа, его сразили,
Что власти не имел бы он над Ним,
Коль не дано, то было б ему Свыше.
И вновь тревожность овладела им...

Но иудеи грозно взбунтовались:
«Не друг, ты кесарю! Царем назвался Он!».
И дрогнув, перед натиском тем гневным,
Префект познал всей сложности урон.

И предал им Христа он на распятье.
Взваливши крест, на гору повели.
Пилат так долго вслед смотрел тревожно,
На Сына Божьего идущего вдали.

Правитель сознавал, не просто человек Он,
И от того, так ныла вся душа...
Убить, позволив, Истину им эту,
Спасенье сам отверг, судьбу верша.

Как славно, празднично живем...
Конгрессы, съезды, фестивали.
Но вспомнить хочется о том,
Как мы когда-то начинали.

Как наши деды в кандалах
За убеждения, за веру
Этапом шли в Сибирь, в Гулаг
На смерть, на пытки, на расстрелы.

Дома Молитвы под замком,
Общения - тоже под запретом,
Но ночью шли, чтобы тайком
Читать из Нового Завета.

Молитвенным был каждый дом,
Без кафедры и без эстрады
В собрании тесном, дорогом,
Там Бог дарил часы отрады.

Прошли года, ослаб режим,
Власть разрешила собираться
И каждый, словно бы ожил,
Свободой стали наслаждаться.

Ведь хочешь – проповедуй, пой,
На площади, в театре, в парке,
А хочешь – Дом Молитвы строй
А Библией дари подарки.

Не ведал в камере мой дед,
Как эти книги упразднятся.
Уютно стало нам везде,
Сонливость стала проявляться.

Уют и сон всегда близки,
И даже совесть спать согласна.
Увы, как зыбкие пески
Богатство и покой опасны.

Когда без следствия, суда
За веру забирали брата,
То на устах тогда сестер
Была молитва, не помада.

Когда отца под звон цепей
Вели на север скотовозы
То на ресницах дочерей
Не тушь была тогда, а слезы.

Когда за проповедь твою
Тебя приводят к прокурору,
Тогда не рэп, не рок поют,
А слышны ангельские хоры.

И если трепетно любя,
Христом живя, горят им, дышат,
Тогда - Иисус любит меня
На майках и носках не пишут.

Когда судили лишь за то,
Что ты – пресвитер, к высшей мере,
Тогда был мир, в Церквях никто
Так не боролся за портфели.

Свобода розой расцвела,
Но в ней отраву дьявол прячет.
Кто не забыл Слова Христа,
Тот видит это все, и плачет.

А путь еще не завешен,
И каждый это помнить должен.
Мы начали хорошо –
Давайте, хорошо окончим!