Стихи - Страница 541

Душа ребёнка святостью чиста,
Жива и радостна от любви внимания,
Она светла, наивна и проста,
И вдохновенно ищет понимания.

Душа ребёнка близкими живёт —
Учась в семье гармонии и братству,
Она Судьбы дорогу познаёт,
Что приведёт её когда-то к счастью.

Душа ребёнка лёгкая как пух,
Она красива и стремится к Богу.
Ты укрепи его ранимый дух,
И укажи на Истины дорогу.

Богач и бедняк

Богач какой-то без души,
Увидел бедняка однажды.
«Кто ты, откуда? Расскажи.
С тобой не встретимся мы дважды.

Пропах ты скверной колбасой,
Твой вид, одежда – все ужасно!
Толпа любуется лишь мной,
Живешь на свете ты напрасно.

Но, коли встретились, постой.
Вопрос задам я очень важный:
Ты, говорят, богат душой?
А у меня с душой неважно.

Бери, что видишь пред собой,
Взамен отдай души богатство.
Вот джип, вот яхта, дом большой…».
Богач хихикнул от злорадства.

Пока он потрясал мошной,
Купить желанное в надежде,
Бедняк ушел, махнув рукой,
В своей потрепанной одежде.

Богач от дерзости такой,
Почувствовал себя неважно,
Провел в больнице день, другой.
Случается такое с каждым.

Что стало с ним, кого спросить?
Увы, нам это неизвестно.
О встрече этой на Руси
Судачат люди повсеместно.

Бедняк давно разбогател,
Построил храм на свои средства.
Душою он не оскудел,
Его душа – Руси наследство.

Дерево жизни

Дерево жизни с ветвями – корнями,
Тянется к солнцу своими руками,
Трудные дни наградили узлами,
Память отметила всё узелками.
Жизнь предоставила много событий,
Радостных и печальных открытий,
Каждая ветвь носитель судьбы-
Наросты сильны, изгибы слабы.
Дерево жизни опять зацветёт,
Листвой обновится, плоды принесёт,
Но дерево-символ само не растёт –
Мозолям его нужен уход…

Всё это ты

Дурачиться, бросать слова на ветер,
Ударить фразою и даже не заметить.
Ну, а потом, под утро, на рассвете,
Обнять, уткнувшись в волосы, любовью бредить.

Всё это ты…

Забота, ласка, нежность и внимание.
Звезду с небес и все цветы к ногам.
И трепет, будто в первое свидание,
И от волнения мурашки по рукам.

Всё это ты…

И вечера, уткнувшись в телефон.
И сухость слов, и колкость выражений.
Эмоций шквал и чувств аттракцион.
Ложь и обман порою без стеснений.

Всё это ты…

Но, не смотря на двойственность твою,
На частые обиды и упреки,
За всё судьбу свою благодарю,
За то, что рядом ты и не предашь в дороге.

Доказывать кому-то правоту

Доказывать кому-то правоту,
По-моему, давно уже не в моде.
Так что, любезный, я вас не держу:
Идите с Богом, при любой погоде.

Хотите – обижайтесь на меня,
Хотите – ненавидьте до предела.
Душа моя предательски черства,
И мне до вас нет никакого дела.

А если разобраться по уму -
Мы ведь едва знакомы были вроде...
Не вешайте мне вашу правоту:
Она уже давным-давно не в моде.

Дьявол чувствует мои секреты...

Дьявол чувствует мои секреты,
Он рыщет в поисках моей слабости.
Пугает и пытается в доверие войти,
И я его впускаю,
Не знаю от чего не прогоню,
Может меня уже не спасти.

Быть может он единственный мой друг,
Близок мне, как одеяло по ночам,
Укрывает от жизни,
Но от грусти не может спасти,
Но я улыбаюсь ему,
И пытаюсь разгадать свои сны по утрам.

Ем молча и он тоже молчит,
Он наблюдает в тишине.
Я для него играю этюды,
Он слушает...
И меня от дневного света сторожит во тьме.

Незыблемый и спонтанный,
В квартире пустой и пыльной,
Окно... Хруст сапогов по снегу слышен,
Ушами шевеля, он этот хруст слышит, -
Продавливают по снегу шипы подошву сильно.

Дьявол знает мои секреты,
Но он лишь их пока сторожит.
И в должный час предложит их исполнить
Ценой вечной души моей,
И мои заветные желания взамен предложить.

Ландыш

Опушка леса снова в белом,
но то не снег её украсил.
Не штриховал художник мелом
и не добавил белых масел.

То из согретой солнцем почвы
цветы влюблённых появились.
Они раскрылись после ночи
и белоснежьем озарились.

И понеслась любовь по свету
с вобравшим нежность ароматом.
И озорник – весенний ветер,
преподносил её со смаком…

…И так из года в год ведётся –
весна нас ландышем балует.
А он с любовью отдаётся
и нежным трепетом чарует.

Цветку поэты пишут строки.
Он в городских гербах блистает.
И очень жаль, что кратки сроки.
С цветком надежда улетает.

Общение вольномыслящих

Глухарь, карась и крот
смотрели телевизор.
Смотреть и обсуждать
не нужно было визы.

Глухарь был глуховат,
карась был молчаливым.
А крот был слуху рад,
но глаз не видел дива.

Смотрели новостей
известную программу.
Не то обзор вестей,
не то движенье к сраму.

Нахваливал глухой
услышанные вести.
Хвостом вилял немой –
мол, это мне известно.

Слепой пустился в раж –
не верьте в эти враки.
Один сплошной мираж
и прения без драки.

Из высказанных фраз,
глухой услышал «враки».
Воскликнул и не раз –
да ты страшней собаки.

Откликнулся немой
одним ехидным жестом.
Ах, ты, - сказал глухой, -
покинь блатное место.

И тут произошло
великое расстройство.
В немом проснулся жлоб,
в глухом - эффект геройства.

Слепой пытался встрять
в дурную перебранку.
Но сник, пустился вспять,
зализывая ранку…

…Так в жизни повелось
с приходом интернета.
На сцену вышла злость
без доброго совета.

В архив сдана мораль
с умением общаться.
Права диктует враль
с желанием стебаться.

Украинская мелодия

«Нет, мама, его невозможно любить!
Ведь он нелюбимый, как можно с ним жить?
Мы с ним как два русла, как разные реки -
Пусть лучше я в девках останусь навеки!»

- Ты разве не видишь? Ведь я же стара,
Мне скоро в могилу ложиться пора.
Что будет с тобой, коль глаза я закрою?
Останешься, дочь, навсегда сиротою!

Как трудно на свете сиротке одной,
Терпеть будешь вечно ты горе с нуждой.
Как горлица буду под свежей землёю
Стонать и терзаться твоею судьбою…

"О, мама, голубка, не плачь, не рыдай,
Готовь рушники и платки вышивай.
Для радости Вашей я, мама, готова
В слезах, но пойти под венец за любого!»
***
А там, на кладбище, стоит божий крест,
Рыданья как эхо витают окрест…
То мать причитает над свежей могилой:
«Прости меня, дочь…
Что же я натворила?..

Очи чёрные

Очи чёрные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные!
Как люблю я вас, как боюсь я вас!
Знать, увидел вас я в недобрый час!

Ох, недаром вы глубины темней!
Вижу траур в вас по душе моей,
Вижу пламя в вас я победное:
Сожжено на нём сердце бедное.

Но не грустен я, не печален я,
Утешительна мне судьба моя:
Всё, что лучшего в жизни Бог дал нам,
В жертву отдал я огневым глазам!

Скорби

Задумчивым взглядом на небо взираю:
Мне б сокола крылья, но я не летаю,
О, Господи, в мире всему есть предел…
Я б крылья расправил и в небо взлетел.

За тучи далекие, в дальние страны,
Судьбу поискать, залечить в сердце раны,
У звезд и у солнца о счастье молить,
И в свете их ясном о горе забыть.

Судьбой своей с детства я был обделенным,
Слугой для нее, и мальчишкой бездомным,
Чужой у судьбы и чужой у людей:
Да разве ж кто любит безродных детей?

С бедою в обнимку всегда засыпаю,
В лишеньях и горестях век коротаю,
Но в жизни не будет мне доли иной -
Далекое небо - вот дом мой родной.

И если тоска меня вдруг одолеет, -
На небо взгляну, и в душе потеплеет.
Что я сирота, мне забыть нелегко,
Летят мои думы уже высоко...

Мне б крылья орлиные, силу, терпенья,
Я б землю оставил и на новоселье
Орлом в бесконечное небо вспорхнул,
И в облаке белом для всех утонул!

Перевод с украинского Сергея Фатулева, 20.05.2011 г.

Повсюду - запахи вина,
Весь воздух легкий, теплый, пьяный;
То — распускаются платаны
И в мир опять идет весна.

И, словно месяц из-за туч.
Слегка таинственно и нежно —
Из-за листвы за всем с усмешкой
Следит фонарь, сощурив луч.

Но хоть и бдит он, толку нет:
вновь в подворотне — смех нескромный.
(И мало ли углов укромных,
Куда не достигает свет?)

Повсюду жизнь берет права.
И даже дереву сухому
сегодня чудится, что снова
на нем — зеленая листва!

Осенний храм души моей

Обычная природная степенность:
Поник осиротело чудный сад,
Унылая, волнующая тленность
Под золотой кленовый листопад.
Калины гроздья на кустах пожухших —
Что свечи поминальные зажгли;
И как в притворе* жалкие кликуши,
Кричат над головою журавли.
А осень, что девчонка-чаровница, —
Её красу душою не испить —
Нагая златокудрая блудница,
С которой очень хочется грешить.
Но от неё вся благодать исходит,
В ней кроется иная ипостась:
Нет ничего божественней в природе,
Чем осени златой иконостас.
У осени есть чувство состраданья,
Свой типикон* обрядов и постов;
Она — пора надежд и покаянья,
В ней простота и время для псалмов.
О чём мечтаешь, то с мольбою ищешь
На паперти надменной маеты:
Не прихожанином, обычным нищим
Заходишь в храм душевной пустоты.
Взираешь жадно в сумрачные хмари, —
Иль свыше дан таинственный посыл?
Где сам Господь протягивает длани,
В холщовом рубище, изношенном до дыр!

Осень-скряга

По намокшим бульварам, раскисшим аллеям
Горделивый проказник ноябрь-озорник
Не идёт, а крадётся, вновь что-то затеял,
Как последний из свиты, зимы проводник.
Город скован туманом, как пьяным угаром,
Резким гулом клаксонов ворошит тишину.
Люди с видом усталым дышат газом и паром,
Добавляя контрастов в бытия суету.
Светофоры мигают--зевак завлекают.
Лужи. Брызги. Машины, что монстры бегут.
Ветер будто нарочно всю плоть ощущает
Под одеждой у женщин… Он тот ещё плут!
Не коря ни судьбу, ни любовь, невзирая
На печальный итог ожидаемых встреч,
Ощущает душа аж до самого края
Бесполезность того, что уже не сберечь.
Облетевшие листья пожухли и зябко
В парке некогда тёплом. Занудным дождём
Огрызается осень-сварливая бабка,
Безнадёжно пугая своим ноябрём…

Море

Играет с берегом прибой, сверкает пена,
Переливается волной ноктюрн Шопена…
В прохладном ветре зазвучал весёлый Штраус!
Свободы бриз! Прощай, причал, наполнен парус!

Плывут дельфины за кормой, сопровождая,
Красив пейзаж береговой, вдали блуждает.
Армада чаек крикнет вслед vivat протяжно,
Даёт стихия свой ответ сердцам отважных!

Но не всегда на море гладь, легко и ясно.
Затеет штормом бушевать — весьма опасно!
Проверит каждого в пути ещё на старте,
Маршрутов слабым не найти на звёздной карте!

Вода впитала слёзы, пот, горчит от соли.
Но мы опять идём в поход по доброй воле!
Без приключений жизнь преснА невероятно.
Пусть маяком горит весна, зовёт обратно!

май 2018 года

Как много о любви сказали люди.
О страсти, что сжигает плоть дотла…
О нежности, что по утрам разбудит…
О страхе обрести, но… потерять.
Как много, как же бесконечно много,
Тех слов, что все устали повторять.
Но как же мало сердца между строчек,
Которого, увы, не всем понять.
Лишь ту любовь мы можем назвать чувством,
Что не пылает, как в ночи костер,
Не измеряется вдруг глубиной безумства.
Любовь — это душевный разговор,
Когда не нужно слов, не нужно красок,
Не нужно всяких бесполезных дел.
Любовь души — компания без масок,
Без обещаний, клятв, амурных стрел.

Ты говоришь, что наш огонь погас,
Твердишь, что мы состарились с тобою,
Взгляни ж, как блещет небо голубое!
А ведь оно куда старее нас…

Быть может, мы с тобой грубы.
Быть может, это детский пыл…
Я понимал — нельзя забыть,
И, видишь, все-таки забыл.
Но слов презрительных чуть-чуть,
Но зло закушенной губы,
Как ни твердил себе — «забудь!»,
Как видишь, я не смог забыть.

Аист

На свете много птиц, по-разному их славят,
По-разному хулят.
Одним всего милей красивый голос птицы,
Другим — ее наряд.
Моя — бедна, как я, не знает звучных песен,
Не блещет красотой:
Наполовину бел, наполовину черен
Убор ее простой.

Чудесный аист мой! В семье друзей пернатых
Он многих мне милей,
Крылатое дитя моей земли прекрасной,
Моих родных степей.
Быть может, аиста лишь оттого люблю я,
Что вырос вместе с ним,
Что забавлял меня, еще младенца в люльке,
Он щелканьем своим.

Со мной делил он жизнь. Когда, бывало, с поля,
Подняв веселый шум,
Мальчишки вечером в деревню гнали стадо,
Мучительно-угрюм,
Я уходил грустить под камышовым стогом,
Часами наблюдать,
Как дети моего любимца просят пищи,
Как пробуют летать.

И там я размышлял, досуг мой коротая,
В сгущающейся мгле:
Зачем, бескрылые, всю жизнь обречены мы
Влачиться по земле?
Любая даль земли ногам людей доступна,
Простор любых широт.
Но не в земную даль — в небесные высоты
Мечта меня зовет.

Взлететь бы к солнцу, ввысь, и поглядеть, умчавшись
В лазурные поля,
Как в шляпе, сотканной из воздуха и света,
Красуется земля.
Когда же, все в крови, закатывалось солнце,
Тьмой ночи сражено,
Я думал: верно, всем, кто людям свет приносит,
Погибнуть суждено.

Радушной осени ждут не дождутся дети,
Она идет, как мать,
С корзиной, полною плодов и винограда,
Питомцев угощать.
И только я врага в ней чувствовал: на что мне
Подарки сентября,
Когда мой лучший друг, мой аист, улетает
За дальние моря!

Следил я, как шумят, летят, несутся стаи
Неведомо куда.
Не так ли ныне я слежу, как жизнь и юность
Уходят навсегда!
Чернели на домах покинутые гнезда,
Сквозь слезы я глядел,
И мне предчувствие, подобно ветру, пело:
Таков и твой удел!

Когда ж весною вдруг земля освобождалась
От шубы снеговой
И надевала вновь свой доломан зеленый
С цветами и травой,
О, и моя душа, ликуя, надевала
Свой праздничный наряд.
Я за околицу бежал, чтоб видеть первым,
Как аисты летят.

Но детство минуло, и юность удалая
Грозой пришла ко мне.
Вот у кого земля горела под ногами!
На диком скакуне,
Поводья опустив, любил я вольно мчаться
Один в глуши степей.
И, подкатав штаны, за мною гнался ветер...
Но конь мой был быстрей.

О степь, люблю тебя! Лишь ты душе приносишь
Свободу и простор.
Среди твоих равнин ничем не скован разум,
Не ограничен взор.
Не тяготят меня безжизненные скалы,
Как неотвязный сон.
Звенящий водопад на память не приводит
Цепей унылый звон.

Иль некрасива степь? О нет, она прекрасна,
Но надо знать ее.
Она, как девушка, стыдливо под вуалью
Таит лицо свое.
Она решается, подняв вуаль, лишь другу
Открыть свои черты,
И ты в смятении внезапно видишь фею
Волшебной красоты.

Люблю я степь мою! Я всю ее объездил
На огненном коне.
В глуши, где, хоть умри, следа людей не сыщешь,
Скакать случалось мне.
Я спрыгивал с коня, над озером валялся
В густой траве степной.
И как-то раз гляжу — и вижу: что за чудо!
Мой аист предо мной.

Он прилетел ко мне; с тех пор мы полюбили
Вдвоем в степи мечтать.
Я лежа созерцал вдали фата-моргану,
Он — озерную гладь.
Так неразлучно с ним провел я детство, юность.
Он был мне друг и брат.
И я люблю его, хоть не поет он песен
И прост его наряд.

О милый аист мой, ты все мое богатство,
Все, что осталось мне
От незабвенных дней, которые провел я
В каком-то сладком сне.
Пора прилета птиц! Зимой твержу, тоскуя:
«Приди, скорей приди!»
А осенью, мой друг, тебе вослед шепчу я:
«Счастливого пути!»
… показать весь текст …

После дождя...

О нет, не мог я не заметить
Как за ночь всё позеленело!
Таких ночей за целый месяц
Пожалуй, тридцать уже было.
Но, всё не мило!
Днём солнце грело и светило –
Не зеленело!
А нынче, всё вокруг красиво!
Сирень внезапно распустилась
После дождя…
Так вот, чего она просила! Ждала
Неделями грустя
У ветра, с самого апреля,
На ветках спящая листва!

Алфельд

Что мне в романтизме ваших дебрей,
Соснами поросшие Карпаты!
Я дивлюсь вам, но любить не в силах,
Редкий гость ваш, но не завсегдатай.

Алфельд низменный — другое дело:
Тут я дома, тут мое раздолье.
Загляжусь в степную беспредельность,
Вырываюсь, как орел, на волю.

Мысленно парю под облаками
Над смеющимся, цветущим краем.
Колосятся нивы, версты пастбищ
Тянутся меж Тисой и Дунаем.

Звякая подвесками на шее,
Средь степных миражей скот пасется.
Днем с мычаньем обступает стадо
Водопойный желоб у колодца.

Табуны галопом мчатся. Ветер
Вбок относит топот лошадиный.
Гикают табунщики, пугая
Хлопаньем арапников равнину.

За двором качает ветер ниву,
Как ребенка на руках, и всюду,
Где ни встретишь одинокий хутор,
Тонет он средь моря изумруда.

Утки залетают вечерами
Из окрестностей, кишащих птицей.
Сядут в заводь и взлетают в страхе,
Лишь тростник вдали зашевелится.

В стороне корчма с кривой трубою,
Вся облупленная по фасаду.
Здесь, спеша на ярмарку в местечко,
Смачивают горло конокрады.

Ястреб в чаще ивняка гнездится
Близ корчмы, где дыни на баштане.
Тут от сорванцов-ребят подальше
И для выводка его сохранней.

В ивняке потемки и прохлада,
Разрослась трава, цветет татарник.
Изомлев до одури на солнце,
Ящерицы прячутся в кустарник.

А где небо сходится с землею,
Несколько туманных, стертых линий.
То верхи церковных колоколен
И садов фруктовых в дымке синей.

Алфельд! Ты красив, здесь я родился,
Здесь меня качали в колыбели.
Стань мне в будущем моей могилой
У последней и конечной цели!

… показать весь текст …

В лесу

Брожу среди дубов
По чаще темной.
Под ними тьма цветов
Пестреет скромно.

Пьянит дыханье смол,
Щебечут птицы.
С жужжаньем туча пчел
В цветах роится.

Не дышится цветам,
Молчат вершины.
Чаруют птичий гам
И шум пчелиный.

Быть может, вправду спят
Дубы и клены?
Я тоже сном объят,
Как эти кроны.

Любуюсь сквозь листы
Водой потока,
Бегущей с высоты
Струей широкой.

Гонясь быстрей стрелы
За тенью тучи,
Теченье мчит валы
Воды кипучей.

Я тоже гнался вслед
Душой ребенка,
По молодости лет,
Мечтам вдогонку.

Но я забыл, что шел
Под эти сени,
Чтоб средь жужжанья пчел
Найти забвенье.

Видал ли кто на свете

Видал ли кто на свете
Такого великана?
Я на коленях небо
Держу — и не устану.
Обвей рукой мне шею,
Мой светлый свод небесный,
И кругозор закрой мне
Своей красой прелестной!

Зачем грудная клетка
Заключена в границы?
В таком пространстве счастье
Не может уместиться.
Чтоб радость не давила,
Я часть ее истрачу:
От полноты восторга
Я, кажется, заплачу.

Я знал, что буду счастлив,
Что горе — гость минутный,
С которым я столкнулся
На станции попутной.
И вот печаль, прощаясь,
Снимается с привала,
А я не обращаю
Внимания нимало.

Еще не село солнце,
А соловей безумный
Уже защелкал где-то
Раскатисто и шумно.
Но соловей ли это?
Нет, это, без сомненья,
Звук наших поцелуев
Похож на птичье пенье.

Так тихий дождь весною
Живит земные соки,
Они покрыли градом
Мне губы, лоб и щеки.
Так тихий дождь весною,
Рождающий без счету
Моря цветов и всходов
В дни полевой работы.

Вновь жаворонок надо мной

Вновь жаворонок надо мной.
Чуть от него я не отвык.
Пой, вестник дней весенних, пой,
Ликуй, что так простор велик.

О, господи, как этот звук
Мне после шума битвы мил!
Он кровь мне с обагренных рук
Своею чистотою смыл.

Пой, милый, не жалей рулад.
Ты мне напомнил в их пылу,
Что я не только ведь солдат,
Но твой собрат по ремеслу.

Твой щебет оглашает синь
Во славу музы и любви.
Во имя этих двух богинь
Безумствуй и в лазурь зови.

Воспоминанье и мечта,
Проснувшись, прерывают сон
И, как два розовых куста,
Цветут во мне под твой трезвон.

К возлюбленной лететь мечтой,
Наверно, счастия предел,
И этой счастья полнотой
Я всех бы наделить хотел.

Могу сказать, как на духу:
Создав ее, признался бог,
Что рай небес не наверху,
А здесь, внизу, у наших ног.

Пой, жаворонок. Ты — призыв,
Чтоб вышли из земли цветы.
Пой, вешний вестник, пробудив
Души дремавшие пласты.

Как-то надо учиться жить дальше,
Из дурного кошмара проснуться.
Сколько было в словах твоих фальши
Помнят только разбитые блюдца.

Надо бросить любить в одиночку
И по новым дорогам смелее.
Ты без страха поставила точку,
Я вот так никогда не сумею…

Мне бы вычеркнуть всё, что осталось!
Пропади, как дурная примета!
Ты не вера моя. Лишь усталость
От звонков, что опять без ответа.

Отшумели нелепые танцы.
Мы с тобою не встретимся снова.
И опять одному просыпаться
Мне не страшно, мне просто хреново…

Дней осенних прозябанье

Дней осенних прозябанье.
Солнце прячется в тумане,
Мелкий дождик сеет,
Пасмурно и мрачно,
И камин не греет
В комнате невзрачной.

Окна, дверь прикрыл от стужи
И не выхожу наружу.
Примостился с краю
У огня камина
И перебираю
Прошлых лет кручины.

А воспоминаний — кучи!
Я сгребаю их, как сучья,
К печке ворохами,
И сношу в вязанки,
И бросаю в пламя
Дней былых останки.

А от них-то дыму, дыму!
Что же, это объяснимо.
Но сырыми стали
Ветки не от ливней,
Ливших непрерывно,
А от слез печали.

И сейчас в слезах ресницы.
Если б вместе очутиться,
Ты б улыбкой милой
Тотчас втихомолку,
Как платком из шелка,
Их бы осушила.

Дорогою - пустынные места

Дорогою — пустынные места.
Ни деревца, ни травки, ни куста,
Где б даль перекликалась с соловьем.
Пустынные места в пути моем.
И темный вечер в облака одет,
И кажется, что звезд на свете нет.
Но вот я карих глаз припомнил взгляд —
И ожил я, и я дороге рад,
И будто все другое, не узнать, —
Мерещится такая благодать.
И будто вдоль дорожной колеи
Цветущие кусты и соловьи,
И небо за чертой земных борозд
Полно бесчисленных огромных звезд.

Источник и река

Как будто колокольчика язык,
Ручей лепечет, полный благозвучья.
В дни юности моей была певуча
Моя душа, как плещущий родник.

Она была как зеркало ключа.
В ней отражалось солнце с небосвода,
И звезды и луна гляделись в воду,
И билось сердце, рыбкой хлопоча.

Большой рекою стал ручей с тех пор.
Пропал покой, и песнь его пропала.
Не может отразиться в пене шквала
Полночных звезд мерцающий собор.

О небо, отвернись куда-нибудь!
Себя ты не узнаешь в отраженье.
Волнами взбудоражено теченье,
Со дна его всплыла речная муть.

И на воде кровавое пятно.
Откуда эта кровь? Лесой удильной,
Крючком, в поток закинутым насильно,
Как рыбка, сердце, ты обагрено.

Как на летнем небе бродят

Как на летнем небе бродят
Облака в извечной смене,
Так приходят и уходят
Наши чувства и влеченья.
Что их гонит и откуда?
Время их пускает в ход,
Время двигает их груду
Ветром вечности вперед.

Облака любви и страсти —
В громе, молниях и ливне.
Тучи дружбы — дней ненастья
Бесконечных заунывней.
Если ж, к радости природы,
Солнца луч на миг блеснет,
Вновь обложит непогода
Облаками небосвод.

Туча может быть и белой,
Но ложится черной тенью.
Доживу ль, чтоб поредело
В небе их нагроможденье?
Чтоб в нахлынувшем мгновенно
Блеске солнечных лучей
Стали облака как стены
Сказочного замка фей?

Но когда-нибудь зардеют
Облака любви и дружбы,
Тут и время подоспеет
Сослужить одну мне службу.
В этот час к моей кровати
Кликните духовника:
Солнце только на закате
Зажигает облака.

На Хевешской равнине

Бледнеющие Матры
Степная даль туманит.
Садящееся солнце
Их синий лоб румянит.

Снега в огне заката
Подобны синеглазой
Красавице в вуали
Из розового газа.

Телеги тарахтенье,
Пощелкиванье плети,
И ни души, ни звука
На целом белом свете.

Садится солнце. Свежесть
Сменяет дня удушье.
Вдали на горизонте
Горит костер пастуший.

Костер ли это или
Звезда, на самом деле
Сошедшая на землю
Послушать плач свирели?

Взошла луна, бледнее,
Чем в гробовых покровах
Умершая невеста
В объятьях жениховых.

Она, быть может, вправду
Тень мертвой нареченной,
На крыльях духа к небу
Из гроба вознесенной?

Как вид ее печален!
Я от лучей унылых,
Меня привороживших,
Глаз отвести не в силах.

Как вид ее печален!
В нее глаза вперяя,
Я самый страшный в жизни
Свой час припоминаю.

Не знаю, что со мною,
Луна ли виновата, —
Но хочется мне плакать,
Как плакал я когда-то.