Артём Скобёлкин - стихотворение «Обычное»

Обычное

Восходящее

Это утро меня спасло.
Я смотрел прямиком в Солнце
восходящее. Мир трясло,
А, быть может, меня. Порций

Не хватило на всех тепла,
Оттого все стихи пеплом
обратились. А ночь взяла
И снесла всё моё ветром.

Затопила своим дождём
Переулков переправы.
Мы уже не бежим – ползём,
Ледяные остры травы,

Растревоженных глаз костры
Отражаясь в моих, гаснут.
Прошлой ночью все были злы,
Добрым быть там небезопасно.

А поэт оказался прав:
Под дождём мы себя чище.
Я, последнее распродав,
Беднякам раздаю тыщи,

Они ж, в руки их взяв, плюют,
Завернув в них табак, курят.
Глянь-ка, друг, не меня ли несут
В этом ящике для прогулок.

Их, надеюсь, ещё спасёт
Беспрестанное настоящее.
Я не в силах. Теперь черёд
Ярко-красного Восходящего.

© Артём Скобёлкин

Сейчас

Сейчас на добро нет сил,
А завтра не будет нас.
«Там» спросят не «Что купил?»,
А «Сколько помог раз?

Согрел ли кого в мороз,
Кому подсобил в пути?
Ответил ли ты на вопрос
Спросившего «Как пройти?»,

Не прятал ли ты глаза,
Когда слабый взглядом звал?
Сказал ли ты те слова,
Которых другой так ждал?».

И если тебе не лень
Полезным побыть сейчас,
Сегодня тот самый день,
Когда ты нужней всех нас.

Игра

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.