Стихотворение Ирины Майской «Матушка-Россия»

Матушка-Россия

Размышления Земли

Я вспоминаю мир, заполненный зверями.
Меня не утруждал их низкий интеллект.
Они росли в ладу с полями и лесами
и не плодили бед в течении многих лет.

Их встроенный инстинкт не рвал меня на части,
а жажда выживать не жгла леса огнем.
В спокойствии моем была их доля счастья.
И не было тогда намека на содом.

Но полчища пришли с высоким интеллектом.
Внедрились мне в нутро, загадили фасад.
И стали для меня красоты неба клеткой,
и превратилась жизнь в военный маскарад.

И топчут сапоги мою земную гордость,
и с рвением крушат мою земную плоть.
От их преступных дел камнями плачут горы.
Их ненависть и злость не сбыть, не побороть.

Смотрю на этот мир, и сердце замирает.
Оплакиваю жертв водой из родников.
И вспоминаю дни, когда была я раем
для мамонтов и львов, для вепрей и волков.

Слуга в Солидарность влюблённый...

Ну что ж, и у новенькой власти –
Народ обобрать – это счастье!
И землю продать, и рассудок,
И чтоб не сбегали из будок

Напуганные пандемией,
И сказкой о «страшной» России,
Те люди, что жили, старались,
Чтоб дети ни в чём не нуждались.

Та прошлая власть убивала,
Войну средь своих развязала,
Чтоб бабки кровавые эти
Имели политиков дети…

И чтобы народ обнищавший,
Уже на ногах не стоявший,
Теперь без работы остался,
И чтобы скорей уменьшался.

А весь шоу – бизнес вещает,
Как дома планету спасает,
Не зная, что нам без работы
Уже не дожить до субботы…

Как тошно от этих советов…
В фальшивые маски одеты
Политиков жирные рожи.
И Вова распух, кстати, тоже.

В Квартале и в Раде смеётся
Над тем, кто сегодня загнётся
От тупости этой зелёной.
"Слуга" в "Солидарность" влюблённый…

Ну что ж, для людей приговором
Стал Пети слуга очень скоро.
Трусливый и жалкий, и гнусный.
От этих предателей грустно.

И, землю продавшие ночью,
Теперь над народом хохочут,
Но есть и поплакать причина –
В аду не ввели карантина…

Каток репрессий

Каток репрессий прокатился по Отчизне.
Им управляла безрассудная жестокость.
Слепая ненависть заказывала тризну
и вместе с трусостью была не одинока.

Расцвел рассадник для доносов и наветов,
приумножая жертв советского ГУЛАГа.
Грузинский Иосиф приговаривал к ответу
и ждал с ухмылкою кровавого аншлага.

И кровью метились расстрелянные стены.
И рвы корежились от моря убиенных.
И правда пряталась в острог или застенок.
И совесть правая каралась за измену.

Стремленье жить мешалось с массой инородной.
Печальный стон звучал от края и до края.
И остаются души в памяти народной.
Колокола по ним звонят, не умолкая.