Статусы про сюрреализм

Крутится колесо...

Я всегда жестоко к своему носителю, так как всё его бессмертие заключается в страхе...
(С) Moon Tora
***
Крутится вертится колесо,
гусь и свинья.
В праздничном мраке застолья
является Я,
пьет рассол и визжит -
все мертвы!
Увы, но вы не правы -
шепчет кто-то под древним столом.
Мы его узнаём, это барсук,
который ещё недавно был как все,
в колесе.
Гусь притворяется мертвым на блюде,
затёртом прошлыми братьями.
Ему зачем всё это?
Сколько не проживай -
в итоге быть чьим-то обедом….
Я продолжает вещать -
свинья, запомни,
тебе за меня верещать последней.
Смотри,
животы переполнены перепелами ,
глазами щучьими.
А ты, сын барсучий, думаешь живее всех?
(За столом смех.. )
Ха, чепуха,
завтра тебя не помянет ни одна блоха!
Позвольте -
запаниковали блохи -
мы лучше к Вам, глубокоуважаемое Я,
так сказать в друзья…
Только где шерсть Ваша, плоть,
капля кровушки хоть?
Молчание затянулось удавкой
на ляжке коровьей.
Гусь, не выдержав щекотания
выщипанного пера, чихнул.
-Будьте здоровы. -
как-то по детски брызнуло Я…
И началось - страх перед словом,
схожем с песней усопшего соловья -
здоровы..?
Об этом никто ничего не знал -
скандал!
…………………………………
Оркестр играл “Сбросить оковы“,
плакал по стенам рассол.
Все были мертвы,
но рты в жутком оскале ещё жевали.
А под их языками, колесом
скрипела свинья -
Я, Я, Я, Я…

Право имеющий

"Белые стихи"

Плакать звездами в грязную лужу
право имеет не каждый.
Например, старичок - ноги трости,
руки - похмелье невесты.
Да хоть вниз головой повесьте,
все будет сахарная вода в песок.
Или бегущий прыщ,
не более шестнадцати лиц на нем выпукло.
Скорее лужа огнем изрыгнёт, чем поймет,
что он чистейшей воды героин.
Не выплывет.
Есть ещё дева,
рот - фингал под пеплом ментола.
Вода изгибом сломанной шеи шлёпает
и отражает трости и все шестнадцать.
Закулисье:
право имеющий сосёт млечный путь,
в кулачках по звезде.
Лужа иссохла себя солью одной слезинки.

Сюрреализм

Ничто не вечно под луной,
Обманчивой и неживой
Монетой римской под ногой
Титана Неба.

Да, я расстался не с тобой,
А лишь с унылою тоской
Бродячей болью под рукой,
С дарами Феба.

Не плачь, Дюймовочка моя!
Приходит Вечная весна.
И ласточка твоя жива
Так, как я не был.