Цитаты Мария Шадрина - Трогательные

Блокада Ленинграда. Кот и попугай

Этот случай из жизни девочки описан в книге Гранина и Адамовича «Блокада»

Заснеженный блокадный Ленинград.
Бомбежек гром, и на земле застылой
Умершие на улицах лежат,
Никем не погребенные в могилы.

Вой ветра и разрушенных домов
Зияют устрашающе глазницы,
Мороз тридцатиградусный суров,
Буржуйка в старом доме чуть дымится.

Фанерой заколочено окно.
Коптит печурка, еле согревая,
В заледеневшей комнате темно.
Даю две крошки хлеба попугаю.

Немеют руки и больной живот
Уже который день нещадно сводит,
И примостился рядом тощий кот.
Молящие глаза с меня не сводит.

Так и сидим с питомцами втроём,
Замерзшие, и как же есть охота!
Мы нашу маму с нетерпением ждем.
Быть может принесет покушать что-то.

Бессильно закрываются глаза,
И сразу борщ горячий представляю,
Наш новогодний праздник год назад,
Пирог с капустой мамин вспоминаю.

Согреюсь хоть немножко кипятком
И, завернувшись в одеяло, лягу.
Накрою тёплым Мурзика платком,
Ему ведь тоже холодно, бедняге.

Стал на себя любимец непохож-
Живой скелет и в клочья шерсть свалялась.
Животных больше в доме не найдёшь.
Их в городе почти что не осталось.

Каким-то чудом Мурзик уцелел.
Стоит закрытой клетка с попугаем.
Как бы голодный кот его не съел.
Об этом всей семьёй переживаем.

Вчера подружка Лена умерла
И бабушка- соседка по площадке.
Скорей бы уж мамулечка пришла.
И в полусне я вижу шоколадку.

Нам говорит давно уже отец,
Что Мурзик может стать для нас спасением.
Он, очевидно, больше не жилец,
И съесть его придется, без сомнения.

Об этом даже думать не могу,
Такой кошмар себе не представляю.
Я горько плачу, слёзы щёки жгут.
Кота оставить папу умоляю.

Отец молчит и злится. С каждым днем
Я вижу, что терпение на исходе.
Он ходит мрачный. Нет лица на нём,
И от меня глаза теперь отводит.

***

Но всё однажды случай изменил.
Отец увидел, что стоит пустая,
Раскрыта клетка, где наш Кеша жил.
И на качелях нету попугая.

«Вот берегли сокровище своё,
А оно птичку бедную сожрало»
«Иди сюда! Они сидят вдвоём!»-
И я на стул на кухне показала.

В такое даже верится едва.
Друг к другу тесно, трепетно прижались
Два изможденных тихих существа.
Они, обнявшись, вместе согревались.

Незабываем этот эпизод.
Наш Кеша лёг усатому на шею,
И вокруг птицы осторожно кот
В клубок свернулся, попугая грея.

Отец заплакал… Что было потом?
Тянулись дни, что были сущим адом.
Мы выжили, и со своим котом
Мы праздновали снятие блокады.

Жене. Из жизни мужчин

Моя жена любимою была,
Гнездо семьи хранила беззаветно.
Она со мной бок о бок прожила
Все тридцать лет спокойно, незаметно.

Она дарила тихое тепло,
Когда мне было холодно и сыро,
Когда мне сердце очень больно жгло,
Она меня жалела и любила.

Страсть обуяла к женщине другой,
К шальным губам, лихим речам и ласке,
И потерял я разум и покой,
Меня манила новой жизни сказка.

Рутина, быт, где яркой жизни цвет?
Жена скучна, теперь ей место в прошлом.
И пусть совместных наших тридцать лет
Останутся лишь памятью хорошей.

***

И вихрь меня безумный закружил
С той, кто моложе, выше и стройнее,
Чей дерзкий взгляд меня заворожил,
Я навсегда решил остаться с нею.

Турне, наряды, бары и балет,
Всё, что захочет юная супруга,
Но стал уже по швам трещать бюджет,
С работой тоже стало очень туго.

Быть на плаву пытался, что есть сил,
Я уставал, но тщетны все старания,
Меня недуг серьезный подкосил,
И от неё так ждал я понимания.

Щемило сердце, кругом голова,
Когда она вдруг в комнату впорхнула.
«Что ты разлёгся, побыстрей вставай!
Нас ждут в гостях», - и мне костюм швырнула.

А в другой раз раздался дикий плач.
Кричала громко в бешенстве супруга,
Что до моих нет дела неудач,
И шуба лучше у её подруги.

Ну а вчера её всю ночь прождал,
Душа болела, пульс нещадно бился.
Кто-бы глоток воды тогда подал.
О Боже мой, чего же я добился?

***

Огни сирены, скорая, провал…
В палате белой, чистой я проснулся.
И солнца луч в ее глазах играл.
«Где медсестра? Скорее, он очнулся».

Она, наверное, долго не спала,
Я видел тени на лице усталом,
И за руку она меня взяла.
«Привет, родной», - с улыбкой мне сказала.

«Нет, не вставай, тебе нельзя пока,
Ты справишься, ты сильный, слава богу.
А знаешь, я взяла себе щенка.
Он очень славный, хоть и сгрыз всю обувь».

Я слушал и смотрел в ее глаза,
Ее лицом не мог налюбоваться,
И потекла предательски слеза.
И лишь в тот миг я смог себе признаться,

Что во всём мире, женщины родней
Нет у меня, пусть в волосах седины,
Неброско платье скромное на ней
И пролегли на лбу ее морщины.

Но от неё исходит чистый свет,
И доброта вселяет жизни силу.
Другой такой на свете, точно нет,
Моей родной, единственной и милой.