Веталь-ь - цитаты, высказывания (Страница 5)

Пиратская

Бесшабашная ватага из пороков и привычек -
ну, гулять в порту забытом, кто не спрятался - дурак.
Капитану Агрессивность, зачинателю всех стычек,
не понравился портовый, провонявший хной, кабак.

Машет саблей, бьёт посуду, мол, разбавлена текила!..
Захлебнулись в пьяном гвалте все трактирщика мольбы.
В пятый раз "Ума не надо!" - тост горланит боцман Сила...
В этот раз не обойдётся без погрома и пальбы.

На себе Гнев рвёт тельняшку, мышцы торса сплошь в русалках,
одноглазому Запою целит кружкой в зрячий глаз.
Джентльмены в бойкой драке, кто на саблях, кто на палках,
тешатся, удачу на пол расплескали, будто квас.

Гости пьют, хозяин плачет, не видать конца угару.
Лицемерье с барной стойки митингует: "Правда - враг!"
Корабельный лекарь Хитрость, с Тупостью-женой на пару,
под шумок уже мастырят чёрный черепастый флаг.

А под утро, из тумана, коим гавань укрывалась,
в океан открытый, буйный, где преград порокам нет,
наугад, свободным курсом, у штурвала встав, Усталость,
правит к дальним горизонтам многопушечный корвет.

К югу сорок миль - и стихли крики приторные чаек.
Ветер - брат родной свободы, обрюхатил паруса.
Кок Обжорство кашеварит. Палубу до блеска драит
недалёкий юнга Трусость, в красных бархатных трусах.

Кровный спор похмельной жажды в венах с жаждою наживы
застрелил понятье "жалость", зря оно сдавалось в плен.
К африканским побережьям держим путь и будем живы!
На фок-мачте гордо реет Роджер - вечный Гуимплен.

Хватит дрыхнуть, лежебоки! Парус вдалеке маячит.
Пушки к бою! К абордажу приготовиться, братва!
Бог Дагон, бушприт обнявши, напугает неудачу
грозной пикою трёхзубой и оскалом в тридцать два.
_ _ _

Натощак

Я боюсь, как огня,
что сожрёт меня стая людская.
Я простужен в понятьях и холоден к нужным вещам.

Не цепляйте меня!
Я здесь просто стою, жду трамвая
и совсем не готов, чтобы мне натолкали по щам.

Мне не быть блюдом дня,
я не бонус к ненужной покупке
и не сыр в мышеловке, не скидка в сети, не Wi-Fi...

В виде мшелого пня,
но свободным, счастливым обрубком
жду, что мне позвонят. Кто-нибудь... Да хоть тот же трамвай.

Но когда в нём нет мест,
я его пропущу. Ты не смейся,
пусть все бывшие враз позвонят, чтоб заныло в паху.

Пусть звонит благовест.
Пусть звонят все набатные рельсы!
Да хоть сам Гавриил, или кто там у них наверху?

Я дышу натощак.
Утолить жажду жизни не в силах.
Не хочу подло врать, как апрель, маркетолог и поп.

Не везде всё ништяк,
далеко не все действа красивы, -
без гвоздей не бывать! А один вбит и вовсе мне в лоб.

Не пошёл впрок урок.
Я мечтаю сонетами жарить,
чтоб колючим венком увенчать и любовь, и режим.

И мне тоже венок
пусть красивая дева подарит,
на Купала как раз и без лент "Помним. Любим. Скорбим."

Не судите меня,
что несу без конца и без края
несусветную чушь. Но кто знает сегодня где край?

Я боюсь, как огня,
что сожрёт меня стая людская.
Я хочу просто жить. И готов вечно ждать свой трамвай.
_ _ _

Август

Август - весёлый, смешной паренёк,
сын жаркого Лета, живёт без тепла,
сам по себе, в мире он одинок;
рыжий, в глазах озорной огонёк;
бродит по свету, жжёт день свой дотла.
Он парень своего двора
и любит его детвора.
Он ходит-бродит, жжёт свой день дотла.

Август, ты в семье своей изгой,
блудный сын, а вовсе не наследник.
И у Года-папы ты восьмой,
и у Лета-мамы ты последний.

И зелень золотом покрыть - ему пустяк.
Семья богата, пользуется сроком.
И пусть накажут, но по жизни он босяк,
ему не привыкать влетать в косяк.
Он небо самоцветами покроет ненароком.
Парнишка дерзкий, шебутной,
последним делится с тобой;
все звёзды высыпет на небо ненароком.

Август, не спеши теперь, постой,
подари прохладный вечер летний.
Пусть у Года-папы ты восьмой,
пусть у Лета-мамы ты последний.

Об умерших днях он и думать забыл.
Идёт наугад и живёт без оглядки.
Счастливой Земле урожай подарил.
И где б не шалил, только чудо творил.
Срок вышел, Сентябрь играет с ним в прятки.
Но отыскать его трудней,
чем в небе вольных голубей;
хоть вышел срок, играет Август в прятки.

Мне хочется уйти, уйти за ним,
мы спрячемся - проверим чьи-то нервы.
Пусть у кого-то числится восьмым,
а для меня всегда он будет первым.
_ _ _

Я к тебе тянусь напрасно

Я к тебе тянусь напрасно,
зря шаги мои легки, -
безнадёжно и ужасно
далеки

от луны и друг от друга -
тут заспорь, где больше даль.
Песню нам поёт упругая
печаль.

Я в своей, а ты, на горе,
в общей камере живёшь;
этих шуток, аллегорий
не поймёшь.

Я абстрактен, ты буквальна -
мне за спесь такая месть.
- Как дела?
В ответ: "Нормально."
Это жесть!

"Норма" - скука и отрава,
в норме мой ржавеет нрав.
Даже не смотрю направо.
Я не прав.

Я ведь лев, - хожу налево...
С козырей начну свой флирт:
... Что вы, что вы, королева!
Чистый спирт!

То ли гнёт, а то ль услада -
сразу не войти во вкус...
Не дано? Ну, и не надо.
Обойдусь.

Просто нет такой причины
призадуматься всерьёз,
чтобы мне-гардемарину
вешать нос.
_ _ _

Время 2

В колбе сыплется песок
измельчённой фракцией.
Стрелки бешеных часов
мчат, как свора гончих псов,
за железным зайцем.

Между шестерней-пружин
нет субординации.
Лязг пружин и хруст всех жил,
стрелок бег судьбу кружит.
Этот бег с препятствиями.

Мчат секунды на износ
под веков овации
в море пыли, дыр и звёзд,
Вероникиных волос...
Гибнет разум нации.

Всё на слом и вся под снос.
Смерть цивилизации
слепит блеском тысяч кос.
Будда, Шива и Христос
в шоке и прострации.

Человечий род дорос
до деноминации.
Ряд нолей над кнопкой "Сброс".
И с кого по сути спрос,
что не тянет паровоз?
Шпалы скорчились в вопрос.
Всё жирнее санкции,
в кои списки дьявол внёс
нежность влаги ранних рос,
с ветки спелый абрикос,
майский цвет акации...
_ _ _

Прохожий и весна

Шёл прохожий
в день погожий
вдоль аллеи голых лип,
грязным лужам строил рожи.
Ни походкой, ни одёжей
на люд встречный не похожий,
смайл к зубам его прилип.

Выражался,
изгалялся,
слов не нужно, про себя.
Рубль поднять не постеснялся,
полицейским улыбался, -
он над жизнью издевался,
веря ей, её любя.

Мысли сыты.
Он открытый
для весны. Но сплошь тоска:
мать с дитём, мужик небритый,
бабка, бомж, пежо немытый,
даже кот, в кустах убитый, -
крутят пальцем у виска.

Ну и что же?
Мой прохожий
любит всех, кто плюнул вслед,
без конфессий, цвета кожи,
пусть их злость хоть как скукожит, -
Люсь, Витьков, бомжа Серёжу...
Голубей, брусчатку - тоже,
и пежо, и шевроле.

И в ненастье
верит в счастье,
отказавшись от часов.
Мир весь любит в одночасье,
не дробя его на части,
даже Волочкову Настю
и всех михайловых стасОв.

И час за часом,
раз за разом
весна не устаёт чудить.
Прохожий рад любой заразе:
из банка на кредит отказу,
закрывшему проезд камазу,
любой звезде в своём экстазе,
рекламе, глянцу, перьям, стразам...
Любви к одним лишь пидорасам
весне не удалось привить.
_ _ _

Сны фракийца

Тишина во мраке душном
вдоль стен каменных крадётся.
Здесь никто не шевельнётся.
Посредь спящих тел ей скучно.

Лампы маслом начадили,
закоптили всё тревогой,
их фитильный срок недолгий,
догорели и остыли.

___Сны во тьме сплелись в клубок.
___Тишина в них заблудилась.
___Время тут остановилось;
___и не сыплется песок
___в колбе треснувшей часов.

___Заострила смерть таран,
___ждёт зари, в ворота дышит.
___И всем телом лёг на крышу,
___липкой патокой, туман -
___враг сквозь сон саднящих ран.

Ночь - за днём, за ночью - день...
Жизнь трепать ему не жалко,
помня прищур злой гадалки:
лавры славы - смерти тень.

Путь к свободе не свободен.
Он привык к тому, что дико:
людус тут, не базилика
и богам он не угоден.

___Но судьба его домчит! -
___вера бьётся пленной пташкой -
___на собачьих ли упряжках,
___вплавь, бегом, под стук копыт...
___Кровью пыл в висках стучит.

___Днём станет за него болеть
___всей Капуи народ голодный.
___Вот тут он в выборе свободный -
___под ретиария лечь сеть
___иль гладий врежет в рёбра смерть.

Вновь приходит ночь за днём.
Снова каменные стены.
Остывают громко вены.
Вкус побед запит вином.

Полумёртвым и больным -
к солнцу, в мысленном полёте.
Счёт всем лестничным пролётам
потеряет. И чёрт с ним!

Бабка старая с ключом
на табличку у ворот
тычет пальцем, то, что вход
посторонним воспрещён.

___- Не кричи и не сердись.
___Посторонним? Что за бред?
___Ты свобода? Я к тебе!
___Правды нет в ногах, садись...

Сон короткий,
как и жизнь.
_ _ _

Про Любовь

Натянула мои нервы струнами безжалостно
на колок любви своей и вот-вот порвёшь.
Кровь мою узнать на вкус? - Завсегда пожалуйста!
К файлам разума пароль цинично подберёшь.

Если что решила,
то решению
непременно быть!
Ты из пепла воскресила
отношения,
чтоб их вновь убить.

Мне мутно от любви твоей банальной,
скучны возможностей соотношения.
Наш пыл полов пал на пол тривиально.
И фраз одних и тех же повторения

в колёса моих мыслей лезут палками.
Из суррогатных чувств построен замок;
стоит себе ни шатко и ни валко -
шатается, заваливаясь набок.

Тупой, ржавой бритвою своего характера
пилишь ты настырно по судьбе моей.
Рвенье - силой демона, наглость как у трактора...
Заждались в аду меня, навещу чертей.

Под твои улыбки крутого внедорожника,
песни лебединые я каждый день пою.
Под покровом ночи мне играя чувства ложные,
крадёшь меня умело, я на шухере стою.

Капризы декаденские, выкидышные грёзы
с упрямством восьмиклассницы любовью нарекла.
Индийского кино твои брильянтовые слёзы -
на лакмусе души дешевле стразов из стекла.

Пентаграмма ворожбы в профиль прямо свастика,
да в речах твоих шаманы севера слышны;
мыльных опер, глупых книг голая схоластика,
а моя романтика с южной стороны.

Если бы мой Господи был ко мне щедрее
и кроме недостатков дал хотя б в кредит:
ума, хоть сантиметр, две минуты веры,
полтонны силы воли, активности магнит,
нагайку слова верную,
рюмашку откровенную
коктейля из бестактности и пошлости подлил,
я б всё это не писал -
любовь самозабвенную
на расстоянье выстрела к себе б не подпустил.

А так - идёт комедия,
со мною в главной роли.
Играю и не ведаю о времени конца.
Без разницы как кончится.
Уже б скорее что ли.
Пока венца не видно,
пойду налью винца.
_ _ _

Закатилось лето за угол

Закатилось лето зА угол,
не спросило разрешения,
просто и без сожаления,
самовольно, вольно, нАугад...
И спросить-то, в общем, не у кого -
почему листва растеряна,
что деревьями растеряна,
как судьба у Гриши Мелихова?

Лето, заскочив в парадное
нежилого дома серого,
в пустоту пролётов верует,
тихий скрип перил порадует.
Лето - веста и кудесница,
от мирского удаляется,
лёгкой поступью взбирается
босиком по пыльным лестницам.

Юркнет золотой иголкой
в календарный океан
эта милая винишко тян,
мир оставив ненадолго.
Мне ж искать скотч для оконных рам,
с длинным рукавом рубашку...
Теперь осень-фитоняшка
свой откроет инстаграм.
_ _ _

Он

Из ниоткуда мирно шёл он в никуда,
друзьям на зависть,
с врагами знаясь,
ошибки, деньги не считая и года,
богам не плачась,
не приклоняясь.

Законы чужды, деньги - пыль, года - вода...
Он знал секреты
с другой планеты,
а также тайны антарктического льда,
том Кастанеды
сменял на веды.

Он предвкушал вкус завтра, помнил цвет вчера
и блеск зеркальный
знал не по спальням.
Все буквы чтил в законах чести и добра,
а не в кабальных
и ритуальных.

Он ощущал насколько ценен каждый миг,
он видел диво,
он был счастливым,
хоть и подписан на Шнура и Литл Биг
и вкус текилы
любил нехило.

Нащупав суть, он близким раздавал покой
в парах эфира
без балансира.
Широким шагом и с распахнутой душой
он шёл по миру
под сердца лиру.
_ _ _

Мне приснилось море

В поры кожи грязью въелось горе,
съело мясо и сосёт каркас.
Из остатных сил я с горем спорю...
Ночью мне опять приснилось море,
верно - в сотый раз.

- Море! В снах моих всегда ты - счастье!
Отчего в сегодняшнем вдруг нет?
До костей промёрз в твоих объятьях,
как в копейку крики "твою мать!" я
тыкал в белый свет.

Я кричал: "Орёл!", а брызги: "Решка!"
Рокот волн глушил мой нервный бред.
С мутью жуть рычало вперемешку
мне трезубцем продырявив "флешку",
прямо между глаз, потом - жилет.

Паника штрихов не вносит добрых
в ширь зрачков, да в твердь сведённых скул.
В психику мой сон воткнулся фьордом:
между зюйдом будто бы и нордом,
скорчившись весь ре-минор аккордом,
в хрипах утонул.

Вот такой привет в мой сон прислало
море. Мне не ясно - почему.
Напугало даже одеяло...
Может оно просто заскучало,
как я по нему?

Мне скучать во сне - в итоге мало.
Я мечту лелею и лижу,
что вернусь я к своему причалу,
к Каспию - судьбы своей началу
и ни в чём как будто не бывало
всё-превсё скажу.
_ _ _

Заискрились желания

* * *
Заискрились желания,
твёрдым стимулом битые.
Неправдивы гадания
и пороки забытые.

А объятья открытые
сам себе нарисую,
и Его вспомню всуе,
и дела неподшитые.

Над собой позабавиться,
не стрематься, не кланяться.
И не стыд - пробить днище
для весёлого нищего.

Пир во время чумы -
бинго, страйк недоумку.
Здесь чума для рифмЫ,
не чума, а так, чумка.

Страсть границы стирает.
Подмигнёт Тот, что всуе -
за неё голосую,
пробуй всё, разрешаю!

И я пробовал. Верил
в боевые потери,
в долговременный лизинг
под гарантию жизни.

Плыл ноябрь под виски
в студии на Радищева...
Жаль, что память не киснет
у весёлого нищего.
_ _ _

Реверс

Проснулся я. Был сон наивен.
Назло ночИ текла свеча.
Коснулся Бог демонстративно
пером малиновым плеча.
Искрилась тьма лишь. Всё застыло.
Хмельно и счастливо спал я.
Светилась нежностью унылость,
окно скребла печаль ничья.
Грешит Морфей и мы грешим.
Разбились вдребезги тревоги, -
тиши ночной гнёт тяжек им.
Скривились фонари убого.

- наоборот -

* * *
Убого фонари скривились,
им тяжек гнёт ночной тиши.
Тревоги вдребезги разбились.
Грешим мы и Морфей грешит.
Ничья печаль скребла окно,
унылость нежностью светилась.
Я спал счастлИво и хмельно.
Застыло всё. Лишь тьма искрилась.
Плеча малиновым пером
демонстративно Бог коснулся.
Свеча текла ночИ назло.
Наивен сон был. Я проснулся.

Алёша во мне

Разбились одежды,
сносились надежды,
невежа с невеждой
во мне спят, как прежде.
Как прежде зима. Как всегда - понедельник.
Бездельник,
проснувшись, нырнул в старый тельник.

Им всем (кто во мне) нужно много и сразу;
в меня, как на базу
любую заразу
притащут в зубах, будто дауны-дети;
тот рад сигарете,
а этот - конфете...
Но все эпикризы мы держим в секрете.

Гвоздём вбито в мозг и намотано на нос,
что Алексей - имя, Алёша - диагноз.

Хватил если лишку,
то Лёшку-мальчишку
с устатку - в остаток, из фишки - в излишки -
огней синих вспышки, без дна и покрышки!

Но чуть "за ум взялся",
похмельем взорвался,
с утра по квартире вписался
на галсах
в крутой поворот, так, что сам испугался.
Кондратий обнял,
как украл, пока крался
от серой зимы до сырого матраса.
Нет пива разлива. Я б спасся и с кваса.
Алёша в башке в расчленёнке сознался.
И хочется крикнуть: Конец! Зе энд! Баста!
Но мне на работу. Носки. Чайник. Паста.
И "Дастер".
В диспансер.

Никто не увидит, никак не узнают,
как из ничего мне за гланды бывает.

С таблички "Отлично" читается - "Скверно".
И в личку
прилично не пишет, наверно,
никто,
лет сто.

В сукно жребий брошен.
Алёшей.
Алёша в пальто.
Он хороший.
_ _ _

Сказка про Кощея

1.

Времён былых уже забыты лица
героев старой сказочки моей.
И в этом месте в сказках говорится:
дела давным-давно минувших дней.


Преданья нашей старины глубокой
в который раз перескажу, как вновь,
про чувства - про сомненья и пороки,
про безответную, как водится, любовь.


Не стану врать, скажу, как сам слыхал;
история с таких далёких мест,
аж с края света, лично узнавал.
Не веришь, мил-дружку? Так вот те крест!



*

В каком-то Тривосьмом американстве,
а может быть ещё чуть-чуть дальшей, -
с границ Руси не видно это царство, -
две сотни лет жил-царствовал Кощей.


Для нас их образ жизни непривычен:
не чах над златом деловой Кощей,
он вкладывал его в нефтедобычу
и в разработки всяческих идей.


Братве нечистой выдавал он ренту:
край южный даст алмаз, а север - мех,
спокойно процветал на дивиденды,
и яхты строил круче, чем у всех.


Кощеев город светится огнями,
тут замануха сплошь и лохотрон,
всё загорожено рекламными щитами
и отовсюду брызжет в глаз неон.


Тут, в Тривосьмом, все жители играют:
будь вурдалак ты, демон или бес, -
все, как один, сурьёзно проявляют
к досугу нездоровый интерес.


И сам Кощей, совсем не ради денег,
в любой игре свой не упустит шанс:
то в боулинг Горыныча разденет,
то Лешего обует в преферанс.


Баба Яга - хитрюга и проныра,
на ступе облетела уйму стран,
узнав секреты многих кухонь мира,
"На курьих ножках" держит ресторан.


Кощей в том ресторане любит суши,
вино он только из Прованса пьёт.
А брэнд Яги доставший - ножки Буша,
кикиморам пусть нищим подаёт.


Поужинав у бабки в ресторане,
положит золотой на край стола,
даст эсэмэску Водяному в баню,
чтоб сауна с русалками ждала.


Так двести лет Кощей живёт, не тужит,
и женской лаской он не обделён:
бывают дни - он с ведьмочками дружит,
в вампиршу даже как-то был влюблён.


И жил бы-жил Кощей ещё лет тыщу,
но как-то раз, за карточным столом,
прознал про деву, что живёт в Мытищах,
прекрасней всех и ликом, и умом.


Нет у нечистых ни души ни сердца.
Не однолюб Кощей был, а ходок,
но защемило где-то ниже пресса
и пробежал по рёбрам холодок.


Не удалось в тот день ему напиться,
в ту ночь не удалось ему заснуть.
И твёрдо он решил тогда жениться.
Стал собираться. Долг к Мытищам путь.


На Русь чтоб съездить - сто анкет заполнил,
пошёл коня бесстрашного седлать.
Вдруг про свою мужскую гордость вспомнил,
а заодно чертей и чью-то мать.


Давно утопло в Лете лихолетье.
Кощея рвёт инстинкт, чтоб стать отцом:
разбить хрусталь - лишить себя бессмертья,
иль в вечности остаться не самцом?


Но сам себя сдержал интуитивно,
не стал с плеча, не думая, рубить:
в хрустальном сундуке лишь половина,
вторая там, где надобно ей быть.


Вот выехал Кощей в свой путь неблизкий,
все тривосьмовцы вышли провожать.
Их царь - жених завидный (Жанна Фриске
такому не смогла бы отказать).

Крыша вкрай сползла

Крыша вкрай сползла на хате.
Протекает и своя.
Кроя крышу, крою матом,
берегов забыв края.

Вниз смотрю - сплошь поле брани,
всюду трупы - как ни глянь...
В жизнь, как в мышечные ткани,
пулей - матерная брань.

И засела в мякоть тела,
ковырять не вариант.
Жизнь уже обводят мелом.
Фарт - на фарш. Нелепый фант.

За улыбками оскалы.
Хайп - как шторм. В оценках сбой.
Тухлой тушей речь о скалы
изуродовал прибой.

Все, без свежих струй, - кастраты.
Путь - сплошная кривизна.
Ползарплаты на заплаты,
остальное -в- и -на-.

Крою всех, себя не слышу, -
чью-то маму аз воздам!..
И плыву, латая крышу,
по безбрежным матюгам.

Но! Уйду, ворчать не буду,
пОдняв вОрот у ворОт,
веря в Гаутаму Будду,
в Кришну и в Солнцеворот.

В просветленьи жду прощенья,
бросив пьяных закадык.
Бесы прессом очищенья
грешный мой прижмут язык.

Хлынет водопад сознанья
в реку светлых, чистых тем,
тем моё снискав признанье.
В добрый час. Адам улен.*
_ _ _

Адам улен - человек умер

Ода-кода

2. Кода

Поверх водки пива ухну
за смекалку праотцов.
Покидал счастливым кухню,
лыбой треснуло лицо.

Взял с собой шесть банок разом,
в рот котлету, как хомяк,
в выключатель целюсь глазом,
руки заняты - пустяк.

Локтем в клавишу - сноровка!
А сноровку не пропьёшь.
Вдруг в тиши микроволновка
дзынькнула: "Убьёт же ёрш!"

Замер. Ушки на макушке.
Протрезвел легонько аж.
Слышу - фикус из кадушки
злобно выплюнул: "Алкаш!"

Вмиг к хребту прилипла майка,
как обойный стык в углу.
Рот раззявил, как Незнайка
и котлета на полу.

Под трусы мне двухсторонне
влит расплавленный свинец.
Я глаза поднял к иконе:
"Отче, это всё? Конец?!"

Прищур дяди Стёпы (кстати
неприсущий образам)
дал понять - устал Создатель,
делай выводы, мол, сам.

Всё!! Мой мозг в командировке.
С непокрытой головой
честь отдал микроволновке
чинно левою рукой.

Домиком в ответ мне бровки
вывела на свой дисплей
мерзкая микроволновка.
Я трезвею, хоть убей!

Возвернув на полку пиво,
фикусу сказав: "Прости",
озираясь боязливо,
в спальню брёл, как травести.

Кухню темнота украла.
СВЧ-печь перед сном
с фикусом пофлиртовала,
поморгав своим табло(м).

К сантиментам закалённый
фикус был на склоне лет.
Но довольный и польщённый
хрипло хохотнул в ответ.

Съела печь мою котлету,
запихав в своё нутро.
Глядя сверху на всё это,
образ подмигнул хитро.
_ _ _

День вспотел и хочет отдохнуть

День вспотел и хочет отдохнуть,
провожу его без сожаленья.
Ночь-красавица, прекрасная дуэнья
в окна спальни жаждет заглянуть.

От неё в постели я не спрячусь,
как от зноя в Антарктиде льды.
Встречу. Дня спешащего следы
перестанут в сумерках маячить.

Знаю - чудно время проведу
в обществе неповторимой дамы!
А с утра начну скучать упрямо,
вспоминая фразу "Я приду".
_ _ _

Нет вопросов (монорим)

Нет вопросов в киселе ответов.
Только Света, делая омлет,
иль увязнув в фарше на котлеты,
вся в обертонАх и флажолетах,
между делом даст ещё ответ.

В валенках, в калошах, в сандалетках,
ей легко вливаться в жизни бред.
Я же - рваная марионетка,
тупо трепыхаюсь птицей в клетке,
блымаю на мир, как шансоньетка,
у которой вечно шансов нет.

В брЕкетах целуемся. В брикЕтах
купим негу и страну чудес;
продадут и счастье на кассетах...
Нам на трон - табу! Лишь табуреты
с мылом и верёвкою вдовес.


Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Самая сверкающая Света,
из всех светлых и несветлых Свет.
(закалила мой иммунитет)

Станет снова тыквою карета -
у меня на чудеса запрет.
Знаю, в двух орлах твоя монета.
Зодиак рвёт ультрафиолетом
между двух враждующих планет.

А моя планета не задета
и в карманах драных нет монет.
Ты мне шлёшь рекламные буклеты.
Я с тобой готов в любых штиблетах
на любой по жизни марафет.

Храбрость наша полностью раздета.
Чар твоих разряжен пистолет,
расстреляла лирикой поэта.
Пляшут черти между нами где-то,
даже без вина и сигарет.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Самая таинственная Света
из зарегистрированных Свет.
(справку дал секретный комитет)

Помнишь, Света, это было лето?
Ты сказала "да", сказавши "нет".
Всплыл я на просторах Интернета, -
козырной король среди валетов,
мачо, только что без кастаньет.

Неоригинальное либретто:
лысым стал (и раньше не брюнет),
я ждал ночи, ты ждала букета
и что скажет про твою диету
подшофе дружков моих совет.

Беспредельность ролевых сюжетов
помнишь? Я - "Кутузов", ты - "корнет",
"девственница" в путах "сердцееда",
"Так" и "Сяк", "немой" у "логопеда",
"Пух" и "мёд", "гора" и "Магомет"...

Свечи, звуки, жидкости, предметы...
Бог нам не судья, а терапевт...
Отвергали штампы, трафареты...
Стоны рвали стены, как газеты
и, рыча, подушку грыз сосед.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Самая желаемая Света
из желающих и ждущих Свет.
(пусть я даже близко не атлет)

Секс, пот, кровь, кастрация, вендетта -
смесь для ядерных твоих ракет;
кнопка "пуск" - иконкой на планшете.
Мысли заплелись в венок сонетов,
маты расплетя в кордебалет.

Панацеей стала бы оферта,
оберегом - SMS-привет,
без печатей, марок и конвертов...
Но меня спасёт терпеть "беретта" -
самый безотказный амулет.

Я лечу. И в стоимость билета
входит горсть сосательных конфет.
По совету доктора Эльжбеты
сладкого не ем. Одна конфета -
ты! И сласть, и кайф, и диабет.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Сахарная, сникерсная Света
из всех сладких, да и пресных Свет.
Пахлава, халва моя, шербет!

Разжирела совесть без корсета -
глянь! Ан нет - закрылась на обед,
застирав записки на манжетах.
Я опять в упрёки разодетый
и в непонимания вельвет.

Шар доверия проткнут стилетом.
Частокол любви - теперь штакет.
Наш союз раздавлен парапетом.
Непонятно плыть куда при этом;
каравелла разошлась с корветом,
залпом пушек плюнула вослед.

Злить тебя - недобрая примета.
Спит подольше пусть в шкафу скелет.
Я улики смою в туалете.
Пальчики твои так в кольца вдеты,
что являют в кулаке кастет.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Самая живительная Света
из всех жИвых и горячих Свет.
(пить хочу, как в фильме "Факультет")

В ссорах нет и тени паритета,
чувства взбиты в бешеный паштет,
нервы тетивою арбалета...
Не давал ни клятвы, ни обета,
но люблю тебя (здесь цифра) лет.

Цифры... Эх!.. Мартышка из "Квартета" -
мой весьма отчётливый портрет.
Вольной жизни университеты
наспех на судьбе рисуют смету
списком всевозможных благ и бед.

И, по-моему, тут песня спета -
телом и душой, как старый дед,
сдавливают вены снов браслеты;
только память вспышками согрета,
с совестью нос к носу, тет-а-тет.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
Самая пронырливая Света
из всех шустрых и не очень Свет.
(юркая, как беспризорный шкет)

Ждёшь от жизни нового рассвета.
Призрачным стал мой простывший след.
Просыпаясь, всхлипываешь: "Где ты?"
Но не я во тьме скриплю паркетом
и не я твой подтыкаю плед.

Эта ода спряталась в памфлете.
Крыши нет, мой мозг - кабриолет.
Грустно. В заключительном куплете
совесть-бл@dь у злости в кабинете
старым страхам делает минет.

Соскочи с табу и спрыгни с вето!
На всю жизнь включи зелёный свет!
И пусть даже ты совсем не Света,
мне Несвета лучше всяких Свет!
Мой тебе респект и пиетет.
_ _ _

(монорим)

Ночью гроза мне радирует в крышу

Ночью гроза мне радирует в крышу -
SOS! Приближается армагеддец!
Я - в лице умном, мол, сплю и не слышу,
весь из себя, будто гуппи-самец.

Мысль внутриматочно дышит тревогой.
Дождь на стекло прилепил мёртвый лист.
Мир за окном половинит дорога,
в нём голый дуб-эксгибиционист.

Слезоточив озон - в форточку дымкой.
Въелся оскоминой в память склероз.
В зиму сусеки подскрёб невидимкой
в хлам раздобревший авитаминоз.

Пыль одиночества - снегом на рамах.
Стеклопакетам рассвет не к лицу.
Тройка, семёрка... Туза дай! Нет - дама;
шиш - за рубли, за горбушку - мацу.

Шулер невнятно протявкал шакалом,
смылся на север, иначе - в тюрьму.
Дать бы по роже тяжёлым шандалом
за мухлевание. Только кому?

Время Прокрустом устало нас мерить,
злобным румыном сосать жизнь из нас.
Мама! - Взмолился. - А можно ли верить
в крылья, в их силу и прямо сейчас?!

Вере донатят мрак и суеверия.
Пить бросить чтоб, ты сперва начни пить.
Можно ли порванную вязь доверия
гайкой с болтом извинений скрепить?

Дождь-мракобес с ночью-ведьмой ткут сложную
многоходовку. Ткачи, ё-моё!
Но писк будильника - песня тревожная
снова взывает вскочить под ружьё.
_ _ _

Кошка

Чёрная, как вечный космос, кошка,
глаз люминесцентных жёлтый взгляд
устремила в мир через окошко
и стреляет им во всех подряд.

Видит то, что мы не замечаем:
кто хозяин мира, а кто гость.
Не спеша двуногих изучает,
видит их, как будто бы насквозь.

Ей видны все закоулки жизни,
кодексов людских галиматья.
Ей понятны тайны катаклизмов
и подвластна сущность бытия.

Стать изящна. Штрих природы тонок.
Совершенство. Капля на стекле.
Её отпрыск - рыженький котёнок
клумбы портит, копошась в земле.

Он напротив - суетлив, взъерошен -
не похож ничуточки на мать, -
взгляд, как будто миром огорошен,
прыть и любопытство не унять.

Коготками корни рвёт упрямо.
- Прекрати, сынок, поди устал;
день-деньской зачем тут роешь ямы,
разве здесь ты что-то закопал?

Эта красота растёт не сразу.
Жить должны цветы, благоухать!
На кого похож ты, не узнать!
От ушей и до хвоста чумазый.

- Мама, ты с рожденья поучала:
жизнь прожить - не поле перейти;
нужно, чтоб стать личностью, сначала
в жизни что-то важное найти.

Ты меня от дела отрываешь.
Кот я умный, шанс не упущу.
Цветы бренны, ты не понимаешь,
не мешай! Я истину ищу!

- Истину? - мамаша потянулась,
вдаль куда-то глазом-янтарём.
Про себя лукаво улыбнулась,
рыжего оставив при своём.

Он и завтра будет рыть, не зная -
час наступит, с ним благая весть:
мать его - ночное небо мая -
воплощенье истины и есть.
_ _ _

Дождливое

Грузные тучи по небу гуляют,
сплин и унынье на всех нагоняя.
Дело дождём разрешится, я знаю,
я это в воздухе душном прочёл.

Дождь хлынул щедро. Он добрый, но всё же
бьёт по загривкам ворчащих прохожих.
Эта картина на прозу похожа,
просто всё это я рифмами сплёл.
_ _ _

День небом пасмурным вздохнул

День небом пасмурным вздохнул,
от взгляда спрятав солнце.
Я на него рукой махнул,
взглянув с утра в оконце.
Считает день, что людям зря
он в ноги бисер мечет.
Мне ж больше, честно говоря,
по нраву добрый вечер.
*
И ты - я знаю - вечером появишься;
на грани буду я и ты не справишься.
*
Высокий голос от желанья станет низок,
от тела аромат цветущих груш,
твой рыжий волос оттенит эскизом
жар лета и огонь двух близких душ.
_ _ _

Местные мысли

Все мысли без идей и флага
и от мигрени до люмбаго,
как местной гопоты ватага -
тупые, но на острие.
Эй, местные! Достали, урки!
Ваш ор, разборки и окурки,
того гляди - сведёте в дурку,
блатные дети АУЕ.

Собрать бы местных в одном месте,
всех вместе в жутком хоррор-квесте
и, хорохорясь в дерзкий гонор,
развеять хором этот хоррор.

Чуть местный - и в поэты целит.
- Без вас давно б расцвёл в лице я.
Для альтер эго панацея
из Цацкопецкого лицея.

В мой кроткий мир нагнали мути,
смятенье чувств взболтав до жути.
Мне фиолетово по сути
на злой ваш ультрафиолет.
Ведь с вами я прекрасно-красно
шагну на "красный" и напрасно
меня стреножили, я страстный
и в инфракрасных мой памфлет.

Забыл при всех размазать сопли,
урвать от пирога кусок ли,
за рейтингами марш-бросок ли
не сдюжу - сыплется песок?..
Кто сдох?! Побрейтесь, критиканы!
Списать со счёта пока рано.
Хоть мне ваш счёт по барабану,
до лампочки, наискосок!

Акуна мататА - короче!
Я днём забил на вас. А ночью
среди смурных, дурных и "прочих"
найду безбашенных друзей.
А вы, читатели, не очень
меня клеймите и песочьте;
лайк ставим, жмём на колокольчик,
бросаем в шляпу сто рублей!
_ _ _

Первобытная сказка

Как человек жил в мире первобытном -
бессонной как-то ночью представлял,
справлялся с производством как и с бытом
и как в интимной жизни успевал.

Попробовал - прикинул думки к носу,
к утру исчезли многие вопросы;
мне легче стало с первыми лучами,
придуманным делюсь открыто с вами:

*
В пример семью представил рядовую.
В пещере однокомнатной бытуют
муж, да жена, да парочка ребят,
да тёща - так раскопки говорят.

День, как известно, начинается с утра.
Встаёт жена, толкает в бок супруга, -
вставай и одевайся, мол, пора,
поешь и не забудь зайти за другом.

Вскочив, доев остатки кабана,
взяв инструмент, спешит он на работу.
Опасна служба мужа и трудна -
поётся в песне - это про охоту.

Охотником работает весь день,
до ночи пропитанье добывает.
Он с детства бегал лучше, чем олень,
со школы точно в цель копьё метает.

С напарником-коллегой очень дружен,
плечом к плечу с детсада подрастали,
как две скалы здоровы оба стали,
а разум им пока не очень нужен.

Попался лось охотникам огромный.
Ждёт праздник две семьи отнюдь не скромный.
Но дотащить домой лося - не шутка,
места глухие - не поймать попутку.

*

Пока мужик в лесу пыхтит с добычей,
посмотрим, что в пещере происходит:
сын старший в школе, младший в ясли ходит,
жена - хозяйка, так велит обычай.

С утра стирает шкуры, причитая:
"О, Небеса! Вернётся, отчитаю.
И слёзы в ход пущу, и даже мат,
чтоб изобрёл стиралку-автомат.

Когда б любил меня, то столько б смог!
Пусть тот же пылесос простой, нескладный -
для человека - маленький шажок,
для человечества и мира - шаг громадный.

И так вот целый день, забыв про сон,
стряпня, уборка, стирка, глажка, мойка...
Попробуй, на ногах весь день постой-ка!
Ему откуда знать, охотник он!

Придёт с охоты, сделав вид усталый,
поест, поспит и ну копьё точить.
Горшок ни разу не убрал за малым,
урок со старшим тоже мне зубрить.

Сын старший тоже нынче учудил,
он камнем темя завуча пробил.
За меткость сына гордость разбирает.
Теперь директор в школу вызывает.

Бросок был чудным, но он выйдет боком.
Мозгов чуть-чуть, а всё же их стрясло.
Скорей бы уж додумались до окон!
Когда уже изобретут стекло?!

А муж добыл еды и в ус не дует.
И даже в свой законный выходной
на стенах день-деньской себя рисует
и зверя всякого, пронзённого стрелой.

Да, живопись - высокое искусство!
Я против не имею ничего.
Но лучше б проявлял ко мне он чувства...
О, Боги! Вразумите же его!"

*

А мужики, вспотев пятнадцать раз,
большую тушу тащат еле-еле,
вот-вот и у кого-то лопнет глаз,
сердцам их тесно биться в мощном теле.

Но прёт мужик упрямей ишака,
предполагая - ждёт его награда,
жена его приходу будет рада,
хоть не понять ей трудность мужика.

*

Немного отвлекусь, скажу о тёще:
хоть ничего не делает по дому,
в семье авторитет имеет мощный.
А разве где бывает по другому?

Союз "зять - тёща" - крайне неудачный.
И было неудобно то, что нет
пока той цифры, чтобы обозначить
количество прожитых ею лет.

Расслабиться чтоб тёща не успела,
найти ей срочно нужно было дело.
Мозги напряг зять, аж опухли ушки,
чтоб не казалась мёдом жизнь старушке.

Она стара, и не поручишь ей обед, -
сам съел бы, деток жалко, если честно.
Одежду шить - и разговора нет.
На что ж она годна, о, гром небесный?!

По ягоды ни раз не умудрилась
сходить (авось в лесу бы заблудилась).
Но всё ж не зря у зятя пухли ухи,
нашёл-таки занятье для старухи.

Со спичками в ту пору дефицит
народец ощущал довольно остро.
чтоб в венах бегал быстро лейкоцит,
огню потухнуть не давали просто.

Старушка в принципе была свободна
от всех домашних дел и что угодно
она творила, только б не зачах
источник жизни и тепла - очаг.

По силам оказалось ей заданье.
Поддерживать огонь - её призванье.
Как выяснилось, кроме дров в огонь
и масла подольёт, лишь только тронь.

Чуть не поладит муж с женой-милашкой,
иль поведенья сына не поймёт,
возникнет тёща со своей баклажкой,
в огонь умело масла подольёт.

Под чьими воевать ей парусами
без разницы. Чтоб одолеть врага,
у дьявола взаймы возьмёт рога,
против кого - вы догадайтесь сами.

Идёт разлад в семье. И тут всем ясно,
что как бы мужичина не потел
для дома, для семьи, хоть сотню дел
в день делай, все труды его напрасны.

Приходится ему на стороне
искать приюта для души и тела.
А незамужняя воздаст ему вдвойне
того, чего супруга не успела.

Вот это кайф! И что не говори -
себя мужчиной ощутил он вновь, -
и днём, и ночью ласки и любовь,
а главное - в формате "тёщафри".

Но за любовь приходится платить, -
достали соплеменников упрёки,
любовница мозг стала выносить, -
открыто стали наглыми намёки:

мол, скоро будет племени совет,
вождь и шаман - сойдётся вся элита.
Мне ж совершенно не в чем выйти в свет,
позор на весь период неолита.

Ты жаждешь ласки? Ну так не робей!
Мне надоел потёртый мой опоссум.
Взамен вонючей крысы мне убей,
ну, скажем леопарда. Есть вопросы?

Вопросов нет. Что с глупой бабы взять?
Да, утомляют путы адюльтера.
Всё чаще стал о детях вспоминать,
супруга перестала быть мегерой.

Всё бросить и домой! Но что там ждёт?
Как ни крути, а нужно возвращаться.
С любовницей решил он не прощаться
(английский род отсюда дни ведёт).

Вот тут, пожалуй, замолчу пока,
ведь хуже некуда, а жалко мужика.
_ _ _

Амнезия-терапия

Сердце рвёт стенокардия.
Постарела с телом мрия.
Самозванка терапия
налетала сто часов.
Пластилиновые крылья...
Отче наш и Маmma Мiа
добывали амнезию -
амнезия налицо.

Реки трёпа, спама, рэпа...
Вист без крапа, стрейч без крепа...
Гнутой вилкой чешим репу.
Всех по матери певцов
на экране обласкали,
рейтинги расти устали,
амнезию добывали...
Амнезия налицо.

Сном крещенским не умыться.
Рэп без мата, креп без ситца.
Аффилированные лица
ловко врут - всё на мази.
Веруем. Спешим поститься,
забытьём святым напиться.
Амнезия-мастерица.
Амнезия.
Ам-не-зи...
_ _ _

Осень хитрая в душе

Осень - во плоти корысть,
в блажь себе плодит поэтов,
тех, кто слаб иммунитетом,
заставляет рифмы грызть.

Осень, хитрая в душе,
грусть рождает из пробирки;
принуждает под копирку
всех писак строчить клише.

Я вот тоже сплину рад
и с дождём люблю поплакать,
и писать про хлябь и слякоть,
звездопад и листопад...

Нет тепла уже совсем.
Стужи нет пока, но будет.
Не исправить это людям.
Да и нужно ли? Зачем?..
_ _. _

Весна

Пришла с клюкой,
глазам не верю.
Молчит,
хотя ей дОлжно петь.
Весна стучится в ваши двери,
ей в шляпу выбросьте всю медь.
Придёт ещё, подайте вновь.
Жалейте нищую любовь.
_ _ _

Вышла из парадного красотка

Вышла из парадного красотка, -
худи с Цоем, капюшон, очки.
В белых, чистых, "найковских" кроссовках
разные кислотные шнурки.

Спит на рюкзаке орёл двуглавый.
Яркий, разноцветный маникюр.
Древняя старушка с лавки ржавой
в спину исполняет без купюр:

"О, гляди, пошла-пошла, как пава,
дерзкая походка, наглый взгляд...
Ух, ты! Малолетняя шалава.
И куда родители глядят?

Где вам знать про честь и про скрижали,
что позор лишь кровью можно смыть!
Жаль, что нынче мокрыми вожжами
вас не учат Родину любить."

Оглянулась девушка, смеётся,
видимо не нов такой сюжет:
"Посмотри, бабуль, какое солнце!
И любить попробуй без вожжей."

И ушла краса, расправив плечи,
блеском глаз расстреливать тоску.
А бабулька, подавившись желчью,
челюсти от злости трёт в муку.

Вы не верьте, люди, в мифы скучные,
в своды всех, хоть божьих, но рабов -
то, что Жизнь мудра и добродушна...
Нет, она - хабалка без зубов.

И что Смерть - лишь тень под балахоном -
байка и от правды далека;
эта дева в худи с капюшоном,
в ядовито-радужных шнурках.
_ _ _

Выгнали

Вырос? Не узнать? Поправился?
Дядя День и тётя Ночь!
День скоромный мне представился
постным вдруг и выгнал прочь.

Машут трубами вслед крыши мне.
Я же на своей волне
путь держу во Всеуслышанье
по промёрзшей Тишине.

Лыблюсь треснувшим арбузом.
Грех сегодня мне не враг.
Втоптан в землю стыд кургузый.
Шире лыба! Шире шаг!!

Серым драпом заполошится
небосвод и станет груб.
Тишина хрустит и крошится,
точно ослабевший зуб.

Бью эрекции минутные
о характера броню,
а мыслишки неуютные
лепсо-хрипло прогоню.

Думы тесные и лишние
в состоянии войны...
Я иду во Всеуслышание
по осколкам Тишины.