Даяна Паршакова - стихотворение «Ленинград.»

Ленинград.

Голод

В разгаре было золотое лето.
В душе жила нарядная весна.
Звонок последний, танцы до рассвета...
И резко так, по радио - война...

Луч солнечный на мамином портрете,
любимые черты лица закрыл...
А во дворе смеясь, шумели дети,
Не отрываясь от своей игры.

Надула занавеска белый парус,
бросая тень на стены, потолок.
Казалось, что температурный градус
тепла расплавит ужас между строк...

Сатиновое платье с кружевами,
осталось в моей памяти пятном
цветным. И день рождение у мамы
должно быть завтра, мы же с ней в кино
пойти хотели, и напечь ватрушек.
Вся жизнь вдруг поделилась пополам.
Чирикали синицы у кормушки
и я сметая крохи со стола,
пошла во двор нарядный и зелёный,
чтоб их насыпать птахам и они
слетелись все с больших кудрявых клёнов.
Я наблюдая спряталась в тени.

За ужином отец сказал, что нужно
на фронт идти. Пуская под откос
тот вечер. Помню как нам было душно
от горьких наши и прощальных слёз.

Размыт был мир, квартира, наши лица.

Был недоеден ужин, горек чай...
Тогда не знала я, что будет сниться
мне этот ужин всю войну. Вставай!
Иди ищи, моя кричала память,
той булки не надкусанной - сухарь!
И я искала ужин наш часами,
по мусоркам, безумно как дикарь.

В прострелянных, пустых помойных баках,
в которых даже фантик не найти!
Что толку было в этих железяках...
Спасал людей, наверное - инстинкт.

От голода с ума сходили люди,
переродившись в бешеных зверей.
Сейчас, со стороны все стали судьи,
Ведь заповедь гласит же - не убей!

Но убивали, за кусочек хлеба...
За карточку последнюю в семье.
Не помня заповеди. Город склепом
наш становился, в нем гуляла смерть.

Я помню, все добро несли на рынок.
Меняли на еду - на миф скорей..
Мешок из под муки, из - за пылинок,
на трупик мыши или костный клей.

Животные исчезли из округи.
У трупов вырезали части ног!
Все видели еду уже друг в друге.
В том, кто упал и больше встать не смог...

Я помню, запах мяса из окошка...
С ногтями человеческими суп...
Соседи говорили, в супе кошка,
а за окном, валялся детский труп...

Без ног и без руки... Такой обрубок...
Мол, миной разорвало малыша...
Но, не было от взрыва рядом лунок.
И люди там ходили, не спеша...
Их взгляды ничего не выражали.
Ни страх, ни жалость... Каждый кто был там
боясь упасть на ледяном кружале,
шёл мимо за таким же по пятам.

Боясь замёрзнуть заживо в сугробах
зимой на скользкой узкой мостовой...
На ледяных разрушенных дорогах
когда ходили к речке за водой...

Я помню как склады с едой горели.
Катились слёзы по худым щекам
у тех людей, что землю, пепел ели...
Рассовывали землю по мешкам,
стаканами на рынке продавали.
В складах был сахар, там была еда..
Да разве кто-то думал о морали…
Ни совести, ни чести, ни стыда...

Какой был лютый холод, страшный голод!
Как выжил наш блокадный Ленинград
закованный во льдах, войной расколот,
дыханием источая трупный смрад,
не понимаю...
Позже нас спасала
дорога жизни. По кровавым льдам
любимой нашей Ладоги устало
машины шли, замёрзшая вода
держала на себе людские судьбы,
неся нам жизнь - еду. Детей сирот
везла от смерти. В ожиданье чуда
мы вслед смотрели. Только вот исход
всегда был разный. Рвали льды снаряды
и шли машины с детками на дно..
Ну как же мы безумно были рады
за тех кому пробраться суждено.

Я помню май. По радио - Победа!
Не верила тогда своим ушам...
Мне раненый солдат дал ломоть хлеба.
Я побежала к маме, пополам
хотела разделить, но не успела...
Она к весне была совсем больной.
Не дождалась. Лежала белой- белой,
как Ладога той страшною зимой...

Я маме хлеб в могилку положила,
Когда кричали радостно: - Ура!
Победа!
Я, от горя выла.
А позже были сёстры, доктора...
Я заболела после смерти мамы.
В больнице пролежала пол весны.
Записывали пульс и килограммы
- ах, 32 кг. вы так больны,
всё время говорил безногий доктор.
Назначил ложку жира мне в обед.
Мне было так тепло от той заботы,
от строгих слов, питательных диет.
Которые он сам нам всем придумал
записывая каждые сто грамм
прибавки веса. Иногда угрюмо
сидел закрыв глаза, по вечерам.

Я думала вернётся папа с фронта...
Ждала его я десять долгих лет.
Потом узнала, что отцова рота
была разбита немцем на заре,
под Богом позабытой деревушкой
в которой меньше дюжины домой.
Там жили только несколько старушек.
Погибли в сорок третьем, все, весной...

Вот так, одна из всей семьи осталась.
А замуж вышла только в двадцать пять.
Боялась привыкать, любить. Так жалок
был страх мой - всё родное потерять.

И хлеб для нас святыня! Было важно
мне всем в семье моей до одного
рассказывать как голод лют и страшен!
Что нет дороже хлеба ничего!

Аллея Славы

Орошённая кровью земля,
пятки жжёт от негаснущей скорби.
Здесь рубеж обороны от зла.
Здесь восторженный возглас нескорый.

Девятьсот убелённых берёз
возвещают о муках блокады,
о цене замерзающих слёз,
о конце вероломной армады.

Здесь за каждым кустом героизм
и остатки простреленных касок.
Здесь не взял Ленинграда фашизм
ни огнём, ни смертельным фугасом.

Возвращаясь сюда, поклонись
обелискам с названием ПОДВИГ.
Здесь твоя защищённая жизнь.
Здесь России победные всходы.

Не зачеркнуть остатки прошлых лет...

(Чьи лица в памяти и на века.
Моя душевная для всех строка...)

Всем тема, так знакома, Ленинград.
Без слёз тут не напишешь.
Читатель !! Если меня услышишь??
Значит — не зря и нет других наград.

Проходит время, оно не вечно, а мгновенно, это ощущаю.
Не зачеркнуть остатки прошлых лет и эту боль.
Кто жил и кто родился в те года, тем посвящаю.
Я про блокаду, Ленинград,про прошлое, любовь...

Как всем нам позабыть все 900 тех дней кошмара.
Когда хотели задушить народ и подавить?
Бомбили.Голод и вражеских тех сил всё было мало, мало.
А люди продолжали всё бороться, главное — любить.

Фугас на крыше.Разгорается пожар.
А ниже этажом, там маленькие дети.
Один от голода уж умирает, у грудного жар.
Сейчас лишь мать за них и Бог в ответе.

Бежит на крышу, захватив песок, ведро.
Историк дедушка, с одной рукой её опередил.
У матери нет сил.В глазах туман, но ей не всё равно.
Спасти ребенка и народ, чтоб победил.

Никто ведь лишнего тогда не говорил.
Нужны лишь были силы, не до сна.
А дедушка ? Купировал любимой кошки хвост.
Разжег костер из стула "Ренессанс", и суп сварил.

И ели суп поочереди, вся правда тут видна.
Осталась золотая именная ложка лишь одна.
Никто в тот вечер и не умер, не потух.
Силён был дружбой и сплочённостью —
Наш Русский Православный Дух.

А на заводе, мальчик в семь каких-то лет.
Точил не первый свой для армии снаряд.
Он не учился больше в школе.Её нет.
Он кисточкой, не зная правил, лишь писал.

За папу, маму,две сестры,
ЗаВСЁ, ЗаСТАЛИНГРАД,ЗаЛЕНИНГРАД.
И тихо, отдохнуть на три часа
В холодный дом свой уходил
И только этому был счастлив,
И по-детски рад.

Всё написав, там не было и сил уже идти.
Качаясь двигался домой и мог собой гордиться.
Кусочек хлеба в 200 грамм сестрёнке принести.
Кусочком хлеба с мамой поделиться.

Другие были мародеры, они всегда, при всех властях.
Им безразлична суть любой идеи.
Всё наживались на чужом страданье, на труппах, на костях.
Обогатиться цель была и побыстрее.

Всегда такие были.Они есть.
Чему в своей я жизни и не рад.
Про них забудем.Отдадим лишь честь.
Поднимем тост, и вспомним Ленинград.

За тех героев, кто родился, жил в те времена.
За ордена, медали,храня в себе дедов все лица.
Пусть помнят люди навсегда.
Про Ленинград, про Питер,
Как культурную Столицу.

© Copyright: Игорь Чемойдан, 2018
Свидетельство о публикации №118020208004