Любимые статусы пользователя ★╬♚·٠•●๑...BĻÄĊĶ ĶÄȚ...๑●•٠·♚╬★

Ангел-хранитель

Синевой взирает небо
на Петровский град,
И такому любопытству
град безмерно рад.

Купола церквей и храмов
золотом горят.
Катера на невской глади
вышли на парад.

Скутера у невской Стрелки
приглушают звук.
Петропавловский хранитель
смотрит на Неву.

Силу пристального взгляда
знает Петербург.
Этот взгляд его спасает
от житейских бурь.

Он хранит налет столетий
в парках и дворцах.
Он навечно поселился
в питерских сердцах.

Мельница фортуны

Мельница фортуны
вертит колесо.
Солнечные дюны -
бархатный песок.

Брага поцелуя
головы кружит.
Мы живем, балуясь,
не о чем тужить.

Мы живем, прикрывшись
фиговым листом.
Мы людей не слышим.
Сплетни на потом.

Но умчалось лето,
вздыбилась волна.
Счастье, по приметам,
выпито до дна.

Первая прохлада
в души забралась,
Нам любви не надо
тоже первый раз.

Невская регата

На фоне Зимнего дворца,
под боком невской Стрелки
выходят яхты из ларца
неугомонной речки.

Армада белых парусов
парит над водной гладью.
Порывы северных ветров
дерзят, но с нею ладят.

Глядят на гонку с высоты
Ростральные колонны.
Летит до финишной черты
азартная колонна.

Лихой маневр, удачный спурт,
и вот они – просторы.
Дождем умытый Петербург
приветствует призеров.

Робкое дыхание весны

Весенней песней снег скрипит,
и солнце радует весною.
Умерил ветер аппетит
и нежно манит за собою.

Небесной сини красота
уводит в смелые мечтанья.
Надежда с чистого листа
несет благие пожеланья.

Восходит вера – счастье есть,
оттают радостные чувства.
Весна любовь должна принесть
и снять морозное занудство.

Моя надежда

Мой талисман, моя надежда,
моя жена и верный друг.
Я преклоняю свою нежность
перед теплом волшебных рук.
Я окунаюсь без оглядки
в глаза озерной синевы
и ощущаю выдох сладкий.
Такие чувства мне новы.
И эта новь волнует рифму,
дарует мне приятный слог.
И я готов под эти ритмы
писать немеркнущий пролог.

Коварный гость

Веленью времени поддавшись,
впустил я гостя на порог.
А он, желанию отдавшись,
пустился в долгий монолог.

Он расточал свои посулы,
вводил в манящий виртуал.
Шальная связь сводила скулы
и превратилась в ритуал.

С ним засыпал и просыпался,
ходил на службу и в пивбар.
Родным предложить расстарался.
Теперь он в доме правит бал.

Блестят iPadы и айфоны
в руках у призрачной семьи.
Общенье только с телефоном
с отрывом взгляда лишь на миг.

Он долбит хилое сознанье,
сбивает ложью с правоты,
лишает веры в созиданье,
коробит милые черты.

Внушает право на убийство
иль на мучительную смерть.
Кромсает прозу добрых истин
и тешит злобой круговерть.

И от него не увернуться.
Он стал хозяином в семье.
Ах, как же хочется проснуться,
не разуверившись в себе.

Под мелодию Вивальди

Под мелодию Вивальди
закружил нас листопад.
Ветер – взбалмошный идальго,
подпевал нам невпопад.
Златоглавые березы
жались к клену – молодцу.
Он шептал им что-то прозой.
Красный цвет ему к лицу.
И стояли скромно сосны,
продолжая зеленеть.
Им цвета, что дарит осень,
богом не дано иметь.
Но мелодия Вивальди
прозвучала и для них.
Ветер трогал их за талии
и от нежности затих.
Не летают больше листья,
под ногами лишь шуршат.
И слова – ты самый близкий,
сладко голову кружат.

Бабье лето

Желтых прядей у берез нынче поприбавилось.
Прошло время женских слез, бабы улыбаются.
Лето снова к ним пришло, радует почтением.
Для красавиц-молодух светит предпочтение.

Раззадорился народ, парни разухабились.
Значит, девичьи деньки очень им понравились.
Вызывают в хоровод, щупают за талию.
Кто Марусеньку берет, кто свою Наталию.

Бабье лето, не спеши, дай родным расслабиться.
Древнерусская земля праздниками славится.
Мы попляшем, попоем, кой-кого сосватаем.
И на свадьбе озорной душеньку порадуем.

Перед уходом

Уходя от тебя, оглянулся назад,
На измятое ложе широкой постели
И не смог оторвать восхитительный взгляд
От земной красоты обнаженного тела.

Над твоей головой потешался рассвет,
Теплоту излучали дрожащие груди.
От моих поцелуев румянился след,
На лице притаилось подобие грусти.

Мне бы нужно уйти в холостяцкий покой
И уже не тревожить пришедшую старость,
Но вернулся назад и коснулся рукой,
Позабыв о годах и махнув на усталость.

Отчий дом

Ярославским вниманьем хотел насладиться,
но познал безучастье родимой земли.
Посмотрев отчий дом, захотелось напиться.
Под хламидой забвенья его погребли.
Он взирает на мир, словно каменный призрак,
из-под хмурых бровей безоконных глазниц.
Рядом, вскормленный властью, причесан, прилизан
особняк местной Думы молчанье хранит.
Прикрывает он дом от церковного лика,
что Советскую площадь ласкает перстом.
От златых куполов золоченые блики
не доходят до дома в обличии простом.
Вот уже двадцать лет отчий дом умирает
в самом центре селенья на Волге-реке.
Будоражащий память закат догорает
и сбивается рифма в кричащей строке

Благородство Земли

Какая сила благородства -
Земля дает нам право жить.
А мы ракетное уродство
спешим планете предъявить.

Мы обжигаем ее палом,
корежим недра без стыда.
И где росли младые пальмы,
растут ковыль и лебеда.

На месте пашен льются воды
с зловоньем местного дерьма.
И, вместо статуи Свободы,
стоят руины, не дома.

Земля безмолвно это сносит,
и лишь противятся ветра.
Зачем она подонков носит,
пытаясь ждать от них добра?

Осенний снег

Осенний снег летит с простуженных небес.
Но до земли дойдет не каждая снежинка.
А небосвод похож на сказочную взвесь,
в которой солнце отражается на льдинках.

Предвестник холода и робкий озорник,
он намекает нам на зимние одежды.
И вот уже садовый мрамор и гранит
накрыт на зимушку попоной безутешной.

Отголосилась осень криком журавлей.
Оттанцевались листопадные утехи.
Ноябрь не будет ни красивей, ни милей,
но вряд ли кончатся осенние потехи.

Святой человек

Тихонько умер человек
с молитвой на устах.
Прожил он свой нелегкий век
без злата на перстах.

Он скромно жил, скоромно ел
и в меру потреблял.
Дворцов построить не успел,
знать лишнего не брал.

Взывал душевностью своей
к творению добра.
И был примером для друзей,
верша свои дела.

Вокруг не видел он врагов,
и сам не делал зла.
Спасал заблудших от оков
дурного ремесла.

Ему вместилище святых
сложить бы светлый прах.
А он отверженным затих
с молитвой на устах.

Штормовое бессилие

Нева опять бежит волной
от Финского залива.
Вода уже у наших ног
поребрики залила.
Дал волю бешеным ветрам
неугомонный запад.
Он сеет панику и страх,
и все спешит залапать.
Но непреклонен град Петра,
крепки его ограды.
Он устоит в который раз,
и в этом сила правды.

Петербургский дождь

Не вдруг навис тревожно-серый купол,
И дождь по Петербургу застучал.
Кивать на невезенье было б глупо.
Погоду было б глупо поучать.

Люблю я этот дождь, хоть он и нудный,
И вдаль не разглядеть его конца.
Приветствую я Невский малолюдный
И шлепаю с улыбкою юнца.

О, боже мой, какие это лужи,
В них город отражается родной.
Казанский освежился и не тужит,
Фонтанка не показывает дно.

Величие умытой Катерины
Становится заметней и важней.
Зазывнее умытые витрины.
Красивей стать у Клодтовских коней.

Пою тебе, дождем умытый город
Под медленный дождливый перестук.
Пою о том, что ты красив и молод.
Благодарю тебя за эту красоту.

Родительские истоки

Где б ни был я, в каких краях,
вернусь к родительским истокам.
Там для меня любовь хранят
и не завидуют итогам.

Там лаской горница красна,
а в доме пахнет пирогами.
И будто вечная весна
лежит циновкой под ногами.

И песня русская звучит
над смаком доброго застолья.
Душа от счастья голосит
и не торопится на волю.

Увядание

Вот и опять увядшая природа,
Но сколько красок в этом увяданье.
То греет душу осень, то, напротив,
Доводит до душевного страданья.

То мягко стелет желтою листвою
Под нежным взором радостного солнца,
То ветром песнь унылую заводит
И моросью кидается спросонья.

Ах, осень, осень - вотчина сюрпризов.
Ты мой бездонный кладезь вдохновенья
Готов прощать я все твои капризы
И видеть в них святое откровенье.

Богатство

Богат не тот, кто меряет мешками
шальных купюр бессовестную спесь.
Кто загребает грязными руками
победных воплей благостную весть.

Питает мир душевное богатство,
хранит покой душевное тепло.
Оно не льнет к блатному святотатству,
не оскверняет злом людскую плоть.

Я так хочу, чтоб гнев угомонился,
чтобы взросло гуманное зерно.
Чтоб мирный разум верой осветился,
ведь человеку многое дано.

Я к маме обращаюсь...

Я к маме обращаюсь,
прошу меня простить,
за что и сам не знаю,
но все равно прости.

Быть может, в юной спешке
тебя не долюбил.
Считал в советах пешкой,
дерзил, что было сил.

Пытался оторваться
от мамина крыла.
Старался задержаться,
заели, мол, дела.

Не радовал звонками
и писем не хранил.
Считал, что сам с усами,
в ответах воду лил.

И вот теперь пытаюсь
свой локоть укусить.
Но даже и в мечтании
мне ласки не вкусить.

Я снова обращаюсь –
прости меня, прости.
И перед богом каюсь,
чтоб душу отвести.

Осенние раздумья

Нам летом некогда подумать
о быстротечности судьбы.
Лишь осень – дерзкая подруга
тоской влияет на умы.

Осенней серостью польщенный
я начинаю перебор
друзей, доселе не прощенных,
врагов, дарованных на спор.

Взглянув на желтое убранство
притихших парков и садов,
я замечаю постоянство
мечтой отмеренных шагов.

Под вой разгневанного ветра
на ум приходят те года,
когда спешил на край я света,
но не добрался никогда.

А в дождь осенний засыпаю,
и снится мне моя родня,
с которой вместе запеваю
про прелесть завтрашнего дня.

Ревность

Я, уходя, невольно обернулся
и к солнышку тебя приревновал.
Ну почему оно к тебе вернулось
и беспардонно гладит твой овал.

Ну почему ощупывает груди
и согревает их своим теплом.
А вдруг оно лучом тебя разбудит,
а вдруг поранит огненным челом.

И я к любимой спешно возвращаюсь,
дарю с любовью долгий поцелуй.
И в упоенье каюсь, каюсь, каюсь
и до забвенья ложе с ней делю.

Журчащий ручеек

Ручеек журчащий льется из любимых уст.
Я озвученные трели знаю наизусть.
Мне привычней сердцем слушать милые слова,
и улыбкой обозначить, что она права.

Но любовь должна ушами слушать комплимент.
Ей без пылкого признанья разговора нет.
И тогда я раскрываю чувственный багаж,
создаю своей певунье пылкий антураж.

В этом море нежной ласки слышен только бред.
А слова за криком страсти улетели вслед.
Два сердечных откровенья слил ночной Орфей.
Я услышал звук журчанья - нет тебя родней.

Быстротечное лето

Тепло пришло в мой край без выбора.
Стряхнуло влажную усталость.
Вбираю солнце всеми фибрами.
Хочу, чтоб лето не кончалось.

А дни летят орбитой заданной,
мелькают жизненные даты.
И календарь, подобно жадине,
не хочет числами раздаться.

Куда спешишь ты – солнце ясное.
Побудь со мной еще немножко.
Ночную тьму спишу я в разное,
спишу хотя бы понарошку.

Дворовая собака

Ходит по двору собака, злобные глаза.
Так и хочется заплакать, но молчит слеза.
Я тихонько отступаю, лезу на скамью.
На скамейке замираю, сжался и терплю.
А дворовая собака смотрит на меня.
Не собака — забияка, чем ее занять?
Может быть, пропеть ей песню или стих сказать?
Может сказкой интересной псину ублажать?
А собака ближе, ближе, носом достает.
Вот уже подошву лижет, лижет мой живот.
Я зажмуренные глазки прячу под рукой.
Но собака нежной лаской дарит мне покой.
А еще хвостом виляет, визгом веселит.
На меня совсем не лает, взглядом не сверлит.
Мы теперь с собакой этой лучшие друзья.
Я люблю ее за это, а она меня.

Мой ребенок

Мой ребенок самый лучший,
У него такие глазки.
Я беру его на ручки,
Не жалею нежной ласки.

У меня отличный мальчик,
Мой единственный соколик.
Дай мне маленькую ручку,
Провожу тебя до школы.

У меня не сын, а прелесть,
Просто вылитый красавчик.
Ну и что, что он в апреле
Свою мамочку оставил.

Навалилась грузом старость —
Однобокая повинность.
Сын, конечно, не подарок,
Но ведь он — моя кровинка.

Как же было хорошо

Как же было хорошо
солнышком согретым.
Разгуляться бы еще,
да смахнуло лето.

Раззадорились ветра,
расхрабрились тучи.
Им бы в гущу три пера,
были бы летучей.

Застучал по головам
дождик надоедный.
Рыщет осень по дворам
ветреницей вредной.

Поход за мудростью

Устав от городского бытия,
Я плелся по проселочной дороге.
Дорога, словно мертвая петля,
Опутывала стынущие ноги.
На небе кучковались облака,
Мрачнея от величия и силы,
Взирая на дорогу свысока,
Как смотрят на приезжих старожилы.
С востока налетевший ветерок
Заигрывал с верхушками деревьев.
С надеждой я молился на восток,
Пока не дотащился до деревни.
Глядели изумленно семь домов
На пришлого оконными щелями
И вился лишь единственный дымок
Над домом с обновленными сенями
Я робко постучался и вошел,
И сморщился от старческого взгляда
Он сердце за мгновение прожег
Премудрым и целительным зарядом.
Живые, но уставшие глаза
Седого остывающего старца.
Очнулся я и сел под образа,
Обласканный шершавыми перстами.
За печкою хозяйничал сверчок,
У печки - лопоухая собака.
"Приветствую"- сказал мне старичок:
"Куда бредешь без цели, бедолага".
"Иду туда, куда глаза глядят,
А если честно, то ищу покоя" -
Ответил я, потупив робкий взгляд,
Нащупав крест немеющей рукою.
"Найти покой сегодня мудрено,
Да и покой ли будет утешеньем.
Ступай домой, влюбляйся, пей вино,
Забудь о том, что жизнь не совершенна.
Я распрощался с дедом и ушел,
Отбил поклон страдающей деревне.
В лесной глуши покоя не нашел,
Но взял немножко мудрости на время.
… показать весь текст …

Доброе слово

Какое чудное значенье
имеют добрые слова.
От них приходит озаренье,
от них кружится голова.

Так уповайте на душевность
и не жалейте добрых слов.
Но не болейте всепрощеньем
с беспечным чтением основ.

И ваше слово отзовется
в любой измученной душе.
И благодарностью вернется,
или вернулось к вам уже.

Пока способна женщина краснеть

Пока способна женщина краснеть,
Не истязай ее ревнивым словом,
Не верь наветам - будешь сам оплеван.
Ее душа не станет больше петь.

Пока способна женщина краснеть,
Ее храни от спазм душевной боли,
Ее любовь укрась своей любовью
И не спеши обидеть резким “нет”.

Пока способна женщина краснеть,
Придя в себя от длительной разлуки,
Прижми к себе ее святые руки,
Не отпускай их много-много лет.

Пока способна женщина краснеть,
Не унижай ее потухшим взглядом.
Она с тобой, она повсюду рядом.
Ей легче вместе взять и умереть,
Пока способна женщина краснеть.

Две сестренки

Две курносые девчонки,
Не подружки, а сестренки
В Петербурге жили-были,
Мама с папой их любили.
Из игрушек у сестренок
Были десять собачонок,
Восемь кошек, восемь заек,
Восемь Знаек и Незнаек,
Три зубастых крокодила,
Два мохнатых гамадрила,
Девять Барби, пять матрешек,
Куклы в платьишках в горошек
И ревущие медведи.
Их пугались все соседи.
Были тигры и жирафы,
И фургон с названьем "Рафик"
Были лисы, были волки,
Но держали их на полке,
Чтобы птичек не пугали,
Чтобы зайцев не поймали.
Были хрюшки-неумейки,
Были маленькие змейки,
Две глазастых черепашки
И ушастый Чебурашка,
Две кудахтающих куры,
Лев один, но очень хмурый.
В общем было не до скуки,
Если прыгали на руки
То котята, то собачки,
То мартышки-забиячки.
Но у маленьких красавиц
Завелась в квартире зависть,
Превратив дележ игрушек
В балаган для побирушек.
Редкий день у двух задирок
Обходился без придирок.
А когда они кричали,
Никого не замечали.
Даже взрослых попугаев
Распри детские пугали.
А оторванные лапы
Мама прятала от папы,
Чтобы папа не ругал их,
А игрушки покупал им.
Так и жили две сестренки,
Две упрямые девчонки,
Ели кашу, подрастали
И совсем большими стали.
Нынче старшая сестрица
Стала первой ученицей.
Не пристало ей ругаться,
Нужно в школу собираться.
Стало в доме тихо, скучно.
Все игрушки сбились в кучу,
А печальная жирафа
Не выходит из-под шкафа.
Ждут из школы ученицу
И игрушки, и сестрица.
Только той не до собачек,
Не до кукол, не до скачек.
Много задано уроков,
Трудно выучить до срока.
И с игрушками сестренка
Тихо шепчется в сторонке,
Просит кукол не вертеться,
Помогает им одеться
И уводит на прогулку
По дворовым закоулкам.
Вот такие две сестренки,
Две примерные девчонки
В Петербурге проживают
И друг друга уважают.
… показать весь текст …