Новые стихи про разное (Страница 13)

Город на причале

Здесь нет солнца,
Нет печали.
Туман, соленый запах вод,
Лодки на причале,
Узких улочек проход.
Тихий шепот улиц,
Передачки, стыд и срам,
За спиной
Шныряет жулик,
Говоря: «Божур, мадам!»
Город на причале.
Он примет всех:
И гнилого адмирала,
И за душой твой грех.
Здесь только две валюты:
Звон отданных монет
На потертом блюде,
И твой шепоток в обед
Своих историй люду.
Город на причале
Принимает всех.
Не говоря уж о моем кинжале
И в ткани прошлого прорех.
Он примет всех,
Тебя клеймя.
Теперь я здесь.

Примет и меня.

Аферизм про самокритику

Нет зубов и нет волос, из-за пуза ног не вижу;
как маньяк сексопричинный никого уж не обижу.

Печень жирная шалит, часто мир в глазах двоится,
геморрой и простатит - тоже жаждут подружиться.

И мотор кряхтит не в такт, и давление ни к чёрту...
Но я знаю себе цену. То не брак, что третьим сортом.

Как отечества защитник - должен знать штыка все грани,
но ладонь с похмелья помнит только грани на стакане.

И отнюдь мне не верны мои верные друзья...
После крепкой "дружбы", утром, я не помню ничего.

Если скажут – Нет чудес.
Я отвечу – Идите в лес!
На природу.., за грибами...
Ягоды и комары – станут вам друзьями!

Аферизм про критику

Коль все ощущенья плОхи,
иль вконец уже плохИ,
все болячки, ахи-вздохи
выливаются в стихи.

Чуть посмеешь улыбнуться,
юмор промеж букв вписать,
тут же критики найдутся
в эти буквы наплевать.

Их авторитет субтильный,
как пить - высморкнет совет;
окромя соплей бацильных
большей пользы в этом нет.

Ты пиши, когда неймётся,
бездарь, гений, просто псих...
Слушатель всегда найдётся
и у тех, и у других.

Лучший друг

Мне часто снится пограничная застава.
На белом небе белый солнца круг.
Мне снятся зной, дозор, пески, усталость
и верный мой четвероногий друг.

Как мы сроднились - знали только боги.
Ты службы тяготы всегда умел понять,
мой самый добрый друг четвероногий! -
Моя вторая от окна кровать.

Земля трясется, рушатся дома,
Один лишь миг - весь Мир неузнаваем...
Быть может, сами сходим мы с ума
И заповеди Бога забываем?!..

Невежества брезгливое лицо
И недостаток нравственной культуры
Сливаются в единое кольцо
Изменчивой и низменной натуры…

Чего-то в жизни будто не хватало,
Казалось, счастья недодали мне.
С годами понял, что имел немало,
Все лучшее Господь дал на земле…

… Нет выхода и заперты ворота,
Внутри себя спасает шаг один.
И он, как точка нового отсчёта,
Поможет в покорении вершин…

… И я пленен лучом заката,
За горизонт прикован взор,
Откуда больше нет возврата…
За той чертой другой простор…

Поднимусь на вершину высокой горы,
Крикну громко: Спасибо, Всевышний!
Там готов заключить со всем миром пари,
Что на этой Земле я не лишний…

В глухом лесу случайно проезжавший
Остановил повозку дровосек,
В скитаниях измученный, уставший,
Я напросился в гости на ночлег.

Хозяин, щедро подстелив солому,
Меня с собою рядом посадил.
«Помчимся с ветерком, - сказал, - до дому»,
И отдохнуть в телеге предложил.

Казалось, что мы ехали недолго,
Проспал как будто только полчаса,
Но ночь была, когда он у посёлка,
«Приехали»,- сказал, затормозя.

Заехали в открытые ворота
И оба молча слезли, не спеша,
Протерли ноги на крыльце у входа,
Зашёл я в дом, взволнованно дыша.

Меня часы с кукушкою встречали,
Две стрелки на двенадцати сошлись,
И ровно столько раз прокуковали,
А после наши взгляды разошлись.

На тумбочке с цветочными горшками
Стоял старинный тульский самовар,
Годами был помят слегка местами,
Его любой купил бы антиквар.

Накрытый стол, уютное убранство,
Домашний хлеб, парное молоко.
В нём простоты несметное богатство,
И сладкий запах детства моего.

Накинув кружевную шаль на плечи,
Хозяюшка сидела у печи,
Пылал очаг, горели тускло свечи,
К чему-то вдруг зажженные в ночи.

Недолго миг молчания продлился,
Я мира тому дому пожелал,
С улыбкою учтиво поклонился,
В грудь воздуха домашнего набрал.

За чашкой чая долгая беседа,
О том, о сём, а в общем ни о чём.
Они позвали в гости и соседа,
Из уст его слова текли ручьём…

Луна в окно за нами наблюдала,
И слушала, о чём мы говорим,
Не раз она куда-то исчезала,
Потом опять смотрела, что едим.

Я с ними до рассвета засиделся.
Быть может мне приснился сон чужой,
Но я в нём и согрелся, и наелся,
А после наслаждался тишиной…
… показать весь текст …

Нехорошее стихотворение

Никчемность - разве это не порок?
Ехидно набросаю столбик строк.
Хотелось ВЕЩЬ умело написать,
О чём-то важном честно рассказать.
Рассказов много в голове, а главный где?
О том, что не сбылось в моей судьбе.
Шанс есть и силы есть, но жду я знака, -
Единожды сей знак рок посылает.
Есть вера в то, что справлюсь, но однако
Спешить судьба, - как видно, - не желает.
Терпеньем запасусь. Не обознаюсь.
Игра, - как говорится, - стоит свеч.
Хранить полезное, пустое смело сжечь.
Отброшу лишнее, до сути докопаюсь.
Творить великое мне Богом не дано,
Воспитывался жизнью я иначе.
О том, что сделать в жизни суждено
Разумней умолчать, а не судачить.
Единственный вопрос в моей повестке:
Написано мной что? Кому в отместку?
И как назвать, что вывел этот почерк?
Единственно - по первым буквам строчек.

Активность у поэта на нуле –
Не ест, не пьёт, не пристаёт к жене.
Всё ищет он свою Звезду...
«Слепец!» – сказал Господь ему –
«Звезда тебе уже давно дана.
Всех прочих ярче звезд твоя жена!»

Аферизм про разногласие

Ты говоришь: "Чтоб не завяли помидоры,
почаще нужно перец поливать..."
Заумные достали разговоры!
Иди, учись готовить. И рожать.

Время

Семафорят огоньки,
в кучки сгрудившись забавно...
Кто поярче, тот и главный,
брит, брутален, в списке славных...
Резок звук, цвета резки...
Но секунды сквозь пески
мне посеребрят виски
безболезненно и плавно.

Жизнь - подобие борца,
в календарь вросла уныло.
Кармой зубы раскрошило.
Даты с плит дождями смыло.
Два раздюжих молодца,
в-имя Сына и Отца,
в ствол мой в сорок два кольца
вбили ржавое зубило.

И всплакнули небеса
молоком; к утру - кефиром.
От лактозы тучи шире.
За самбуку тверк мастырит
недешёвая краса,
ниже пояса коса,
хитрость в девственных лесах
спрятав, а невинность - в тире.

Утекают из страны
силы, от таблеток пачек.
Спину облизав удаче,
на провизоров батрачу.
Вкус войны, пустой сумы,
звуки, запахи тюрьмы -
всё навязано взаймы,
в свете -надцатой волны -
горе тем, кем путь лишь начат.
Мне печати не нужны -
отвечаю, пацаны.
Пусть по мне в лучах луны
кто-нибудь поплачет.

Плюну я на бумагу

Плюну я на бумагу
сквозь зубы чувством своим.
Мир - подонок и скряга,
мне всегда был чужим.
На распутье неволен
выбрать сам себе путь;
всем, что есть, недоволен, -
навсегда бы уснуть!
День паскудный сменился
ночью кислой и злой,
новый день народился, -
я опять не герой.
Показное веселье,
а внутри гниёт грусть.
Я бы вскрыл себе вены,
да крови боюсь.
Мне ни вправо, ни влево,
ни прилечь, ни присесть... -
тяжела когда дева,
не знает, чтоб ещё съесть.
Мне б пример взять с соседа,
тот в запое уж год;
забывает к обеду,
что моральный урод.
Что за время, о, Боже!
Свет с оттенком свинца.
Даже очень хороший
косит под подлеца.
Весь мир - стрёмная зона,
а на зоне кто смог
зачеркнуть бирюзовым
ртуть небес поперёк?

А я вижу снег во сне:
грациозные снежинки,
в фуэте, как балеринки,
на ладонь садятся мне.

Мир я зря парафиню,
для кого-то ж он бел.
Все сосут его вымя,
только я не успел.
Может быть я убогий?
Да-к, вроде вышел лицом,
есть и руки, и ноги,
и могу стать отцом.
"Так чего ж тебе надо? -
скажут мне, - не канючь.
Прямо все вокруг гады,
один ты - светлый луч.
Мы тебя понимаем,
люди разные, что ж...
А рога обломаем,
если пасть не заткнёшь!"
Мне в мозгу что-то шепчет -
сам бей первым, не трусь!
Всё внутри рвёт и мечет,
я ж молчу и боюсь.
Может я превращаюсь
верно в склизкую мразь?
Больше не удивляюсь,
что кругом мрак и грязь.
Грязь и сажа не вечны,
смоешь тёплой водой.
Как же смыть мне сердечный
антрацитовый гной?
Во мне гадкие гены,
я ж хочу, как у всех.
Я бы вскрыл себе вены,
да ведь это же грех!

Но я вижу снег во сне.
И снежинки на пуантах,
в белых пачках, в пышных бантах,
на ладонь садятся мне.
… показать весь текст …

Мы все уйдем...
Кто позже, а кто раньше...
Когда закроются глаза,
в последний раз
Я расскажу
для всех любимых сказку
О том, что встретятся они
на небесах…

Сколько истины в жирной саже 2007

Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?
Отчего мой журавлик бумажный
не сидит тихо-мирно в гнезде?

Почему он в траве шарит змейкой,
не летает, имеючи дар?
Был тетрадный листочек в линейку,
в клетку - клетка, размером с ангар.

Голова копит сонмы и суммы.
Мир (реальной) (фантастики) мой:
(тупо) здесь каждый третий (разумный),
(страшно) (добрый) здесь каждый второй.

Рыцарь (больно) (здоров). Он упрямо
ставит цель - зеркала все разбить.
И (ужасно) (красивую) даму
(насмерть) он обречён (полюбить).

Время странное и уклад странный:
тут любого хватай мужика -
помнят пальцы все грани стакана,
ещё чётче - все грани штыка.

Дух мятежный назначенным часом
обескровит реальность, как жгут.
Наготове стволы, пахнут маслом,
спусковые крючки нервно ждут.

Щель узка. Часто непостоянство.
Мир закупорен, будто нарыв.
Для диагнозов море пространства,
для нарыва есть шанс на прорыв.

Наблюдаю в щель - не понимаю.
Вязок мир, как болотная гать.
Словно губы "вон там" раздвигаю
я ту щель, чтобы больше понять.

Свету я улыбаюсь, он скалится -
голливудской улыбочки блик;
погрозит бутафорскою палицей,
окончательно ставя в тупик.

Суть саму мне мой мир не расскажет,
не подскажет искать её где...
Сколько ж истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?

2007
… показать весь текст …

Сколько истины в жирной саже 1997

Сколько истины в жирной саже?
Сколько лжи в ключевой воде?
Кто со всей ответственностью скажет -
я нормальный всё же, или где?

У меня справка есть, что здоров,
но как уйду в себя с головой,
ненавижу я всех докторов,
"ум" на "разум" в смертельный бой.

В том бою невозможна ничья,
лоб разбит, кровоточат коленки...
Доктор - я, пациент -тоже я;
психоаналитиков к стенке!

Разглядев все прелести марины,
проглочу очередной заскок;
для истерики до рвоты есть причины,
я ж лежу и изучаю потолок.

То штормит в душе, а то идиллия,
лбом могу удариться о стол.
Но я помню как моя фамилия,
год рождения и даже пол.

Там, где все таланты, там я бездарь,
где всем финиш, мне, конечно, старт.
Хорошо, что я пока не Цезарь,
слава Богу, что не Бонапарт.

1997

Привычка

Лишь солнце в море погрузилось,
и тишина, обняв посёлок,
объявила ночь,
моя хандра мгновенно скрылась
в неизвестном направлении,
удалилась прочь.
И до утра я бодр духом,
и кто-то шепчет мне на ухо
строчки для стихов.
Я весь в словах, как в паутине,
лист в предвкушении картины
дневных унылых снов.
И бамперу на стуле тесно.
Рука спешит. Мне интересно -
случится что вперёд:
иль ручкой почешу я мочку,
иль доконаю всё же строчку,
иль пепел упадёт?
Ночь с тишиною - две подруги
и даже больше, ну… наверно…
Им не грозит раскол.
Луне-хозяйке звёзды-слуги
в туман прислуживают скверно,
но это их прикол.
Вот ранний луч на время давит,
рассвет себя ждать не заставит,
унынье, здравствуй вновь.
Но я уже калачик тёртый,
в кровать свалюсь и буду мёртвый,
пускай остынет кровь.
День прелый, вялый, злые мухи...
Глубоким сном спасусь от скуки, -
проверено стократ.
Я точно знаю - ночь вернётся,
в окно звездою поскребётся,
и я ей буду рад.

Аферизм про менталитет

Весь в долгах, в кредитах, но ей-богу
десятым ты айфоном светишь в мир,
чтоб в грязь не вляпаться
и не сломать чтоб ногу,
подсветить чтоб в кушерях дорогу
в деревянный, мать его, сортир.

Аферизм про счастье

Мудрость - в голову, как сласти;
в рот поймал - соси, да жуй.
Ты - кузнец земного счастья.
Нет его? Иди накуй!

Человек

Ты стоишь на Земле, в небеса упираясь плечом,
Будто грозный титан, головою пробив облака,
Океаны, моря и вершины тебе нипочём,
И в величии гордом Вселенной коснулась рука.

Ты - властительный царь, и тебе подчинились ветра,
Зной бесплодных пустынь и течение бурное рек,
Дотянулся до звёзд и созвездий в далёких мирах
И сумел обуздать беспощадного Времени бег.

Ты всегда на коне, жизнь твоя - нескончаемый фронт,
Вновь и вновь с целым светом в сраженьи один на один.
Что тебе херувимы и бесы, низы и бомонд?!
Повелитель безумный, ты сам лишь себе господин.

Ты силён и могуществен, как древнегреческий бог,
Своего не упустишь, всегда предприимчив и смел,
Понастроил соборов, мечетей, церквей, синагог,
Лишь гордыню и страсти свои одолеть не сумел..

Быль и небыль

Быль и небыль. Ночь и день.
Ты ожила. Ты воскресла.
Прошмыгнула словно тень
По просторам мрачной бездны

И взлетела прямо в свет -
В эйфорию лунной неги.
Тьмы на сердце больше нет.
Лишь любви ожившей реки.

И под звуки звёздных струн
И под шум прибоя страсти
Ты как ласковый тайфун
Налетела в одночасье,

Но, увы, не на меня.
Счастье выпало другому.
Я тут лишний и слинять
Мне давно пора до дома.

Бьется бабочка в окно
Изнутри — наружу.
За окном дожди давно
Предвещают стужу.

Так чего ж она туда
Так упорно бьётся,
Если больше никогда
Солнца не напьётся?

Лучше без следа весной
Там растаять льдинкой,
Чем засохнуть расписной
Жалкой паутинкой…

Одиночество выкрутит пробки

Одиночество выкрутит пробки,
но я помню где спрятаны свечи.
Ночь умело жмёт звёздные кнопки,
мне ж мерещится розовый вечер.

Как декабрь промозглый заноет,
сквозняком, про заснеженный рай,
я скучаю по адскому зною,
мне мерещится ласковый май.

Забухтит море хрипом Дагона,
стрелы Индры, как Божья соха,
угрожают мне годом Дракона,
мне ж мерещится год Петуха.

Ясный проблеск сна дико трепещется
в путах памяти, скис и поблек...
Милосердия эра мерещится
в безнадёжный мой каменный век.

Эти мысли, сыграв злую шутку,
от меня смысл упрятав в тайник,
"жгут станицы" четвёртые сутки,
каждый час в этих сутках - час пик.

Померещилось: крюк и удавка
одноцветны, как тени знамён,
как апрельская нежная травка
и кислотная плесень времён.

Суета всё.
Какая мне разница?!
Муравьиный я принцип отверг.
Мне стучится в дверь чёрная пятница,
а мерещится чистый четверг.

Я искусственно наглый, беспечный,
но внутри жирный комплекс засел, -
зла и страха, что жизнь скоротечна.
Мне мерещилось - буду жить вечно.
А в итоге - умру, как и все.

Нечто

На портрете блеф
да в карманах боль.
Босиком по снегу вдоль застывшей речки.
Хлеб вчера доев,
догрызая соль,
вяло держит путь призрачное Нечто.

Зло оно и постно
накрутило дуль,
в кукиш перст судьбы спрятав, как в засаде.
Ледяных и острых
не жалея пуль,
спрыгнуло на землю небо снегопадом.

Вдоха ком колюч,
в горло вмёрз кадык.
Белый шум в плену асфиксии пьяной.
Ищет к шифру ключ,
вывихнув язык,
корчит морды Нечто мерзкой обезьяной.

Брови снежные,
муть прозрачных век,
глубоко в глазницах спят зрачки-колючки;
пятки нежные
жарко топят снег,
всякие улыбки под носом на липучках.

Из невзгод наряды,
из непогод монисто.
Я - подозреваю - у неё не первый.
Где-то совсем рядом
слышу - очень близко
глухо дышит Нечто, действуя на нервы.

Год грядёт Тоски,
в созвездии Подлеца,
баллада заунывная зимою не допета.
Скованной реки
не видать конца.
Не видать конца списку концов света.

Детский рисунок

По песку плывут кораблики.
Кактус кушает омлет.
Синий слон лохматый маленький
С неба зайцу шлёт привет.

А у зайца рожки классные.
На спине и на груди.
Зубки скалит: «мол, опасный я,
Диких джунглей господин»

Жук навозный солнце нюхает,
Приготовился катить.
Он с жучихою – старухою
Будет норку им топить.

По барханам стаи шастают
Злобных серых огурцов.
Мажут мир томатной пастою
Так похожею на кровь.

А на заднем фоне красные
Пальмы гибкие растут.
В их ветвях клыки ужасные
Диких уток там и тут.

Слово «хук» не ведомо для дам.
Бокс подвластен сильным мужикам.
Дама на повал красотой убьёт
И даже глазом не моргнёт!