Цитаты Диана Парулина про любовные переживания

Любовь с оттенком знойного танго

Ты правда готов её потерять?... так давай, смелей!
если любовь прошла, проходи и ты мимо.
в этом мире (без неё обречённом) столько людей...
полюбишь другую. миссия вполне выполнима.

только если она уйдёт, кто тебе, элементарно, завяжет галстук?
кто разбавит тошнотворно серые будни?
если ты готов её отпустить, лучше сразу.
но скажи, кто привычно оставит записку на прикроватной тумбе?

"доброе утро, милый. блины на столе.
я даже открыла варенье, что оставляла на праздник.
но если я ещё раз увижу крошки на простыне,
ты будешь спать в прихожей, там тоже достаточно грязи".

её почерк так нежен, как Августа Луиза,
ароматом дурманит, но и шипы при ней.
у любви свои тайные планы и особые линзы,
она женщин делает краше, а мужчин – неизбежно добрей.

такую даже не найти в сюжетах измученных книг.
она нечто большее... она уже стала главой.
она давно перестала вести личный дневник,
теперь есть ты... она забьёт твою голову своей ерундой.

а вчера?!... снова на работе сидел допоздна.
ты не обижайся, брат, но на тебе лица не видно.
и как бы ты не скрывал, что устал,
поверь, для неё это всё очевидно.

она, может, и боится что-то сказать,
но ты вспомни, как болел... и когда тебе стало хуже,
тебя впервые дома ждала не безразлично холодная кровать,
а заботливая женщина и тёплый ужин.

а когда дела не шли и сгорал жизненно важный проект...
– где он? – спросила, а он в крике по офису рвёт и мечет.
ты помнишь, кто тебе дал единственно верный совет?...
ты помнишь, кто коротал с тобой этот вечер?...

она приласкала, она ублажила,
она верит в тебя, но читает всегда между строк.
ты не пошёл на работу не просто потому что она так решила,
а потому что только ей под силу устроить пит-стоп.

от утренних локонов не следа, в помаде грааль.
да она странна во всех своих проявленьях.
как можно не любить марципан, но любить миндаль?!
как можно не смотреть с высока, когда все пред тобой на коленях?!

её привычка брать трубку только на третий раз,
пока ты покорно смиряешься с нервным тиком.
а самая лучшая в мире из фраз,
её голосом звучит непозволительно тихо.

когда-то и она хотела уйти, нервы – не сталь.
забирала из твоего дома свои вещи и риски.
а ты, как предпоследний болван вопил "чёрт с ней! пускай!",
а потом, как последний, мучил импортный виски.

так давай, отпускай! ты не достоин высшего ранга.
в таком виде тебя не проходит цензура.
ваша любовь – с оттенком знойного танго,
в ней соли бескрайних морей и сладость лукума.

просто ответь, ты не тронулся вкрай умом?
если судьба вас упорно толкает к лицу лицом,
значит, там где она, там и есть твой дом,
значит, через неё ты говоришь с Творцом.
… показать весь текст …

Алый шёлк

Взрослая жизнь – это кладбище детских мечт...
и гуляя порой здесь ночами,
я прислушиваюсь к каждому шороху,
то-ли в ожидании тёплых встреч,
то-ли прячась за цветущую черёмуху,
сбегаю от печали. в голове гремучая смесь...
говорят, по-настоящему больно бывает только однажды, а потом всего-навсего ноет.
давайте вспомним, как часто, каждый из сидящих здесь
бывает самим собою?
кто вы? кем вы пытаетесь быть?
кто я? за что меня можно любить?
у меня самые обычные глаза. я очень плохо шучу.
я слишком много хочу. мне, наверное, столько нельзя.
я не заслужила от него кольца, его получила она.
я не заслужила любви отца, если она вовсе была.
у меня отняли право мечтать, потому что разум – важней.
обрубили крылья, запретили летать. смешали с толпой людей.

а, может, они не правы? может, я зря молчу?
может, я стану самой? может быть, я взлечу?
я исповедаю все не содеянные грехи,
я за всё незаслуженно отвечу кармой.
я та, кому посвятят стихи,
я та, кого однажды назовут мамой.

вы видите их жуткие пасти?!
их непостижимое желание обладать – приговор.
но ладонями воображаемой страсти
я подписываю договор,
ставлю росчерк дрожащей руки.
мне говорят: "теперь они все твои. теперь они в твоей власти".
но сколько в каждом из вас счастья?
сколько в каждом любви?
хоть один пытается найти средство,
чтобы уставшие от жизни глаза,
засияли так, как когда-то в детстве?
а в ответ тишина. замолкли даже внутренние черти.
они не любят правду, она для них страшна.
но этот детский блеск, он в каждом есть, поверьте!
они нам врут, а ложь – грешна,
но мы послушно выбираем её сладость,
тем самым признавая свою слабость.
мы забываем, что внутри живёт мечта...
не черти, а любовь и святость.

наш тихий загородный дом, земляника в лукошке,
ты для сына придумаешь имя,
у нас, к сожалению, не будет кошки,
потому что у меня аллергия.

на кухне плитка в мелких цветочках,
зажжём камин, раз холодная осень,
а если у нас будет дочка,
давай назовём её Тосей.

у нас всегда будут книги
и стихи, любовная лирика.
придётся терпеть мои крики,
но для этого есть корень пустырника.
вечерами будем пить чай из брусники,
а на завтрак готовить сырники.

я буду рассказы писать,
окружённая вишни садами,
тебя с работы буду встречать
в шёлковой алой пижаме.

полдня проведу за плитой,
чтобы удивить на ужин.
я буду самой лучшей женой,
а ты самым счастливым мужем.

и когда-то однажды утром
я увижу две полоски на тесте.
и жизнь кувырком, как будто,
придётся привыкнуть к сиесте.

не переношу больше запах брусники,
пижама стала мала,
в пыли стоят мои книги,
не помню, когда я спала.

ненавижу этот декрет,
ты работаешь допоздна.
перепробовала сотню диет,
хорошо, кошку не завела.

и заветная мечта
разбивается о плитку в мелкий цветочек.
боль отзывается в каждой, из написанных строчек.
я больше никогда...
но в любом правиле обязательно есть исключение.
даже там, где лазурные берега,
морские воды краснеют от смущения.
значит, проходят и трудные времена,
а рассвет наступает после самого тёмного времени.

у нас семья. в доме снова пахнет брусникой.
за окном отцвели вишни,
и нам ни по чём отныне разлука.
ты как обычно сидишь за книгой.
я готовлю на ужин две порции без лука,
потому что дети считают его лишним.
сами втихаря объелись ватрушками.
дочка – с характером, вся в меня,
сын – рассудительный, это в тебя,
но по весне оба с веснушками.
а мы любим всему вопреки...
вечерами слушаем винил.
как ты там говорил?
подсели на иглу, получается?!
какие же мы дураки, но мне это крайне нравится.

а потом ты один...
неслышно плачешь ночами.
окружаешь себя моими когда-то ценными мелочами.
и скучаешь... да так, как я хотела, чтобы при жизни скучал.
я завоёвываю твои мысли. я – твой сердечный причал.
я главная героиня в этом романе,
собрала все взгляды, но выиграла твой.
а ты мой главный герой, слеза в нашей смелой драме,
самый звонкий смех в комедии.
и что бы ни случалось с серьёзными нами,
мы нуждаемся в интермедии.
мы нуждаемся во внимании,
и каждый хочет быть выбранным.
и как ни крути, мы требуем понимания,
вдоволь измотавшись играми.
чтобы главную из наших странностей считали шармом.
чтобы знали какого это быть чьим-то нательным шрамом,
а сердце – роскошь, трудно добываемый мрамор.

утихла боль и шум тоже стих.
прости меня за любовь и за этот стих.
вспоминай обо мне любя. храни алый шёлк,
в твоих волосах седых засыпает сладко зоря...
помни, тебя охраняет бог. тебя охраняю я.
… показать весь текст …

Бессонница

В душе утих ураган, не слышен больше ни крик, ни стон,
аритмия стала отныне нормой и лишь изредка колется.
я думала, что ты мой самый спокойный и светлый сон,
но ты оказался поводом моей бессонницы.

Любовь особого сорта

Больше даже не скалится мой спящий равнодушный зверь.
чувства верно отжили своё и запомнились прахом.
я тайком оставляю себе ключ и делаю вид, что закрываю дверь,
но океаны и моря по прежнему стоят на слезах, а не на двух черепахах.

я своими руками беру щепотку и сыплю на рану соль,
убеждая себя и хранителя, что это сахар и он не разъест,
но, кажется, от меня остаётся аккуратно написанный ноль,
мой образ, приходящий кому-то во снах и с заботой сколоченный крест.

пусть норовит глаза выколоть падаль, благое гнильё,
я не верю, что людям закрыты сердца. скорее, человек для сердца закрыт.
но обязательно встретится тот, кто скажет: "моё плечо отныне твоё.
ты можешь смело опереться, а можешь плакать навзрыд'".

но рассекают рубашки с помятыми воротниками и красной чужой помадой,
врач-виски рвётся обратно, в меня больше не верит, не лечит.
у слов, произнесённых ночами в постели нет ничего общего с правдой,
а утреннее молчание в глаза души латает всё крепче.

не могут быть святы те, кто ведёт роковые бои.
нельзя знать наверняка оружие, которым однажды погубишь.
и всё-таки самый странный до боли, до крика сорт любви –
из последних сил делать вид, что не любишь.

… показать весь текст …

Моя Мари

Ты всю жизнь о любви шутила, моя Мари:
«если он остыл к тебе – похорони».

а теперь стоит на вашем столе остывший грог...
за ним пришла либо та баба с косой, но, скорее, сам лично бог.

отпускать – это больно, моя Мари...
ты только не замалчивай. проговори!

зачем искривляешь плечи тяжестью памятных мест?
ты не святая. зачем тебе этот крест?!

а ведь знаешь, он был робок, от волнения заикался,
и чтобы набраться отваги в опергруппу тогда подался.

твёрдо стоял на своём, попробуйте разуверьте...
так странно, что мы узнаём людей только после их смерти.

был нерасторопный, приходилось часами ждать,
ему всегда говорили: «тебя только за смертью и посылать».

не опускал ни руки, ни пистолета, не следовал лживой презумпции,
и таких же борцов за справедливость с улыбкой называл безумцами.

забывать – это страшно, моя Мари...
ты только не давай слабину. ты только живи.

ножевыми испещрённая плоть с вечностью верно сливалась,
его терпкая сладость-любовь тягучим мёдом всё извивалась.

до вашей встречи он был падший, осатаневший,
и только с тобой он стал ласковый зверь, безмятежный.

прошлое – это опасно, моя Мари...
ты только с собой его ни за что не бери.

обещать – это больше, чем просто понять,
а проводить на руках – это больше, чем просто обнять.

он тебя боготворил и тобой голодал,
на вопрос: «что значит любовь?», имя твоё называл.

проститься – это пуля в висок, моя Мари...
но ты просто люби, что было и просто цени,

как плакал на твоих коленях самый суровый на вид,
несбывшийся синий фасад, его заботу-надёжный щит,

не проронённое слово или кривой совет...
он умер, Мари. его больше нет.
… показать весь текст …

Мантикора

Я сама тебя уничтожу, своими руками,
и ты поймёшь, почему ураганы называются в честь людей.
моё сердце трусливо хранится за семью замками...
тремя холмами... и на дне какого-то из морей.

моя любовь сживается с образом Мантикора,
и, голодающе, цинично подползает сзади.
не свойственно людоеду боится любого глагола
и подтверждает, что я предатель в квадрате.

от божественной любви к демонической. в этом суть.
забота или тюрьма. душа – камень или летящий сатин.
и мы снова дарим своё сердце «кому-нибудь»,
лишь бы не оставаться с ним один на один.

что за кармический ход?! я не просила на бис.
это чёрный пустой экран. кто автор? где титры?
это ада десятый круг, это острый предательский крис.
очень грустно, когда тупой думает, что он хитрый.

какие объятия?! меня надо в шею гнать.
так всегда говорили. это отзывается эхом.
я обещала улыбнуться, когда буду погибать...
а я каждый день улыбаюсь... и смеюсь сатанинским смехом.

Север ждёт

Ты – всё, чем я живу уже, наверное, третий месяц...
если не считать два лета и две прошлые осени.
для баланса сыплю на рану не только соль, но и перец,
повторяя: «ты не пьяница, твоё сердце просто однажды бросили».

твоё же сердце горячее, а взгляд холодный,
но искры в нём резвятся и кружатся в танце.
ты, как сомнительный прогноз погоды,
когда минус два ощущается, как минус двадцать.

ты мой Север... обжигающе любящий, но морозно жесток.
сходят твои ледники, и я вместе с ними схожу с ума.
ты – проходка по лезвию, где риск слишком, крайне высок.
ты – вечная сказка. круглый год ты – зима.

и опуская тоску и детали, я плавно усмиряю бурю.
я знаю, что со мной откровенно бывает невыносимо.
но когда Аврора твоих глаз для кого-то другого, я ревную.
прости, я просто не умею любить наполовину.

ты своей рукой остановила время на моих часах,
а разряды тока и сплетение вен я давно принимаю как данность.
я даже готов отдаваться тебе, ничего не прося взамен.
я хочу, чтобы в моих объятиях ты встретила старость.

пару минут ты была лишь только моей. повезло!
и достав из груди окровавленный прошлым нож,
обещаю, я вернусь всем страхам, всем мыслям на зло.
я вернусь только потому, что ты меня ждёшь.
… показать весь текст …