Понравившиеся статусы пользователя Евочка - 98.

То как ты поступаешь по отношению к другим людям, вернется к тебе рано или поздно. Это закон Окончательного Возврата. Он не имеет ничего общего с наказанием или вознаграждением. Так устроен мир. Ты получаешь то, что посылаешь. Это неизбежно.

Луи де Фюнес очень рано облысел, всю жизнь был некрасив, его рост был всего 164 см. Так что де Фюнес отличался зажатостью и стеснительностью. Однажды, уже во времена успеха, журналист, взявший у Луи интервью, сказал: «И как этому мрачнейшему человеку удается смешить всю Францию?!». Сам де Фюнес объяснял это так: «Я торгую весельем с 9 утра до 7 вечера».

- А знаете ли вы, что самые большие глупости совершает человек с бокалом в руке?!

Я знаю, какой будет моя самая удачная шутка.
– Какая же?
– Мои похороны. Я должен сыграть это так, чтобы они обхохотались

Актер, как пианист, должен играть каждый день. Театр — наши гаммы, публика — неиссякаемый источник энергии, без непосредственного контакта с которой слабеет, а может и вовсе иссякнуть творческий потенциал артиста. На сцене я подзаряжаюсь.

Существует бесчисленное множество актеров, которые заставляют зрителей плакать, но те, которые способны смешить, встречаются гораздо реже.

Не говорите обо мне слишком много, дети мои! Ведь на земле столько людей куда интереснее меня.

- Я не сожалею о медленном развитии моей карьеры. Эта неспешность помогла мне понять основательно мою профессию. Когда я был еще неизвестным, я пытался окрасить деталями, мимикой, жестами маленькие роли, которые мне поручали. Таким образом, я приобрел некоторый комический багаж, без которого не смог бы сделать карьеру. Если начать снова, я бы не отказался от своего пути.

- Я слишком долго ждал в приемной его величества Успеха, слишком долго и безуспешно стучал, пока меня, наконец, не впустили.

Люблю гулять по кладбищам. Там, по крайне мере, встречаешь молчаливых людей, которые никому не перечат.

От отчаянья до прощения...

От иллюзии до отчаянья – 
Пересортица разных душ.
Кто-то светится обаянием,
Кто-то мелок и неуклюж…

Но для каждого покупателя
Всё ж имеется свой товар.
Нет в ошибках вины Создателя.
А любить – это божий дар.

И холодного, и упрямого,
И капризную, с полнотой,
Можно очень любить той самою
Всеобъемлющею душой...

И поддерживать, и укутывать,
Словно пледом, в любовь свою.
Где любовь с эгоизмом путают,
Птицы ранние не поют.

Там обиды и одиночество,
Даже если живут вдвоём.
Там любовь отдавать не хочется
Или только давать в заём...

Чтоб вернули в большом количестве
И с процентами за добро.
Там гордыня – её величество,
Занимает удобный трон.

А любовь покрывает бережно
Недостатки родных людей.
Нету там ни претензий денежных,
Ни желанья сбежать скорей.

Там легко чью-то боль выслушивать,
Резким мнением не добив.
Там смеются вдвоём за ужином,
Оттого и рассвет красив!

И в ответ на упрёки жгучие – 
Обнимают, чтоб снизить гнев.
Люди с любящим сердцем – лучшие,
Словно песни родной припев.

От отчаянья до прощения – 
Из любви безразмерный мост.
Где любовь – там живёт терпение,
А в душе – миллионы звёзд.
… показать весь текст …

Последние цветы

Во вражде со всем красивым,
Осень яростным порывом
Рвет венок с чела земли.
Не найти цветов по нивам,
И у нас в саду тоскливом
Те, что были, отцвели.

Юли(1) — умница, на грядке
Собрала цветов остатки
И связала их в букет,
Чтобы их на стол поставить,
Этим радость мне доставить
И спасти цветы от бед.

Если умереть им надо
За окном на клумбах сада,
Пусть умрут они у нас.
Может быть, в воде кувшина
Легче будет им кончина
Здесь, под лаской наших глаз.

1 - Юлия Сендреи - жена Петефи.

Ночь звёздная, ночь светло - голубая

В окне раскрытом блещет ночь без края,
Ночь звездная, ночь светло-голубая.
Безмерный мир простерся между ставен.
Мой ангел красотою звездам равен.

Ночь звездная и ангел мой — два дива,
Затмившие все, чем земля красива.
Красот я много видел средь скитаний,
Но ни одной не встретил несказанней.

Бледнеет тонкий серп луны и скоро
Зайдет за синий выступ косогора.
Как горя след забытый, незаметно
Совсем исчез он в дымке предрассветной.

Уже почти над головой Стожары,
Достигло пенье петухов разгара,
Проснулся день, и свежий ветер, вея,
Легко мне обдувает лоб и шею.

Пора бы растянуться на кровати
И от окна уйти. Но сон некстати.
Зачем мне спать? Какой мне сон приснится,
Который с жизнью наяву сравнится?

Источник и река

Как будто колокольчика язык,
Ручей лепечет, полный благозвучья.
В дни юности моей была певуча
Моя душа, как плещущий родник.

Она была как зеркало ключа.
В ней отражалось солнце с небосвода,
И звезды и луна гляделись в воду,
И билось сердце, рыбкой хлопоча.

Большой рекою стал ручей с тех пор.
Пропал покой, и песнь его пропала.
Не может отразиться в пене шквала
Полночных звезд мерцающий собор.

О небо, отвернись куда-нибудь!
Себя ты не узнаешь в отраженье.
Волнами взбудоражено теченье,
Со дна его всплыла речная муть.

И на воде кровавое пятно.
Откуда эта кровь? Лесой удильной,
Крючком, в поток закинутым насильно,
Как рыбка, сердце, ты обагрено.

Дорогою - пустынные места

Дорогою — пустынные места.
Ни деревца, ни травки, ни куста,
Где б даль перекликалась с соловьем.
Пустынные места в пути моем.
И темный вечер в облака одет,
И кажется, что звезд на свете нет.
Но вот я карих глаз припомнил взгляд —
И ожил я, и я дороге рад,
И будто все другое, не узнать, —
Мерещится такая благодать.
И будто вдоль дорожной колеи
Цветущие кусты и соловьи,
И небо за чертой земных борозд
Полно бесчисленных огромных звезд.

Видал ли кто на свете

Видал ли кто на свете
Такого великана?
Я на коленях небо
Держу — и не устану.
Обвей рукой мне шею,
Мой светлый свод небесный,
И кругозор закрой мне
Своей красой прелестной!

Зачем грудная клетка
Заключена в границы?
В таком пространстве счастье
Не может уместиться.
Чтоб радость не давила,
Я часть ее истрачу:
От полноты восторга
Я, кажется, заплачу.

Я знал, что буду счастлив,
Что горе — гость минутный,
С которым я столкнулся
На станции попутной.
И вот печаль, прощаясь,
Снимается с привала,
А я не обращаю
Внимания нимало.

Еще не село солнце,
А соловей безумный
Уже защелкал где-то
Раскатисто и шумно.
Но соловей ли это?
Нет, это, без сомненья,
Звук наших поцелуев
Похож на птичье пенье.

Так тихий дождь весною
Живит земные соки,
Они покрыли градом
Мне губы, лоб и щеки.
Так тихий дождь весною,
Рождающий без счету
Моря цветов и всходов
В дни полевой работы.

В лесу

Брожу среди дубов
По чаще темной.
Под ними тьма цветов
Пестреет скромно.

Пьянит дыханье смол,
Щебечут птицы.
С жужжаньем туча пчел
В цветах роится.

Не дышится цветам,
Молчат вершины.
Чаруют птичий гам
И шум пчелиный.

Быть может, вправду спят
Дубы и клены?
Я тоже сном объят,
Как эти кроны.

Любуюсь сквозь листы
Водой потока,
Бегущей с высоты
Струей широкой.

Гонясь быстрей стрелы
За тенью тучи,
Теченье мчит валы
Воды кипучей.

Я тоже гнался вслед
Душой ребенка,
По молодости лет,
Мечтам вдогонку.

Но я забыл, что шел
Под эти сени,
Чтоб средь жужжанья пчел
Найти забвенье.

Алфельд

Что мне в романтизме ваших дебрей,
Соснами поросшие Карпаты!
Я дивлюсь вам, но любить не в силах,
Редкий гость ваш, но не завсегдатай.

Алфельд низменный — другое дело:
Тут я дома, тут мое раздолье.
Загляжусь в степную беспредельность,
Вырываюсь, как орел, на волю.

Мысленно парю под облаками
Над смеющимся, цветущим краем.
Колосятся нивы, версты пастбищ
Тянутся меж Тисой и Дунаем.

Звякая подвесками на шее,
Средь степных миражей скот пасется.
Днем с мычаньем обступает стадо
Водопойный желоб у колодца.

Табуны галопом мчатся. Ветер
Вбок относит топот лошадиный.
Гикают табунщики, пугая
Хлопаньем арапников равнину.

За двором качает ветер ниву,
Как ребенка на руках, и всюду,
Где ни встретишь одинокий хутор,
Тонет он средь моря изумруда.

Утки залетают вечерами
Из окрестностей, кишащих птицей.
Сядут в заводь и взлетают в страхе,
Лишь тростник вдали зашевелится.

В стороне корчма с кривой трубою,
Вся облупленная по фасаду.
Здесь, спеша на ярмарку в местечко,
Смачивают горло конокрады.

Ястреб в чаще ивняка гнездится
Близ корчмы, где дыни на баштане.
Тут от сорванцов-ребят подальше
И для выводка его сохранней.

В ивняке потемки и прохлада,
Разрослась трава, цветет татарник.
Изомлев до одури на солнце,
Ящерицы прячутся в кустарник.

А где небо сходится с землею,
Несколько туманных, стертых линий.
То верхи церковных колоколен
И садов фруктовых в дымке синей.

Алфельд! Ты красив, здесь я родился,
Здесь меня качали в колыбели.
Стань мне в будущем моей могилой
У последней и конечной цели!

… показать весь текст …

Аист

На свете много птиц, по-разному их славят,
По-разному хулят.
Одним всего милей красивый голос птицы,
Другим — ее наряд.
Моя — бедна, как я, не знает звучных песен,
Не блещет красотой:
Наполовину бел, наполовину черен
Убор ее простой.

Чудесный аист мой! В семье друзей пернатых
Он многих мне милей,
Крылатое дитя моей земли прекрасной,
Моих родных степей.
Быть может, аиста лишь оттого люблю я,
Что вырос вместе с ним,
Что забавлял меня, еще младенца в люльке,
Он щелканьем своим.

Со мной делил он жизнь. Когда, бывало, с поля,
Подняв веселый шум,
Мальчишки вечером в деревню гнали стадо,
Мучительно-угрюм,
Я уходил грустить под камышовым стогом,
Часами наблюдать,
Как дети моего любимца просят пищи,
Как пробуют летать.

И там я размышлял, досуг мой коротая,
В сгущающейся мгле:
Зачем, бескрылые, всю жизнь обречены мы
Влачиться по земле?
Любая даль земли ногам людей доступна,
Простор любых широт.
Но не в земную даль — в небесные высоты
Мечта меня зовет.

Взлететь бы к солнцу, ввысь, и поглядеть, умчавшись
В лазурные поля,
Как в шляпе, сотканной из воздуха и света,
Красуется земля.
Когда же, все в крови, закатывалось солнце,
Тьмой ночи сражено,
Я думал: верно, всем, кто людям свет приносит,
Погибнуть суждено.

Радушной осени ждут не дождутся дети,
Она идет, как мать,
С корзиной, полною плодов и винограда,
Питомцев угощать.
И только я врага в ней чувствовал: на что мне
Подарки сентября,
Когда мой лучший друг, мой аист, улетает
За дальние моря!

Следил я, как шумят, летят, несутся стаи
Неведомо куда.
Не так ли ныне я слежу, как жизнь и юность
Уходят навсегда!
Чернели на домах покинутые гнезда,
Сквозь слезы я глядел,
И мне предчувствие, подобно ветру, пело:
Таков и твой удел!

Когда ж весною вдруг земля освобождалась
От шубы снеговой
И надевала вновь свой доломан зеленый
С цветами и травой,
О, и моя душа, ликуя, надевала
Свой праздничный наряд.
Я за околицу бежал, чтоб видеть первым,
Как аисты летят.

Но детство минуло, и юность удалая
Грозой пришла ко мне.
Вот у кого земля горела под ногами!
На диком скакуне,
Поводья опустив, любил я вольно мчаться
Один в глуши степей.
И, подкатав штаны, за мною гнался ветер...
Но конь мой был быстрей.

О степь, люблю тебя! Лишь ты душе приносишь
Свободу и простор.
Среди твоих равнин ничем не скован разум,
Не ограничен взор.
Не тяготят меня безжизненные скалы,
Как неотвязный сон.
Звенящий водопад на память не приводит
Цепей унылый звон.

Иль некрасива степь? О нет, она прекрасна,
Но надо знать ее.
Она, как девушка, стыдливо под вуалью
Таит лицо свое.
Она решается, подняв вуаль, лишь другу
Открыть свои черты,
И ты в смятении внезапно видишь фею
Волшебной красоты.

Люблю я степь мою! Я всю ее объездил
На огненном коне.
В глуши, где, хоть умри, следа людей не сыщешь,
Скакать случалось мне.
Я спрыгивал с коня, над озером валялся
В густой траве степной.
И как-то раз гляжу — и вижу: что за чудо!
Мой аист предо мной.

Он прилетел ко мне; с тех пор мы полюбили
Вдвоем в степи мечтать.
Я лежа созерцал вдали фата-моргану,
Он — озерную гладь.
Так неразлучно с ним провел я детство, юность.
Он был мне друг и брат.
И я люблю его, хоть не поет он песен
И прост его наряд.

О милый аист мой, ты все мое богатство,
Все, что осталось мне
От незабвенных дней, которые провел я
В каком-то сладком сне.
Пора прилета птиц! Зимой твержу, тоскуя:
«Приди, скорей приди!»
А осенью, мой друг, тебе вослед шепчу я:
«Счастливого пути!»
… показать весь текст …

Одному критику

Сударь! Есть, как вам известно,
У меня черта дурная:
Господу и человеку
Правду я в глаза бросаю!
Сударь, вы не бог небесный,
И не великан вы даже, —
Почему же мне всю правду
Вам не высказать тотчас же?
Сударь! Все-таки должна же
Быть душа в груди поэта!
Вам же, как я вижу, губка
Всунута в пространство это!
Сударь! Губка не пылает,
Искр от губки не бывает,
И кремнем из этой губки
Пламя тщетно высекают.
Сударь! Если бы не знал я
Вас как горе-виршеплета,
Я бы думал, что вы, сударь,
Asinus ad liram – вот кто!
Сударь! Ваш отец – сапожник
Не последний в Кечкемете...
Почему ж трудом отцовским
Не хотят заняться дети?!
Пешт, 1845 г.

Asinus ad liram - Осел относительно поэзии (лат.)

В сто образов я облекаю любовь...

В сто образов я облекаю любовь,
Сто раз тебя вижу другой;
Ты остров, и страсть омывает моя
Тебя сумасшедшей рекой.
Другой раз ты – сладкая, милая ты,
Как храм над моленьем моим;
Любовь моя тянется темным плющом
Все выше по стенам твоим.
Вдруг вижу – богатая путница ты,
И готова любовь на разбой;
И вдруг уже нищенкой просит она,
В пыль униженно став пред тобой.
Ты Карпаты, я тучей стану на них,
Твое сердце штурмую, как гром;
Станешь розовый куст – вокруг твоих роз
Соловьем распоюсь над кустом.
Пусть меняется так любовь моя, но
Не слабеет – вечно живая она;
Пусть тиха иногда, тиха, как река, —
Поищи, не найдешь ее дна!
Салк-Сентмартон, 1845 г.

Война приснилась как-то ночью мне...

Война приснилась как-то ночью мне,
На ту войну мадьяр позвали;
И меч в крови носили по стране —
Как древний знак передавали.
Вставали все, увидев этот меч,
Была пусть капля крови в жилах;
Не денег звон, как плату, нам беречь —
Бесценный цвет свободы платой был нам.
Как раз тот день был нашей свадьбы днем.
Что нашей свадьбы, девочка, короче?
За родину чтоб пасть мне под огнем,
Ушел я в полночь первой ночи.
В день свадьбы, девочка, уйти на смерть, —
Да, правда, это жребий страшный!
Но грянет бой, и я уйду, поверь,
Как я ушел во сне вчерашнем.
Салк-Сентмартон, 1845 г.

Тиса

Пал на землю сумрак пеленой,
Тихо плещет Тиса предо мной.
Резвый Тур, что к матери ребенок,
К ней стремится, говорлив и звонок.

Средь размытых берегов река
Катится, прозрачна, широка,
Не сломает солнца луч волною,
Не рассеет пеной кружевною.

И лучи на рдяной глади вод
Завели, как феи, хоровод,
И звенят невидимые хоры,
И бряцают крохотные шпоры.

И ковром по самый край земли
Золотые травы залегли.
А поля просторны и широки,
И на них снопы — что в книге строки.

Дальше, величавый и немой,
Дремлет лес, внизу окутан тьмой,
Только кроны от зари багровы,
Будто кровь струится из дубровы.

С берега склонились над водой
Ивы да орешник молодой,
А в просвете рдеет сквозь верхушки
Тусклый шпиль в далекой деревушке.

Словно память о златых часах,
Плыли тучки, рдея в небесах.
Сквозь туман мечтательные взоры
Мне кидали Мармороша горы.

Все молчало. Замерла вода,
Лишь свистела птица иногда.
Как комар, вдали не уставая
Мельница жужжала луговая.

К берегу напротив из села
Девушка с кувшином подошла,
На меня взглянула, наклонилась,
Зачерпнула, быстро удалилась.

Я молчал, не двигаясь во мгле,
Будто вдруг прикованный к земле,
Заглядясь в темнеющие воды,
Опьяненный красотой природы.

О природа, с языком твоим
Наш язык могучий несравним,
Ты молчишь, но речи бессловесной
Внемлет слух, как музыке чудесной.

Я добрался к ночи в хутора,
Ужинал плодами у костра,
Ярким жаром ветви трепетали,
Долго мы с друзьями толковали.

«Но скажите, — молвил я друзьям, —
Чем же Тиса досадила вам,
Почему всегда она в ответе?
Ведь покорней нет реки на свете».

Через три или четыре дня
Поднял на заре набат меня,
Крик: «Снесло! Прорвало! Горе, горе!»
Глянув в окна, я увидел — море.

Тиса будто цепи сорвала,
Всю плотину в щепки разнесла,
Разлилась, не ведая предела,
Проглотить весь мир она хотела.
… показать весь текст …

Чем любовь была мне?

Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Полным слез водоворотом,
Легкой лодкой, утлым ботом.
Грусть стояла у кормила,
В парусах разлука ныла.

Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Темным лесом, страшной чащей,
Полной нечисти рычащей,
Воем волчьих стай заблудших,
Шорохом мышей летучих.

Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Глупой мальчика забавой,
Ловлей бабочки вертлявой.
Он — к цветку, она — с купавы,
Он за ней — и бух в канаву!

Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Палачом моих мечтаний,
Увозящим на рыдване
Бедный труп мой с эшафота
За тюремные ворота.

Сердце не из камня.
Чем любовь была мне?
Щелкающим реполовом
На гнезде в кусте терновом.
Разорит гроза жилище —
Он другое вьет, почище.

Цветы

Любуюсь, обходя поля,
Цветами средь густой травы.
Цветы мои, мои цветы,
Прекрасны несказанно вы.
Как мальчик девочки, дичусь
Я вашей дивной красоты.
Я завещаю на моей
Могиле посадить цветы.

Присаживаюсь я к цветку,
И вот, беседою согрет,
Я признаюсь ему в любви
И жду, что скажет он в ответ.
Он понял все, но он молчит
Под видом ложной немоты.
Я завещаю на моей
Могиле посадить цветы.

Как знать, быть может, аромат
Цветка и есть его язык?
Он обращается к душе
И ставит нашу мысль в тупик.
Но мир существ вообразим,
Лишенных этой глухоты.
Я завещаю на моей
Могиле посадить цветы.

Да, верно, запах — это звук,
И я услышу песнь цветов,
Когда спадет с меня в гробу
Глушащий эту песнь покров.
Не дух я буду обонять,
А слушать музыку мечты.
Я завещаю на моей
Могиле посадить цветы.

Могилу будет овевать
Их, ставший благозвучьем, дух
И усыпительно ласкать
Мне колыбельной песнью слух.
Я буду спать, и вновь весна
Расплавит снежные пласты.
Я завещаю на моей
Могиле посадить цветы.

Ты помнишь, как с тобой глядели

Ты помнишь, как с тобой глядели
Мы в первый раз на этот пруд?
С тех пор два года пролетели.
Не правда ли, как дни бегут!

Стоял такой же день осенний,
Тянулись ветви в синеву,
С деревьев ветра дуновенье
Бросало на воду листву.

Поверхность пруда отражала
Свод неба светло-голубой,
И так же лодка у причала
Покачивалась над водой.

Тогда еще я только мыслью
Навстречу счастью вдаль летел.
В прямом, не переносном смысле
Я целовать тебя не смел.

Прошло два года. Не досадуй,
Утрата их не тяжела.
За это время жизнь в награду
Безмерно больше принесла.

Она дала тебя в отплату,
Спасения меня лишив, —
К чему оно, когда сама ты —
Бессмертие моей души?

Побудем здесь, где о подруге
Тогда я и мечтать не смел.
Дай мне измерить на досуге,
Как несравненен мой удел!

Осень вновь, опять, чаруя

Осень вновь, опять, чаруя,
Красит мне мое житье.
Не пойму, за что люблю я,
Но люблю, люблю ее.

Утоплю глаза в просторах;
С косогора средь травы
Сяду слушать тихий шорох
Опадающей листвы.

Солнце на землю с улыбкой
Смотрит, с кротостью светя,
Словно мать, качая зыбку,
На уснувшее дитя.

У земли на самом деле
Сонный, а не мертвый вид.
Нет, она в своей постели
Не кончается, а спит.

Снявши платье дорогое,
Положила на кровать,
Чтобы было под рукою,
Как придется надевать.

Спи, красавица природа,
Спи до первых дней весны.
Пусть тебе до их прихода
Снятся сладостные сны.

Кончиками пальцев трону
Лиру тихую свою.
Легкий звук скользнет к затону,
Призывая к забытью.

Сядь, дружок, со мной в прохладе.
До тех пор молчи, пока
Смолкнет звук над водной гладью,
Словно шепот ветерка.

Если целоваться станем,
Чуть коснись губами губ,
Чтоб не разбудить касаньем
Дремлющих древесных куп.

На Хевешской равнине

Бледнеющие Матры
Степная даль туманит.
Садящееся солнце
Их синий лоб румянит.

Снега в огне заката
Подобны синеглазой
Красавице в вуали
Из розового газа.

Телеги тарахтенье,
Пощелкиванье плети,
И ни души, ни звука
На целом белом свете.

Садится солнце. Свежесть
Сменяет дня удушье.
Вдали на горизонте
Горит костер пастуший.

Костер ли это или
Звезда, на самом деле
Сошедшая на землю
Послушать плач свирели?

Взошла луна, бледнее,
Чем в гробовых покровах
Умершая невеста
В объятьях жениховых.

Она, быть может, вправду
Тень мертвой нареченной,
На крыльях духа к небу
Из гроба вознесенной?

Как вид ее печален!
Я от лучей унылых,
Меня привороживших,
Глаз отвести не в силах.

Как вид ее печален!
В нее глаза вперяя,
Я самый страшный в жизни
Свой час припоминаю.

Не знаю, что со мною,
Луна ли виновата, —
Но хочется мне плакать,
Как плакал я когда-то.

Как на летнем небе бродят

Как на летнем небе бродят
Облака в извечной смене,
Так приходят и уходят
Наши чувства и влеченья.
Что их гонит и откуда?
Время их пускает в ход,
Время двигает их груду
Ветром вечности вперед.

Облака любви и страсти —
В громе, молниях и ливне.
Тучи дружбы — дней ненастья
Бесконечных заунывней.
Если ж, к радости природы,
Солнца луч на миг блеснет,
Вновь обложит непогода
Облаками небосвод.

Туча может быть и белой,
Но ложится черной тенью.
Доживу ль, чтоб поредело
В небе их нагроможденье?
Чтоб в нахлынувшем мгновенно
Блеске солнечных лучей
Стали облака как стены
Сказочного замка фей?

Но когда-нибудь зардеют
Облака любви и дружбы,
Тут и время подоспеет
Сослужить одну мне службу.
В этот час к моей кровати
Кликните духовника:
Солнце только на закате
Зажигает облака.

Вновь жаворонок надо мной

Вновь жаворонок надо мной.
Чуть от него я не отвык.
Пой, вестник дней весенних, пой,
Ликуй, что так простор велик.

О, господи, как этот звук
Мне после шума битвы мил!
Он кровь мне с обагренных рук
Своею чистотою смыл.

Пой, милый, не жалей рулад.
Ты мне напомнил в их пылу,
Что я не только ведь солдат,
Но твой собрат по ремеслу.

Твой щебет оглашает синь
Во славу музы и любви.
Во имя этих двух богинь
Безумствуй и в лазурь зови.

Воспоминанье и мечта,
Проснувшись, прерывают сон
И, как два розовых куста,
Цветут во мне под твой трезвон.

К возлюбленной лететь мечтой,
Наверно, счастия предел,
И этой счастья полнотой
Я всех бы наделить хотел.

Могу сказать, как на духу:
Создав ее, признался бог,
Что рай небес не наверху,
А здесь, внизу, у наших ног.

Пой, жаворонок. Ты — призыв,
Чтоб вышли из земли цветы.
Пой, вешний вестник, пробудив
Души дремавшие пласты.