Цитаты Роман Эсс - Гражданская лирика

Людоеды

Позорно душою калеки
ходить как Христос по воде,
позорно в безрадостном веке
богатым быть, славным толпе,
позорно для черни потехи
нажиться на черной трубе.

Позорней гораздо во храме
пустом говорить о Христе,
позорней, и злей, и упрямей
пить вина и кровь в нищете,
позорней жрать крабов с салями
на кладбище русском в тщете.

Позорней в Монако и Ницце
на яхте качаться в тепле
с тупой обнаженной девицей
в ласкающей, радостной мгле.
Позорней всем этим блазниться
в Останкинской воя игле.

Позорней, нажравши копыта,
и шерсть, запах серы и хвост
стать модным диваном пиитов
давно не почуявших розг
от нищих народов убитых
жужжаньем московских стервоз.

Позорно тут быть именитым
среди свистопляски чертей!
И свято стать ими убитым,
живей становясь, все живей.

Поэту в Москве

Как живешь ты там в столице?
средь прохожих серолицых?

Лишь вчера я тут узнал
про Прилепина скандал.
Известил весь белый свет
бестолковый Интернет,
что теперь и там, и тут
кому премии дают.

На Олимпе нет в помине
в воровской чужой малине
с "Муркой"-гимном в их болотце
меж пронырного народца
у певцов Централ-кутузки
30 лет поэтов русских.

Чем там занят ваш Гундяяев?

Средь московских краснобаев
и затейливых витий,
царь теперь аж трех Россий,
в повседневной их злобе
пастухи из КГБ?

Митрофорный либераст
( родом тож из высших каст )
ученик заморских стран,
Илларьен, царь англичан?

Поди вхож, неизреченный,
ты в их капища злачены?
В новоделы эти, трезвый:
злато, кирпичи, железа.
Святорусский пряный вид
и над всем магендавид.

Впрочем, уж давно о них
( не вместит и длинный стих )
и баронам, их вассалам
Богородица сказала...

Что в столичном там борделе?
Ведь глаза бы не глядели!
Но в Ю-туб уже давно
почти все удалено,
и причем довольно сразу,
где масонскую заразу
не жалея сухожилий
бичевал отец Василий.......

Либерастами витийской
от цензуры эрефийской,
как скокочет мелкий бес
в православный "Мереседес"
и в крестах грядут товарищи
средь давно не поминающих.

А у нас тут 30 лет
все в деревне без новаций:
нету тут американцев
и столичных журналюшек,
козлоногих лютых шлюшек,
аэролетна черть толпой
между Лондона с Москвой.

Только старый "Беларусь"
чистит разве нашу Русь,
да советские старушки
проходя у засыпушки,
щурятся на снежный прах
и на солнце на горах.

Христиане здесь во мгле
( не в московских же чертогах! )
не имеют на Земле
в бесприютности убогой
ни Москвы уже, ни Ниццы,
ни Хургады, ни столицы,
просто веником убицца......

Цветет, пляшет трын-трава -
вся кавказская Москва.

Мы давно уже не ищем
состраданий там утешных:
здесь в глуши глухой медвежьей
для глубинки русской нищей
заповедной, грозной, снежной
процветает лишь кладбище.

Свобода

Тот, кто тешится богатством
средь тщеславия богем
при безбожных государствах -
он останется ни с чем.

Всем гонимый, угнетенный
разве праведник один,
нищий, в прахе весь рожденный,
себе царь и господин.

Средь с рожденья несвободных,
средь безумства их дотла,
он, не раб страстей народных,
отдален от мира Зла.

При совете нечестивых
в своей хижинке в лесах
не бывает, нелюдим он, -
весь в порфире и шелках.

Не тиран, не кровопийца,
сплетен смертных удален:
их развратная девица
бег мужей и чистых жен.

Их ведут на скотобойню,
рок трезубцем их гнетет,
нечестивой меча кровью
к пропасти ведет народ.

В преисподней буераки
сходят баловни судьбы.
И кишат червями в прахе
бестолковые рабы.

Поэт по праву муз свободный....

Поэт по праву муз свободный,
Встав за пюпитр международный,
В наш век все принужден молчать…
Иль безответно слать в печать
Детей-стихи, когда неловко
Идет столицей, неба раб……

Что ж видит он?- Несут Приап:
Литературная тусовка,
Дымясь, хоронит своих жаб…

Поэт бредет в салон, редуты
Там видит чресл – то бауты
Пускает, словно пузыри,
Зоилов трех Россий жюри.

Поэт классичным эталоном
Верстой коломенской торчать
Как сирота с Казани станет,
Пока зоил его в осляти
(визгливою дудой печати)
Вьезжает в Арку, яко Сталин.

Он с полуправдой не в опале
Несет триумф.
А судьи ж кто?
Все те же бездари…А то
слова
квокочет - сытая братва.

Но если ты со словом новым
Вдруг запоешь!- свободой слова
Тебя так тиснут!- что Барковым
Заверещишь с народом: «Ять!»

На рынке будешь ты стоять,
Смешон, нелеп, несовременен
Как тот же боливар-Онегин.

Проговорился!
Зрит пиит,
Как-таки рукопись горит,
Когда огонь ( равно редактор)
Эвтерпу, Клио иль Эрато
Без дум швыряет сразу в Лету…

Ну, что ж осталося поэту?
Притом без смелого привета
Литературной квази-модой
Язык украли у народа.

Поэт бежит.
В Царьград иль дале:
В Нью-Йорк,
Искусства захолустье
(Коли анчутки если пустят).

Там еле слышен Рим второй
Через Китай и килогерцы.

Вот там ( так жезл цветет порой )
И колоколь на Русь.
Как Герцен.

Долина смертной сени.

Город света, и комфорта, изобилья,
где свистит веселой мошкарой
в тротуарах гордое всесилье
вдоль по барам модною толпой.
В супермаркетах богато,людно, радость
и полны живые кошельки.
Словно рай земной и сладость, сладость
на брегах роскошнейшей реки.

А вдали за триста километров
нищета да голая сума,
да бурьян, склонившийся под ветром,
да кресты, и мрак, и мор, и тьма.
Дождь да грязь и туч сплошная морось,
бродят тени с кладбищ и молчат,
да гнилых избенок безысходность,
да бараков черно-серый ряд.

Тут всегда унылое Сегодня,
птицу Завтра унесло в трубу.
И стоит тут Лысый с преисподней
с пентаграммой красною во лбу.
Никого здесь ни жалеть, не жалко
в каждой двери рваной и гнилой.
И, дымяся, мусорная свалка
всем поет Великой Пустотой.

Да унылы песни уркаганов,
старики как даже молодежь.
Ни коров, ни кур, гусей, баранов,
лишь полынь колышет дождь и Ложь.
В городишке под названьем Зыбедь
среди этой темной синевы
лишь одна есть радость - выпить, выпить
дорогущей водки злой Москвы.

Да сидеть годами на стакане
в безработной деревушке Жуть,
а потом по-русскому по пьяни
иль замерзнуть, или утонуть.

Выходи один ты на дорогу
в Пустоту и гробовую сень
вдоль страны без истины и Бога
несчислимых кладбищ деревень.