Публикации пользователя «Георг Торсон»

Нам стих нашепчет ветер

Мне тишина, как дань какому-то греху,
Надоедают, суета, чужие лица,
И даже с вами, если быть как на духу,
То одиночеством не хочется делиться.
Не огорчайтесь, это сплин, а может блажь,
Здесь мало мебели и в комнате не тесно,
А там, на тумбочке, тетрадь и карандаш,
Вы прочитайте, если будет интересно.

Немного пьян? Да, я согласен, спору нет,
Вам намекает на коньяк пустая тара,
А в телевизоре под звуки кастаньет,
Кого-то мучает испанская гитара.
Взлетают юбки, в ритме туфельки стучат,
И пробегают по экрану чьи-то тени,
А я для вас подброшу топлива в очаг,
И плед пушистый положу вам на колени.

Коль захотите, приглушу немного звук,
До вас дотронуться сегодня не посмею,
Вы посмотрите на огонь сквозь пальцы рук
Тепло, уютно, и становится грустнее.
Всё потому что ночь свозь окна смотрит - в нас,
От дров немного тянет сыростью лесною,
Остался пепел, в очаге огонь погас,
Как будто он исчез под этой тишиною.

Да вы сидите, я зажгу одну свечу,
Пусть длится таинство в её неровном свете,
Вам хорошо, я вместе с вами помолчу,
Нам стих нашепчет за окном осенний ветер.

ссылка


… показать весь текст …

Незнакомка

­В полумраке блестят на столе два фужера,
И рука у меня затекла на весу,
Молчаливая женщина в свете торшера,
Повернувшись спиной, заплетает косу.

Вероятно, куда-то она не успела,
Ну, какой же ей смысл ехать ночью домой?
Может, что-то не так между нами горело,
Может, что-то не то было сказано мной.

Сколько времени вместе? Полночи, не меньше,
Сигарету курю совершенно без сил.
Знаю только одно, у полуночных женщин
Я ещё ничего никогда не просил.

Но сейчас для неё, может быть, даже пошло,
Под усталой рукой прозвучит перебор,
И угрюмый романс о загубленном прошлом,
Приглушит мягкий бархат сиреневых штор.

Ей всего-то пройти пару метров до двери,
Здесь кончается наше ночное пике,
Я надеюсь, что женщина песне поверит,
И рукой проведёт по небритой щеке.

За окошком рассвет совершенно непрошен,
Старый тополь ветвями шуршит о бетон,
А гитара печально поёт о хорошем,
Подстилая аккорды под мой баритон.

Не допев до конца, песню тихую скомкав,
Сигарету курю не одет и босой.
Сладко спит за спиной у меня незнакомка,
Закрывая лицо расплетённой косой.

Слово

­­Ошмётки судеб. И земля горою –
Оборвана невидимая нить...
И смотрят сверху Боги на героев,
Которых даже им не оживить.

Ещё не видно листьев молочая,
И дождь весенний плачет о другом,
Но матери на станциях встречают
Мальчишек, искалеченных врагом.

Такое не придумаешь по пьяни,
Когда тревожит каждый резкий звук.
Прими, Господь, всю меру покаяний
Того, кому не крестится без рук...

Что ждёт героев под родимым кровом,
Где встреча – словно горькое вино,
И бойню за спиной нормальным словом
Вождями называть запрещено?

Как трудно путь найти в словесной чаще,
В болоте проложить стихами гать,
Где лгут свои вожди гораздо чаще
Врагов, что нам обязаны солгать!

В глазницах информации полова,
Но не на мне реальная вина,
Что не ищу синонимов для слова,
Вождями запрещённого – ВОЙНА.

Мы не уходим

Не может жизни быть без жгучей боли,
И сладкой доли в прошлом не найти.
И прав был тот, кто говорил о поле,
Которое непросто перейти.

Мы до могилы груз страданий тащим,
Но понимаем лишь в последний час,
Что эта боль была бесспорно слаще,
Чем трепет наслаждения для нас.

А что потом… да с чайкой белокрылой
По пляжу с длинным газовым шарфом.
И домик с голубями по перилам,
И пристанька с привязанным челном.

А на кровати вышиты подушки,
И лунный луч как будто бы звенит,
И шум прибоя рядом… без ракушки…
В дыханьи жизни галькою гремит.

А рядом я в солёной круговерти,
Мерцаньем искры в солнечном луче.
Я не ушёл отсюда после смерти,
Оставшись поцелуем на плече.

И может быть весною, в лёгком платье,
Среди забот безоблачного дня,
В каком нибудь вернувшемся солдате
Вы, всё-таки, узнаете меня.

Эхо войны

Это поле, как чей то огромный тир.
Ветер с гарью уносит клочки бравад
И не важно какой ты носил мундир
Если сверху уже проросла трава.

Воссоздать образ битвы не так легко
Ржавый танк обозначил в полях межу.
Бузиной зарастает сырой окоп,
Это я под корнями на дне лежу.

Снова выемку снег занесёт зимой.
В сентябре опадёт жёлтых листьев жмых.
Нет страшнее того, что зовут войной,
Потому что она ест сердца живых.

Где то звуки разрывов опять слышны.
Где то снова звенит о булат булат.
Я давно лежу под кустом бузины,
Безымянный, забытый страной солдат.

И не будет по мне располневший поп,
Ни кадилом курить, не вычитывать треб,
А мой внук живой, без обеих ног
Чистит орден и мелочь скребёт на хлеб.

Ну конечно, такие всегда не в цене.
Нет наверное в этом ничьей вины...
Может лучше ему, да в окоп ко мне,
Под листвянный жмых в корнях бузины.

Эммигрантский вальсок

За спиной остаются ромашки цветущего луга
И берёза, которую, знаю, что вспомню не раз.
Я спускаюсь по шарику с русского Севера к Югу
За хвалёной судьбой, что была столько лет не для нас.
Нам, хоть Юг - хоть Восток,
Мы путей заповедных не знаем.
И бредём, как слепые, тела подставляя под зной.
Но кружится листок
В стратосфере над жарким Синаем,
Что сорвало ветрами с берёзы посаженной мной.
Никакой нет вины,
Пусть сложилось всё так - не иначе.
Не ломал об колено судьбу, от неё не в бегах.
Почему же тогда у стены
Пересоленной плачем,
Я молюсь за Россию, что скоро утонет в снегах.
Ностальгия - зараза всё ищет славянские лица,
Не пройдёт никогда, это ясно простому ежу.
Есть надежда, утихнет хамсин и листок приземлится.
Упадёт на ладонь, что открытой всё время держу.
Как же трудно дышать и на Север считать километры,
Где печальные птицы трубят собираясь на Юг.
Там берёза у дома раздетая северным ветром
Золотую листву осыпает на выцветший луг.

Новая жизнь

В этой женщине всё неуверенно, странно и шатко.
Улыбаясь чему-то сидит погружённая в транс.
Лёгкий полог висит над поставленной утром кроваткой.
Поднимается жизнь из неведомых грёз и пространств.

Где ещё никогда не светили хвостами кометы.
Не касались друг-друга обломки миров - мертвецов.
Там сцепляются крылья из тьмы и слепящего света
В порождении жизни древнейших Богов - близнецов.

В бесконечной попытке слияния двух воедино
Светотени бегут и от гнева дрожит пустота.
Разрываясь гудит неподвижности стылая льдина
Порождая иные для жизни вселенной цвета.

Да какое нам дело до этой пустой круговерти,
И о том, что творится над нами в космической мгле?
Но плывёт огонёк отрекаясь от дара бессмертья
Между каменных глыб подлетая всё ближе к Земле.

Уплывает Луна, как надкусанный древний динарий.
Из под чепчика выбилась светлых волосиков прядь.
Открывает ребёнок глазёнки - зелёный и... карий.
Это внутренний Космос пытается нам доверять.

Старики

Старинный домик со сверчками,
Совок и веник у печи,
Осенний сон над стариками
Плывёт в ночи, плывёт в ночи.

Ночник мерцает еле - еле,
Вздыхает тяжко старый дом,
Спят старики в одной постели,
Быть может видят общий сон?

Как он приехал в сорок пятом.
Ах соловьи, цветы, весна,
И у околицы солдата
Встречала именно она.

Потом застолье, руки в тесте
И зависть баб и ночи сласть,
И долгий путь по жизни вместе,
Ведь дождалась, ведь дождалась.

Храни же ночь, баюкай старость,
Укрой периной облаков.
Так мало их у нас осталось,
Войну прошедших стариков.

Разговор письменного стола с общей тетрадью

Как в полировке день сверкал в начале?
В царапинах нет знаков ни о ком.
Вас у меня оставили в печали.
Вернее, даже бросили, шлепком.

Ну вот опять, Вы старым коленкором
Легли на полированую гладь.
Пора бы Вам, со всем словесным сором
И рифмами в камине умирать.

Торчком очков расправленные дужки,
Пятно напоминает о вине.
Я брезгую, когда следы от кружки
Коричневыми кольцами на мне.

Кашне на тёмном лаке светлой кучкой
И банка с витаминами-драже,
А рядом Вы с подругой-авторучкой
Раскрылись, как на пляже, неглиже.

Но, вот, шаги, размеренней и тише,
И пауза, как мука на кресте.
Поэт пришёл, сейчас стихи напишет
На Вашем чистом некогда листе.

До скрипа ножек, хруста, мелкой дрожи,
Под шорох старых, стираных штанин...
Я Вас любил. Любовь ещё быть может...
Теперь Вас, точно выбросят в камин.

Флейта

­­­­­Ушёл усталый день, прохладно у лимана.
У рыбака трудов закончен тяжкий гнёт,
И флейты тихий звук фигуры из тумана
Под стонущий мотив неспешно создаёт.

Рыбачка на крыльце, ласкают флейту руки
Воздушно и легко у самого лица.
А легкий ветерок перебирает звуки
И кажется, что им струиться без конца.

Сон кружит над скалой где дремлет птичья пара.
Стихает ветерок пропитанный дымком.
Сереет в темноте дощатая хибара,
Где флейта на крыльце забыта рыбаком.

Над нею лунный серп и звёзды тусклым роем.
Над нею мрак ночной свою расставил сеть,
Но кажется, она под мерный шум прибоя
Всё стонет о своём - всё продолжает петь.

Струится Млечный путь, его колышат волны.
Извечный ход вещей свой замыкает круг.
Ушёл усталый день простых движений полный,
И затихает в нём забытой флейты звук.

Неизвестный солдат

Как грохотало здесь прошедшей ночью!
Гроза срывала на лесочке злость.
В корнях у вяза вымыло из почвы
Берцовую обломанную кость.

Красиво древо, будто бы из сказки
И возраст вяза зрячим не вопрос.
Он в ободке давно истлевшей каски,
Как в поясе заржавленном пророс.

Ещё не весь лесок в листве зелёной.
Не всё проснулось в медленной весне.
Лежит в земле солдат без медальона.
Таких погибло много на войне.

Здесь озерко и листьев прелых ворох,
Но было время дым стоял стеной
И смерть мешала: жизнь, железо, порох -
В отравленный, но всё же перегной.

Сегодня тишина в святую дату
И ландышей у дерева не счесть.
Над озерком-воронкой прах солдата,
Благодаря которому я есть.

Городишко

Ты мне снишься ночами, давно не родной городишко,
Что в полуденном зное под солнцем июньским притих.
­­­­­­­Удивляюсь себе — ведь седой, и давно не мальчишка:Почему сам собой о тебе сочиняется стих?

Ты в привычные будни встаёшь, от вчерашнего хмурый.
Подставляя заборы и стены в рассветную рань.
Недалече от центра по улицам возятся куры,
И за старыми окнами жизнь маскирует герань.

Помню вид с колокольни, где в лето распахнуты дали,
И у паперти, справа — резная из дуба скамья.
Много было таких, что тебя навсегда покидали.
Мало тех, кто вернулся, хотя бы на время, как я.

Ты когда-то встречал из походов драгун и гусаров,
И летели монеты на праздник в толпу голытьбе.
Ты давно продремал и дворян, и лихих комиссаров…
И, конечно, проспишь тех, кто ищет дорогу к тебе.

Иногда наплывают заботы немеряной грудой,
Или словно иду в темноте босиком по ножу…
Я к тебе возвращаюсь, когда мне становится худо,
И тотчас забываю, как только в себя прихожу.

Душа-Россия

Живой воды волшебная криница...
Воспоминания, вы ко мне строги!
Я пью и пью, никак мне не напиться,
А по воде расходятся круги.

Я всё считал себя, как клён – зелёным.
И вдруг такое, Господи, прости!
Мне время на лице резцом калёным
Морщины режет, с болью, до кости.

И что теперь? Крестился, в Бога верил,
На лодке плавал, строил шалаши,
Валил лесок, в тайге ходил на зверя,
И не искал чего-то для души.

Но вот смотрю – не нахожу покоя.
Порхают мысли стаей голубей.
Душа-Россия, что с тобой такое?
Да ты, похоже, вовсе не в себе.

Ты бродишь без ума в заросшем поле,
Отдав чужим ключи ко всем дверям.
Предателей и злыдней кормишь вволю,
А лучших из сынов - по лагерям.

Иди ко мне, душа моя, Россия,
Оставь свою столицу - новый Рим.
Давай возьмём чуть-чуть анестезии,
И за столом спокойно посидим.

Давай с тобой немного выпьем, что-ли,
Чтоб кровь не била в темя долотом...
Но мне в душе оставь немного боли,
Чтоб к новой ей не привыкать потом!

В твоих глазах не вижу я покоя.
В них только синь, что неба голубей.
Душа-Россия, что с тобой такое.
Да мы, похоже, оба не в себе.
… показать весь текст …

Хрустальный мир ( серия)

Все люди с детства до игрушек падки.
Мячи, медведи, и машинок ряд.
Дитя играет шариком в кроватке
И в шарике галактики горят.
Невинность неумелая, святая
Играет миром, ловит на лету.
Смеётся Бог вселенную кидая
Из пустоты в другую пустоту.

Шалит дитя, но мы не будем строги.
Движенье-жизнь в ручонке у него.
Кружится мир не ведая о Боге
И о себе не зная ничего.
Сверкают звёзды вечность раздвигая.
Дитя растёт, мала ему кровать.
И вот уже вселенная другая
Зовёт в другие игры поиграть.

Но та жива, под грёзами и снами.
Ты только память тряпочкой протри.
Вселенная оставленная нами.
Холодная снаружи и внутри.
Мы все из детства, Греи и Ассоли,
Живём, стареем, ходим по врачам.
Хрустальный мир нас ждёт на антресоли
Мерцая слабым светом по ночам.

Странник

Какой-то нуждой непрестанно в дорогу гоним,
Июльскою ночью короткой, прохладной и лунной,
Неведомый странник, калика, старик, пилигрим,
На камне читает затёртые временем руны.

Он утром уйдёт торопливый свидетель утрат,
Одетый удобно, хотя и не очень по моде.
Выходит с рассветом, всё время лицом на закат.
Идёт не куда-то, откуда-то вечно уходит.

Всё время в пути, вечно голоден, вечно не брит,
Не любит просить обивая чужие пороги,
Просёлком заросшим на запад пылит и пылит,
Без цели, забыв, почему он всё время в дороге.

С краюхою хлеба, судьбу, этот давящий пресс,
Он сбросит однажды в траву торопливой рукою,
У камня с остатками некогда мудрых словес,
И может быть, всё- же прочтёт, и захочет покоя.

В сегодняшнем утре поклажа бродяги легка,
Роса на траве и рассвет словно символ желанья,
И красным бочком из кармана его рюкзака,
То самое яблоко райское с древа познанья.

И будут в реке отражаться верхушками крон,
Деревья ветрам напевая вечерние мессы,
А странник в челне, словно древний как время Харон,
Исчезнет за плёсом в туманной, белёсой завесе.

И нет тяжелее его у богов ремесла,
Ни в райских садах, ни в земных временах лихолетья,
И падают в реку мгновенья ручьями с весла,
Струясь за кормой прихотливым теченьем бессмертья.

Там берег в камнях с письменами забытых былин,
Там ветры стихают и в этом есть тоже причина,
Что души умерших всплывают из чёрных глубин,
И их отпускает на берег бессмертья пучина.

Побыть для кого-то на время желаньем, бедой,
Обычною песенкой зноем полуденным спетой,
А может быть просто седою травой- лебедой,
Чтоб снова уйти-раствориться в течении Леты.

В широких полях синим пламенем выгорит лён,
Берёзы в листве спрячут длинные ниточки серег.
В тумане времён, старый странник, носитель имён,
Стирает рубаху и с нею выходит на берег.
… показать весь текст …

О весне

­­­­­­­­Отлетали снеги
В небе голубином.
Разбросала в неге
Пуговки рябина.

Сны ушли с морозом
Из недвижной рощи.
Мы с моей берёзой
Над судьбой не ропщем.

Под осиной сора
Нет от дятла, вроде.
На реке нескоро
Будет половодье.

В кронах отдалённо
Шум грачиной стаи.
На плечах у клёна
Воротник растаял.

Вениками вётлы
Снег сметают с крыши.
Скоро перелётных
Журавлей услышу.

Кошка пару ищет
В сумраке чердачном.
В стихотворной пище
Ни строки о мрачном.

У зимы в капели
Мироточат мощи.
Мне бы ждать апреля
В заповедной роще.

На закате тухнет
Тихий день весенний.
Это я на кухне —
И Сергей Есенин.

ссылка

Лес

­­­Ночевать у костра – это многого стоит.
Лучше лесом дышать, чем ходить по врачам.
Мне пора, до источника запаха хвои,
Что белёсой зимой звал меня по ночам.

Освежив старый мох изумрудного фетра,
Обрамляя собой небольшой водоём,
Лес негромко поёт под шуршание ветра
Голубым небесам о блаженстве своём.

Что мне тусклые темы былых неврастений?
Я прошедшую зиму с тобой отпою.
Пусть вгрызается в землю корнями растений
Дух, что лечит усталую душу мою.

И пока у костра, в состоянии сонном
В пепле брежу узор, как следы на снегу,
Лес мне тихо шуршит о своём, потаённом.
Жаль, что я ничего разобрать не могу.

Наконец, все заботы свои отодвинув,
Сознаю, как последняя тайна проста.
Он мне прошелестит что-то важное в спину,
На прощанье коснувшись ладошкой листа.

Свеча

В ошмётках правды и врвнья
Вскрывая дней ушедших пласт,
Мне память — злобная судья
Забыть не даст, забыть не даст…

Шум вешних вод невдалеке,
Губ нецелованных коралл,
Как в тонкой сжавшейся руке
Цветок весенний умирал…

Пучок ещё живой травы
Несла куда-то речка Гжать.
Я помню, как просили Вы
Не уезжать, не уезжать…

Мне снятся в травах берега…
Я снова в эти сны хочу,
Где нам в саду седой слуга
К скамейке выносил свечу.

Опять у памяти краду
В беседке наш прощальный час,
Где соловьи в ночном саду
Стонали, как последний раз.

Сухим оторванным листом
Привычно жизнь свою влача,
Я помню: где-то за мостом
В ночном саду горит свеча!
Над речкой Гжатью за мостом
Горит свеча, горит свеча…

Русь словесная

Я – не этого века. Читатели, видимо, правы.
Есть какая-то правда в поднявшейся пеной молве.
Мне бы в прошлом стоять у широкой речной переправы,
За могучей сосной, ввечеру, с кистенём в рукаве.

Трогать ствол с разогретой на солнечном зное корою,
Ожидая купца с перевоза, как форменный тать!
Но сегодня в сети занимаюсь словесным разбоем
И беру только то, что поможет стихи создавать.

Надо вычесть из памяти поиски, форумы, блоги,
Чтоб светила в глаза солнца летнего жаркая медь...
Мне бы снова туда, где в лаптях мужичок у дороги
Разложил на закате багряном нехитрую снедь.

Мне бы хлеба ломоть и студёной водицы напиться,
Запалить у остывших камней костерок-огонёк,
Где в кустах у воды полуночная зычная птица
Будет фразы вставлять в новгородский глухой говорок:

О былых временах, о торговле, о лодьях и Вече,
О тевтонах и Вендах – про что толковать не берусь...
И, быть может, я сам на таком же наречье отвечу,
Окунувшись, как есть, с головою, в словесную Русь.

До глубинных былин, до последнего звука, до точки
Мне по древним распевам в оставшейся жизни идти...
Но останется след – от костра чуть заметной цепочкой
Расцелованных слов. У меня на странице – в сети.
… показать весь текст …

Живописец

Кисть, палитра, мольберт. Исчезают границы и стены.
Тема древних богов неясна, тяжела, непроста.
Живописец бросает энергию личной вселенной
Из открытой души на двухмерную плоскость холста.

Зажигаются звёзды, сияя во мраке, как стразы.
Души воинов света — могучая, грозная рать,
И плывут в пустоте облаками замёрзшего газа
Те, кому в мастерской не бывать, не сидеть, не дышать.

Ничего, что наброском — ещё не закончено, сыро.
И не ясно, коснётся ли эта работа сердец,
Но уходит в картину песчинкой тревожного мира,
Или даже сверхновой звездой, живописец-творец.

В переливах оттенков — на чьи-то вопросы ответы.
Вечных творческих сил по холсту разливается медь.
Души спящих богов прикасаются к искорке света,
Чтоб свою пустоту у огня хоть немного согреть.

Мне бы в этой картине горячие звёзды послушать,
И понять, для кого демиург приготовил дары.
В мёртвой пыли небес оживают замёрзшие души,
Заполняя собой обожжённые светом миры.

В них морская вода и деревьев зелёные листья,
Золотые плоды и змеёй — виноградная плеть.
Мастер прячет протертые маслянной тряпочкой кисти:
Скоро новой идеей душе неспокойной болеть.
… показать весь текст …

Не прав

Я не бывал в своей судьбе не прав,
Когда, борясь решительно с рутиной,
По жизни шёл, все связи оборвав,
Считая их паучьей паутиной.

И годы шли, сезонами звеня,
И жизнь текла, речной подобна глади,
Но что-то оторвалось от меня —
Упало с плеч, привычной ношей сзади.

Ушло, недоцелованное мной…
И где теперь оно, скажи на милость?
Не обернусь, но что-то за спиной,
Как будто паутинка, истончилось.

Всё так же: птиц над крышей виражи,
И солнца ослепительное блюдце.
А сзади что-то тёплое дрожит,
Последний раз не смея прикоснуться.

Кружатся в голове десятки тем,
Клубками перекатываясь шало.
А я всё время думаю над тем,
Что в прошлом обернуться помешало

Ночной страж

Забот ушедших осыпается зола,
И отражением в глазах — оттенок мака.
Я безмятежность, что есть сил, храню от зла.
Я — доброволец без меча, у стен из мрака.

Уже не в здравии, но всё же при уме,
Во внешний мир щитом отбрасываю беды.
А за спиною — свет не ведает о тьме.
Я — для того, чтоб он и далее не ведал.

Природа сумерек податлива врагу,
А память шепчет о любви в границах Рая…
Но повернуться к тьме спиною не могу,
Чтоб посмотреть на то, что ночью охраняю.

Ржа разъедает щит, весь мир горит в огне,
И напряжение до выкрика, до стона.
Вцепившись в сердце, ночь вибрирует во мне,
В невнятность чувств своим безумием ведома.

Зло отползает, словно сытая гюрза.
В холодном небе загораются Стожары.
У безмятежности зелёные глаза
И цвет волос, как отблеск дальнего пожара.

Дымится мрак над нами копотью свечей,
Укрыв тела и простыней измятых груду.
Я растворюсь в гипнозе ведьминых очей
И о служении до времени забуду…

Песочные часы

Время в гуще событий за мной торопиться устало
И уснуло — в прорехе веков у менял на весах.
Затерялась душа в тихом шорохе мелких кристаллов,
Может, в мёртвой пустыне, а может — в песочных часах.

Погрузившись в себя, по барханам текут ручейками,
Иногда с высоты заструится сухая река —
Отрешённые души в стеснении трутся боками,
Истираются в пыль, исчезая в песках на века.

Может, это реальность, а может — мираж, или небыль.
Перевёрнутый мир забывает свой сон и покой...
И вздымает песок никому не понятное небо —
Это кто-то снаружи коснулся вселенной рукой.

Может, всё за грехи или чьи-то желания плата.
Мир и ночью, и днём, ожидает привычно конца.
В необузданном гуле самума печальный крылатый
Иссечённым крылом обметает крупинки с лица.

Это просто душа в полной схожести с множеством стынет,
Растворяясь в навеянном свыше мистическом сне.
В благодарной молитве склоняет барханы пустыня
Перед грозными силами жизни и смерти извне.

Что в песочных часах? Может быть, это важно кому-то?
Перевёрнутый мир — и песчинки вздымаются ввысь!
За пузатым стеклом, словно жизнь, истекает минута...
Впрочем, это не важно. Могу без неё обойтись.
… показать весь текст …

Вот и солнце, мадам

Чуть подсохла скамья, сбросив снега тяжёлую груду.
Выделяется красным у вербы на солнце побег.
С этой женщиной я о космическом думать не буду —
Будем щуриться с ней на сверкающий мартовский снег.

Огорчается чем-то, и в грусти проходят минутки.
В светлый мартовский день просто так хмурить брови грешно!
Будут спрятаны слёзы за смех над банальнейшей шуткой,
Чтоб меня успокоить, а не потому, что смешно.

На берёзе от солнца полоска коры цвета «стронций»,
Этих тонких оттенков, увы, не хватает зимой.
Ей слова не нужны. ей бы нежиться в тембрах эмоций,
Что гораздо важнее всех истин, поведанных мной.

Мало смысла в словах, как и в прочих нечаянных звуках.
Между фразами паузы кроены острым резцом.
Ей бы просто идти, ухватившись за левую руку,
прижимаясь к плечу покрасневшим от мыслей лицом.

Ни к чему лишний шум, и слова — как тяжёлые гири.
Успокойся, душа, не грусти, не тревожся, не ной!
Мне её защищать от чего бы то ни было в мире.
Мне её укрывать за своей неширокой спиной.

Облака потянулись над нами медлительным стадом.
Тихий звон ручейка — словно жизни проснувшейся гимн.
Пара душ, для которых словесного сора не надо.
Помолчим о заветном, своём, неизвестном другим.
… показать весь текст …

Я вернулся

Как стремился сюда, как тянулись холодные ночи.
Ничего не хочу, всё, что есть не делю пополам.
Я вернулся домой нездоров и почти обесточен,
Чтоб опять походить босиком по дощатым полам.

Дом похож на меня и тропа до крылечка сырая.
Во дворе только мой у ворот отпечатался след.
Всё травой зарастает, а заднюю стену сарая
Разобрал на забор приезжающий летом сосед.

Я к тебе не спешил, это просто больная несмелость.
И не снилось ночами, не помнилось мне ни о ком.
Ничего не привёз и, ты знаешь, там как-то не пелось,
А сегодня нашёл старый папин бушлат с номерком.

Ни о чём не скорблю, отрезвел и состарился, что ли,
Вот стою на погосте, живой, но как вытертый грош.
Здравствуй, мама, я здесь, не ушедший от внутренней боли,
Я тебя помяну, только знаю, ты водку не пьёшь.

Извини если что, но не пьяный сегодня ни грамма,
Под крестом осторожно зажгу восковую свечу,
И с тобой посижу на скамеечке, рядышком, мама,
А пока догорит, я о жизни своей помолчу.

PS. Пусть немного охрип, да и песня даётся не просто,
Отпевается прошлое серой тоской, а пока
Догорает свеча, и всё так же над тихим погостом
Величаво плывут и роняют слезу облака.
… показать весь текст …

Человейник

­­­­­­Под пристальным взором не злых и не добрых богов,
Врастая в эпоху и землю погостов корнями,
Живёт человейник в просторах белёсых снегов,
Мигая кому-то в небесную темень огнями.

Снежинки кружатся не в ритме, не в такт, невпопад.
Прекрасен полёт скоротечный, неверный, недлинный,
И виснет над городом тихий ночной снегопад —
Душа одуванчика, или же сон тополиный.

Белеет фонтана огромный бетонный потир,
Слегка проступая в завесе по зимнему снежной,
И нас обнимают шершавые стены квартир —
Чуть-чуть грубовато, квадратно, но, всё таки нежно.

Волшебное действо — не вовремя, странно, не в срок.
Как будто осыпалось пеплом небесное древо.
Густой снегопад занавесил дремотный мирок,
Укрыл от случайностей, чьих-то намерений, гнева.

Устав помогать ворожбе Королевы-Зимы,
На крышах застыли сугробов тяжёлые туши.
Уснул человейник, развесив на трубах дымы —
Сгоревших деревьев пахучие, тёплые души.

Уляжется снег, и проглянет луны ободок.
Всё в призрачном свете, как будто картина застынет.
Незлые - недобрые боги хранят городок
Под небом стеклянным в холодной белёсой пустыне.
… показать весь текст …

По душам

Вряд ли стоит свидание портить пустыми речами.
Тает медленно время и мелко наколотый лёд.
Мы, забыв про вино, тишину раздвигаем плечами
И учтивый торшер свет в бокалы нам бережно льёт.

Полутени прозрачны в осенних тонах акварели.
Ваших буйных волос в хрустале отражается медь.
Может быть это лучшее, что мы когда-то имели.
Может быть это больше, чем будем когда-то иметь.

Не нужны, ни слова - ни приличий навязчивых путы.
В механизме часов позывных отрезвляющий душ.
Нам бы дольше продлить тишины заповедной минуты.
Нам бы вдоволь испить понимание собственных душ.

Может в прошлые зимы мы чем-то в сердцах оскудели.
Может что-то такое в пригубленном нами вине.
Не торопится ночь сны раскладывать в нашей постели.
Не торопится вечер оставить нас наедине.

Жаль, такое со мною бывает всё реже и реже.
Может быть только в этом причина забот и седин,
Что к другим уходя Дух Поэзии всячески нежил,
С прозой жизни оставив позднее один на один.

Всё бывает и кто-то по сердцу пройдётся обутый,
Или я позабуду, как в жизни Вас долго искал.
Старый, добрый торшер пусть напомнит вот эти минуты,
И, быть может, нальёт нам янтарного света в бокал.
… показать весь текст …

Саксофон

Качают дерево ветра, и воробьи уже с утра скандалят в кроне.
Стремятся голуби в зенит, от крыльев хлопанье разносится окрест...
Сосед играет Дебюсси на саксофоне, стоя в тапках на балконе,
И звуки падают во двор, стреляя искорками в сумрачный подъезд.

Сугроб растаял у стола, и лужи словно зеркала, – их ветер хмурит.
У лавки тающий ледок. Скользит галошами дедок: пора присесть.
Творит рапсодию сосед... А у меня дремоты след на абажуре,
В тетради – буквы-червяки, полны стихов черновики, – в них что-то есть.

Раскрыты настежь гаражи... Проснулась муха и жужжит: пора на волю!
В пруду морщинится вода, а рядом с берегом гуляют караси.
Привычен вкус в скоромных щах... И надоело жить в вещах, до нудной боли!..
А за окном кружит весна, и за стеной сосед играет Дебюсси.

Евангелие от тишины

Номера телефонов – как не было в жизни. На вычет.
Лишь в душе – аватарки, да эхо знакомых имён...
Но порой, в темноте, обветшалое прошлое кличет
Голосами друзей, утонувших в пучине времён...

Тёплый воздух дрожит в ожидании резкого звука,
Я привычно, по множеству вёсен, слегка нездоров.
Проросла сквозь меня тишина семенами бамбука,
Распуская в кромешную полночь метёлки даров.

Жизнь, как лето, промчалась – сверкнула зелёной кометой.
На прощанье на ухо шепнув: «Не грусти, старина!».
И ползёт мне под веки фаворским немыслимым светом
Из рубцов обожжённой души тишина-купина.

Мне в тебя, тишина окаянная, падать и падать!
На крутой бережок, в невысокий душистый стожок...
Но дары жгут меня, как огонь негасимой лампады,
Что когда-то я сам у заветной иконы зажёг.

Почему же теперь огонёк сердце старое жалит?
Может, истина ждёт в недопитом бокале вина?
Дай нащупать в тебе неразбитые прежде скрижали,
Чтоб руками читать позабытые мной письмена.

Ты уверуй в меня, потому что во мраке непросто
Неподвижность твою до рассвета держать на весу...
Я поверил в тебя, твой нечаянный, первый апостол,
И на утренний шум все ночные дары понесу
… показать весь текст …

Демон

Всё расписано судьбою наперёд
В этой жизни, и простой, и не простой.
Он с рождения в тени моей живёт.
Древний демон порождённый пустотой.

Он мне шепчет в ухо: - Нет судьбы иной.
Вечна вахта за штурвалом корабля,
Но, я чувствую, как где-то за спиной
Обновляется реальность до нуля.

Райский остров впереди, там хорошо.
У торшера плед, истома и уют.
Позади, где я давно уже прошёл
Декорации грядущего встают.

Путь закончен, я загадку разрешил.
В бесконечности дождавшейся творца
Шарик света - долгий сон моей души
Не имеющий начала и конца.

Круг замкнётся - снова в жизнь возьму билет
Потому что снилось мне уже не раз.
Мудрый демон в пустоте лелеет свет,
Чтобы он в холодной бездне не погас.