Публикации пользователя «Георгий Скрипкин» - 18.

Метель

Зима пришла к нам только в феврале.
Примчались вдруг февральские метели.
Мы снежного добра давно хотели.
Мечтали на снегу оставить след.

И вот свершилась давняя мечта.
Мы вместе с детством в белый снег нырнули.
Потом слепили фирменные пули
и стали их без устали метать.

Восторгом оглашался горизонт.
Пугались даже смелые вороны.
Сражались мы без всяких церемоний.
Да здравствует заснеженный сезон.

Да здравствует пушистая зима,
донесшая до нас кусочек счастья.
Неправда, что метель – дитя ненастья.
Она для нас заснеженная мать.

Гулечки

Вышла я на улочку
с очень вкусной булочкой.
Прилетели голуби —
любопытны головы.
Мне воркуют ласково
и стреляют глазками.
Будто просят гулечки
поделиться булочкой.
Мне не жалко булочки
для голодных гулечек.
Отломила крошечки,
кушайте хорошие.

Спорщики

Сидят сестренка и братишка
и рассуждают меж собой.
Погромче брат, сестра потише,
но все равно словесный бой.
Тебе игрушек больше дарят —
капризно сморщилась сестра.
А у тебя игрушкой старой
забиты нужные места.
Мне танки некуда поставить,
пехоту негде уложить.
А ты машинками заставил
чулан, где куклы могут жить.
Моим простуженным зверюшкам
пришлось тесниться в уголке.
А кто мне башенку разрушил?
Совком ударил по руке?
И так бы споры продолжались,
но мама в комнату вошла.
Сестренку с братиком прижала,
спросила — как у вас дела?
В ответ услышала молчанье,
поймала хмурый перегляд.
Не стала делать замечанье,
без слов дела пойдут на лад.

Обесцененный товар

Прошли года, когда поэзия
питала праведную жизнь.
Когда строкой вела агрессию
на покорение вершин.

Сегодня много в мире пишется
не поэтической строкой.
И не везде свободой дышится
под рифмой, сдавленной рукой.

Лежит товаром обесцененным
на пыльной полке нежный стих.
А тот, что скрашен биркой ценности,
в кругу бестселлеров затих.

Бурлит содружество писателей,
копаясь в тощих кошельках.
Живут поэты самиздатами,
лелея Музу на руках.

Ветерок - мой лучший друг

Ветерок – мой лучший друг.
Он со мной играет.
Налетит на горку вдруг
и меня пихает.
А потом мы, вместе с ним,
смело мчимся сверху.
Этим робости хотим
закатить проверку.
Пусть не сдерживает нас,
жалуя трусишку.
Мы имеем про запас
смелые мыслишки.
Я качаюсь с ветерком
на больших качелях.
Нам не страшно кувырком
спрыгнуть с карусели.
Только поздним вечерком,
лишь по зову мамы,
расстаюсь с моим дружком
я без всякой драмы.
Потому, что поутру
я с ним снова встречусь.
Ветром нос себе утру,
посажу на плечи.

Снеговик

Мой комочек превратился в пребольшущий снежный ком.
Не напрасно я трудился и катался кувырком.
Мой приятель, Мишка Квасов, ком поменьше сотворил.
Но тот ком был тоже классным и на первый угодил.
Третий ком еще поменьше Ванька Плюшкин накатал.
Он и ростом самый меньший в нашем садике стоял.
Мы с волненьем водрузили тот комок на первых два.
Ох, и чудной получилась из комочка голова.
Руки тоже получились из пластмассовых лопат.
Но внезапно появился рядом с нами Светкин брат.
Он из школы возвращался с толстым ранцем на спине.
Братик всласть поиздевался, превратив творенье в снег.
А потом сказал сердито — это вам за Светкин нос.
Кто кричал, что нос у Светки к вашим играм не дорос?
Чтобы больше не дразнили мою Светку малышней.
Мы, конечно, повинились и направились домой.
А назавтра с вредной Светкой смастерили Снеговик.
Налетевший сильный ветер не испортил его вид.

Доченька моя

Милое создание, доченька моя.
Образ твой задумчивый в сердце у меня.
Я ловлю с улыбкою твой упрямый взгляд
и пытаюсь искренне заглянуть назад.

Там, у старой площади подрастала ты.
Бегала за бабочкой, нюхала цветы.
Пела про воробышка, что порхал в кустах,
и коровку божию грела на руках.

А потом приехала в ленинградский дождь,
подставляла личико, несмотря на дрожь.
И смеялась весело, глядя на меня.
Милое создание, доченька моя.

Зимние мысли

Прогуляюсь босиком в чистом поле.
Подержу в руках туманную свежесть.
Расхрабрится моя рифма на воле,
окунется в васильковую нежность.

Уведет меня строка в запах лета,
где господствуют лесные солисты.
И ворвется вместе с солнечным светом
шорох музыки знакомый и близкий.

Я усилю этот звук звонкой песней,
распахну в порыве чувств свою душу.
И представится мне жизнь интересной,
потому что мир меня будет слушать.

Испытание блокадой

Фашистское ненастье
накрыло Ленинград.
Пожар людского счастья
увидел милый град.

Надолго затянулась
блокадная петля.
В тревогу окунулась
любимая земля.

Вползал в сознанье голод,
студилась в жилах кровь.
Крошил людей осколок,
лишая мирных снов.

Ломалась твердь гранита,
корежилась Нева.
Огнем и динамитом
взрыхлялись острова.

Под вражеским прицелом
великий город жил.
Возвышенные цели
в сознании выносил.

Не думая о славе,
достоинство храня,
российский дух прославил
и вышел из огня.

Последнее слово памятника

Прощайте, люди добрые, прощайте
и с горечью меня не вспоминайте.
Я честно охранял людские души
от мерзкого последнего удушья.

Я много повидал на этом свете.
Ко мне тянулись взрослые и дети.
Несли цветы к бетонному подножью
и речи говорили осторожно.

Оплакивали горькими слезами
бойцов, что захоронены рядами.
Всех тех, что отдавали свои жизни
не только за спасение Отчизны.

Останки их укрыли пол Европы.
И смерти они приняли без пробы.
Их кровью оросилось поле жизни,
стонавшее под бременем фашизма.

И вот теперь бездушные уроды,
не лучшие посланники народа
с пробойниками тянут свои руки.
Я стойко принимаю эти муки.

К рассудку призываю, но напрасно.
Уже огня свечение погасло.
Прощайте, люди добрые, прощайте
и с горечью меня не вспоминайте.

Соня

Встала маленькая Соня
вредной девочкой спросонья.
С ней общаться невозможно
даже очень осторожно.
Соня щечки раздувает,
губки вредностью слагает
и косится хмурым взглядом
на всех тех, кто с нею рядом.
На вопрос не отвечает,
никого не привечает.
Быстро прячется за мамой,
за родной и близкой самой.
В общем, к ней не подступиться,
впору с глазу удалиться.
Может вредность пропадет,
Соня с радостью придет.

Утята

Я на озере сижу.
Я на уточек гляжу.
Наблюдаю, мама — утка
Засмотрелась на минутку.
Девять маленьких утят
Порезвиться норовят.
Я даю живым комочкам
Белой булочки кусочки.
Очень вкусная еда
Им дается не всегда.
Оттого и суетятся
В спешке серые утята.
За едой на всех парах
Семенят, забыв про страх.
Раскричалась мама — утка,
Испугалась не на шутку.
Я ей тихо говорю,
Что утят не загублю.
Я их только осторожно
Белой булкой покормлю.

Детское счастье

Любимый маршрут в Александровском парке.
Шагаю от Горьковской прямо к Неве.
Приветливо небо, по-летнему жарко,
Пушистый кораблик плывет в синеве.
Торопятся дети в компании взрослых,
Их быстрые ножки ведут в зоопарк.
Там много зверюшек больших и хороших,
А белые мишки, ну, просто отпад.
В счастливых глазенках купается радость.
А разве не в радость поход в зоопарк.
Когда занятые родители рядом,
И есть настроенье у мам и у пап.
И я завожусь позитивным настроем,
И этот настрой выношу на Неву.
На детское счастье скупиться не стоит,
А следует ставить его во главу

Мне больно видеть

Мне больно видеть, как мой друг
не тот источник выбирает
И ест из потных лживых рук,
все то, что недруги швыряют.

Все то, что гложет наш покой,
грызет житейские основы.
Все то, что тщетно испокон
стремятся вдеть в венец терновый.

Сильна предвзятая молва,
коварно пущенное слово.
И вот уже крушит волна
следы достоинства былого.

И вот уже ликует червь,
служитель яблока раздора.
И вот уже глумится чернь
над светом общего восторга.

Скорбь гитары Высоцкого

Судьбы моей вершитель,
мой самый верный друг.
Аккордов повелитель
покинул меня вдруг.

Вздыхает моя дека,
как робкая душа
Звучит у человека,
стараясь не мешать.

Не порванные струны
скучают по рукам.
Когда-то ночью лунной
играл он по строкам.

И песни вырывались
на жизненный простор.
Случалось, струны рвались
от выстрела в упор.

Порой они сбивались,
почувствовав обрыв,
Но снова собирались,
звучали на разрыв.

Я с ним в единой связке
взлетала до вершин
И не было отмазки
и поиска причин.

Когда борзые волки
пытались укусить,
Я их мотивом колким
старалась охладить.

И пела жестким ритмом
с поэтом в унисон.
Без спроса у элиты
сбирала стадион.

Теперь в большом расстройстве
по Вове плачу я.
Без всякого притворства
скорбит душа моя.

Полет ласточки

Ласточки низко летают,
Крыльями нос задевают.
Я терпеливо молчу,
Вслед им совсем не кричу.
Мама сказала, что криком
Тучи возможно накликать.
Вновь по дороге шагаю,
Песню свою допеваю.
Капля упала на нос,
Дождик ветрило принес.
Разве такое бывает,
Туча на песнь прилетает?
Я дохожу до дверей,
Жалуюсь маме своей —
Мама, я шел, не кричал,
Песню под нос напевал.
Но громогласная туча
Стала на песню летуча.
Мама меня приласкала
И, улыбнувшись, сказала —
Туча пришла не на песнь,
А по веленью небес.
Ласточка низко летала,
Нам о дожде намекала.

Как короток зимою день

Как короток зимою день
с его недолгим бликом солнца.
Когда зевается спросонья
и клонит в сон любую тень.

И только тысячи огней
ночную мглу отодвигают.
От их лучей снежинки тают,
и оттого они ценней.

И оттого милей закат,
что отдает багряным светом.
Природой пишутся сонеты,
которым я безмерно рад.

Но я скучаю по весне,
зовущей белыми ночами.
Когда свиданье со свечами
меня волнует лишь во сне.

А наяву не спит Нева,
и я не сплю в свечений ночи.
Люблю без темных полномочий
и без желания зевать

Разговор о любви

Поцелуй меня подруга,
разгони мою хандру.
Я заветное колечко
на рассвете подарю.

Ну, зачем же ждать рассвета,
подари его сейчас.
Ты получишь от милашки
наслажденье высший класс.

Мне бы высшего не надо,
я и с первым перебьюсь.
Согласись, моя отрада,
я от счастья не сдержусь.

Не люблю неудержанье
за какое-то кольцо.
Мне приятней обожанье
не на раз, а на все сто.

Я колечко убираю
и в последний раз прошу –
спой мне страстной песней рая,
я ее не заглушу.

Не нашлось еще глушили,
кто б ослабил песнь мою.
Да и ты уйми-ка жилы,
я просящим не даю.

К малой родине

Прости меня заросший палисад.
Простите заколоченные окна
За то, что вам приветы не писал
Из невского красивого далека.

За то, что на гранитных берегах
Не думал я про волжские просторы.
И места не нашел в своих стихах,
Надеясь, что приеду очень скоро.

По родине болит моя душа
И требует к околице вернуться.
А мысли возле Невского кружат.
От них мне невозможно отвернуться.

Смотрю на неба синеву

Смотрю на неба синеву
в глазах своей любимой.
И только счастье нахожу,
что верою хранимо.

Я так хочу, чтобы оно
не рушилось тревогой.
И потому о ней одной
склоняюсь перед богом.

Я без конца его прошу –
оставь в покое небо,
не дай расстаться с синевой,
с которой вышел в негу.

С которой заново восстал
из сумрачного ада.
О смерти мыслить перестал,
мне этого не надо.

Благословляю каждый день,
что с милой мне дается.
Звучит в ушах святая звень
и в сердце отдается.

Жизнь чертовски интересна

Жизнь чертовски интересна,
но не всем.
Кто-то ладит с жизнью пресной,
без проблем.

Кто-то ищет грязный омут
помутней.
Кто-то липнет к гастроному
посытней.

Кто-то в деньги превращает
все вокруг.
Кто-то гадости вещает,
даже друг.

Кто-то крестится закону,
но не чтет.
Кто-то ставит нам препоны
и сечет.

Кто-то видит окруженье,
как царек.
Кто-то гнется в услужении
долгий срок.

Кто-то скажет – как же носит
их земля?
Пусть об этом каждый спросит
у себя.

Синичка

Сижу на скамейке и булку жую.
Вдруг крошка упала на ногу мою.
И тут же синичка спустилась с небес.
Схватила кусочек и быстренько в лес.
А я продолжаю сидеть и жевать
И даже не думаю птичке давать.
Синичка присела теперь на скамью
И смотрит с надеждой на булку мою.
Но я не хочу отдавать ничего.
Синичка уселась ко мне на плечо.
И снова сверлит ее жалостный взгляд.
Какой же я жадный, какой же я гад.
И тут же проснулась во мне доброта.
Последние крошки я птичке отдал.
И долго смотрел, как синичка моя
Летала к птенцам, позабыв про себя

Умная ворона

С утра ворона есть хотела,
на поиск корма полетела.
И вот летит она на свет,
а провианта нет и нет.
И вдруг привиделось вороне —
сухарь скучает на перроне.
А мимо пешие снуют
и приземлиться не дают.
Она на здание присела,
вцепилась взглядом окоселым.
А как представился момент,
попал сухарь в вороний плен.
Ах, как она его долбала,
топтала лапой и бросала.
Но был сухарь непобедим,
она вконец устала с ним.
Потом присела, отдохнула,
в кювете лужу приглянула.
В нее сухарь перенесла
и пять минут подождала.
Сухарь размяк, вороне сдался,
обед удачным оказался.
Мораль истории одна —
мала ворона, но умна.

Дворовая собака

Ходит по двору собака, злобные глаза.
Так и хочется заплакать, но молчит слеза.
Я тихонько отступаю, лезу на скамью.
На скамейке замираю, сжался и терплю.
А дворовая собака смотрит на меня.
Не собака — забияка, чем ее занять?
Может быть, пропеть ей песню или стих сказать?
Может сказкой интересной псину ублажать?
А собака ближе, ближе, носом достает.
Вот уже подошву лижет, лижет мой живот.
Я зажмуренные глазки прячу под рукой.
Но собака нежной лаской дарит мне покой.
А еще хвостом виляет, визгом веселит.
На меня совсем не лает, взглядом не сверлит.
Мы теперь с собакой этой лучшие друзья.
Я люблю ее за это, а она меня.

Ночное приключение

Ночь прокралась из-за леса,
Мишкин дом уснул.
Дед волшебный в поднебесье
звездочкой мигнул.
Разбудил волшебник Мишку
сполохом звезды.
Взял наш Мишка в руки книжку,
взял без суеты.
Развернул в тиши страницу
и увлекся так,
что читаемые птицы
взмыли на чердак.
А читаемые звери
встали со страниц
и пошли к открытой двери,
чтоб спуститься вниз.
Разбрелись они по дому,
и давай шуметь.
Волк озвучил страшный гомон,
зарычал медведь.
Гусь с лисой сошлись в дуэте,
крокодил притих.
Белый заяц стал поэтом
и озвучил стих.
Раззадорились лягушки
и пустились в пляс.
Встали Мишкины игрушки –
вы примите нас.
В общем, в доме приключился
полный кавардак.
Мишка страшно разозлился
и схватил башмак.
Но волшебный дед от двери
подмигнул звездой.
И вернулись птицы, звери
в книжку на постой.
И сказал волшебник Мишке –
ты с умом читай,
а то выскочит из книжки
злостный негодяй.
И зациклишься ты, Мишка
на плохих делах.
Напрягай же свой умишко,
все в твоих руках.

Читателям своим

Читателям своим я рифму посвящаю.
За вязью первых строк я вижу их глаза.
Их доброе тепло душа моя вмещает.
И хочется идти вперед, а не назад.

И хочется творить, не ведая покоя.
Копытом ритмы бьет мой преданный Пегас.
И я не тороплюсь Пегаса успокоить,
и отгоняю мысль про творческий запас.

Снежная баталия

Снегом белым и пушистым хвалится январь.
На церковной колокольне властвует звонарь.
Колокольные приветы слышатся окрест.
На заснеженной лужайке нет свободных мест.
Красит щечки у детишек добрый Дед Мороз.
На подобные рисунки есть огромный спрос.
И мальчишек, и девчонок радует мороз.
Даже маленькие детки не скрывают нос.
Получают из снежинок круглые снежки.
И сраженье превращают в гонки и прыжки.
От накала светлой страсти огонек горит.
Нет в той битве побежденных, дружба победит.

Испытание любви

Любовь сидит в моей душе,
меняет жизненный сюжет.
Я либеральничать не стал,
любовь на прочность испытал.

При всем народе, ясным днем
я испытал ее огнем.
Потом в аквариум нырнул
и сам едва не утонул.

Я выпускал любовь в мороз
и доводил ее до слез.
Дурманил ревностью покой
и говорил, что я крутой.

Пытался сбыть ее в лесу,
пугал ущельем на весу.
В признанье яду добавлял
и приставанья отвергал.

Но чтоб не делал с нею я,
меня манит любовь моя.
И понял я, что лучше с ней
встречать рассветы ясных дней.

Разговор с ветром

Ты, ветрище, не гуди,
мою милку не буди.
Улетай-ка поскорей
в распрекрасный край морей.
Я бы сам туда убег,
если б милку бросить смог.
Только виды на любовь
будоражат мою кровь.
Как же милку не любить,
если та дает испить.
Да с соленым огурцом –
будь миленок молодцом.
А потом включает страсть,
в ней не трудно и пропасть.
И дарует поцелуй –
ты налево не балуй.
После ласки, как могу
милкин сон я берегу.
Так что ветер улетай,
под окном не выступай.

Пагубное услужение

Противно видеть мир, смотрящий по-плебейски,
жующий компромат из лживого дерьма,
трактующий канон совсем не по-библейски.
В таком обличии мир не светоч, а тюрьма.
Бесправная тропа ведет на вымиранье.
Безмолвное добро курирует карт-бланш.
Преследует людей не божье наказанье,
а взбалмошная цель с надеждой на реванш.
История гласит – такая цель опасна,
но разум все слабей в коварном море лжи.
И мысли не о том, как сделать жизнь прекрасной,
а только об одном – как лучше услужить.